Свидетель Мертвых - Сара Монетт

Вечером я вернулся в Алую Оперу в том же черном шелковом сюртуке, который обычно надевал на службу. Во-первых, у меня не было другой одежды, подходившей для похода в театр, а во-вторых, я шел туда по делу, а не ради развлечения. В билетной кассе меня сразу узнали; словно из-под земли возник юный паж-гоблин и предложил проводить меня в ложу Пел-Тенхиора.

Ложа режиссера располагалась в первом ярусе, почти на сцене; для зрителей такой угол обзора был неудобен, но я сразу понял, что это идеальное место для режиссера, чья задача – наблюдать за работой артистов, а не следить за сюжетом. Кроме того, эти места считались наименее популярными, поскольку находились дальше всего от княжеской ложи, которая располагалась позади партера, напротив сцены. Не думаю, что князю Орченису когда-либо приходила в голову мысль посетить Алую Оперу, но во всех театрах Амало лучшую ложу называли «княжеской» – на всякий случай. В тот вечер в княжеской ложе сидели две богато одетые эльфийские пары. В волосах и ушах мужчин и женщин искрились драгоценные камни. Скорее всего, какие-то мелкие нетитулованные аристократы, решил я; в Опере Амало их никто и не заметил бы, зато здесь они могли почувствовать себя вельможами, причем за сравнительно небольшую сумму.

Оглядев зал, который быстро заполнялся публикой, я отодвинулся вглубь ложи, откуда был виден только занавес, украшенный кистями и фестонами. Не слишком интересное зрелище, зато занавес не мог разглядывать меня и гадать, кто я такой. Со своего наблюдательного пункта я также рассмотрел почти незаметную дверь в противоположной стене ложи. И это тоже служило объяснением тому, почему именно эта ложа была режиссерской.

Через некоторое время потайная дверь открылась, и вошел Пел-Тенхиор, снова нарядно одетый, в вечернем костюме из темно-синей с серебром парчи. Золотые серьги он сменил на украшения с лазуритом. Увидев меня, он улыбнулся, приподнял уши и воскликнул:

– О, как хорошо, что вы пришли!

– Мы же договаривались, – ответил я.

– Я не был уверен, что вы придете. Мне показалось, мое предложение привело вас в замешательство.

С этим трудно было поспорить. Я подобрал нейтральный ответ:

– Я следую своему призванию.

– В таком случае садитесь. Посмотрим, кого я смогу найти.

Я сел в кресло в передней части ложи, и Пел-Тенхиор устроился рядом со мной. Обведя зрительный зал цепким взглядом, он заметил:

– Сегодня сборы будут хорошими. «Осада» всегда привлекает зрителей – беспроигрышный вариант. О, я вижу мера Дравенеджа; он, как обычно, сидит в ложе семьи Парджадада.

Скромно одетый мер Дравенедж выглядел чужаком в богатой ложе, но держался уверенно.

– Его работодатель не посещает спектакли?

– Маркиз Парджадель – инвалид, он не покидает родовое поместье. Но мер Дравенедж бывает здесь почти каждый вечер. Я до сих пор точно не знаю почему: может быть, Парджадель специально отправляет его сюда, а может быть, ложа – это одна из привилегий секретаря. Он – один из самых внимательных зрителей, так что я ради его же блага надеюсь на то, что он приходит сюда добровольно.

– Вы никогда его об этом не спрашивали?

– Это было бы проявлением бестактности с моей стороны. Я предпочел оставить мера Дравенеджа в покое. Итак. Мужчины, которые вас интересуют, сидят напротив нас или над нами. Арвене’ан общалась только с теми, кто мог позволить себе места в ложах.

Это меня не удивило. Я кивнул.

– Она высоко метила, – продолжал Пел-Тенхиор. – Она позволяла сыновьям буржуа ухаживать за собой, потому что у них есть деньги, но ей нужны были мужчины вроде осмера Элитара… – Он кивком указал на модно одетого молодого эльфа, расположившегося в ложе бельэтажа. – И дач’осмера Камбешара, который сидит в ложе, соседней с княжеской, неподалеку от мера Дравенеджа.

Облокотившись о бортик нашей ложи, я огляделся и без труда заметил пожилого эльфа, одетого по последней моде. Он сидел рядом с очень красивой эльфийкой вдвое моложе него.

– Да, – ответил Пел-Тенхиор на мой невысказанный вопрос. – Дач’осмер Камбешар покровительствует многим привлекательным молодым женщинам. Арвене’ан очень хотелось вытеснить остальных, но ей это так и не удалось. Он слишком осмотрителен для того, чтобы оказаться в ее власти. Другие мужчины бывали не столь благоразумны.

Он снова кивнул на осмера Элитара.

– Она практически разорила его, и все-таки он делает вид, будто ничего не произошло.

– Это могло бы послужить мотивом для убийства, как вы считаете?

Режиссер некоторое время обдумывал вопрос, показал мне еще двух покровителей мин Шелсин, осмера Поничара и осмера Истанара, и только после этого сказал:

– Возможно. Но я не думаю, что осмер Элитар способен на такое – хотя, заметьте, я не считаю убийство смелым поступком.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Как вы считаете, кто-то другой из ее покровителей мог бы совершить убийство?

– Дач’осмер Камбешар приказал бы своим слугам или наемникам убить ее, глазом не моргнув, – ответил режиссер, – но я просто не могу представить, чтобы поведение Арвене’ан озаботило его до такой степени. – Он снова ненадолго задумался. – Откровенно говоря, трудно определить, что делает мужчину или женщину способными на убийство. Каждый из нас может убить при благоприятных – точнее, неблагоприятных – обстоятельствах.

Итак, он или ловко уклонился от ответа на мой вопрос, или действительно задумался над этой философской проблемой. Я недостаточно знал Пел-Тенхиора, чтобы решить, какой из вариантов ближе к истине.

– Позвольте мне сформулировать вопрос иначе, – сказал я. – У кого-то из них, за исключением осмера Элитара, была причина желать ей смерти?

– Я не слышал, чтобы она еще кого-то, кроме этого бедняги, выжала досуха, – пожал плечами Пел-Тенхиор, – но…

И тут в потайную дверь постучали. Он выругался на родном языке и сказал:

– Мне надо идти, но я постараюсь вернуться как можно скорее. – Он окинул меня строгим взглядом и добавил: – Нет никакой необходимости прятаться в глубине ложи. Мне приходилось принимать здесь и более странных гостей.

Он резко развернулся, взмахнув фалдами фрака, и я не без удивления заметил алую подкладку. А потом он исчез.

Я остался сидеть у барьера, напомнив себе, что на самом деле никто на меня не смотрит, наблюдал за разряженной публикой и размышлял о том, кто из них, подобно осмеру Элитару, находится на грани разорения.

Когда занавес пополз вверх, я испытал детское волнение – словно действительно пришел в оперу развлекаться. Мне была знакома история осады Текхари; этому событию была посвящена длинная поэма, которую меня заставляли учить наизусть в детстве. Эльфы защищали крепость, затерянную в