ТриНити - Анна Москалева

— А мама, значит, не могла тебя добудиться?

— Да, она меня и водой поливала, и звала, и трясла. Только пощечина помогла.

Аля приложила руку к щеке. Сергей положил ладонь поверх ее руки и большим пальцем пощекотал кончик ее носа, как котенку. Девушка от неожиданности растерялась и чуть отпрянула. В этот момент она была похожа на удивленного ребенка — простая и наивная, даже рот чуть приоткрылся. Серега широко и добродушно ей улыбнулся. Алька рассмеялась и соскользнула с шезлонга к нему на колени. Молодой человек заботливо обнял ее, прижал к груди и поцеловал в макушку. Альке стало так тепло и уютно, она замерла в его объятиях, боясь спугнуть мгновение, даже дышать перестала. Сергей погладил ее по волосам, прижался ее к себе, и чуть покачиваясь, наверное, чтобы успокоить, принялся рассуждать:

— Сами собой сны с продолжением — не редкость. Странно то, что ты не могла проснуться. Это действительно может проявляться какая-то травма, даже из глубокого детства, а может, — Сергей округлил глаза и изменил голос, — Кто-то из другого мира пытается передать тебе послание.

Алька рассмеялась и поудобнее устроилась в его руках. Сергей продолжал:

— На самом деле, ничего нельзя сбрасывать со счетов. Знаешь что? — он чуть отстранился и посмотрел Альке в глаза. — Я обещаю тебе поискать информацию об этом, а ты, — он нахмурил брови и стал похож на молодого учителя из старого советского фильма, — А ты пообещай мне, что сегодня пораньше ляжешь спать!

Аля приложила ладонь к виску, вроде как честь по-военному отдавала:

— Торжественно клянусь!

— Эх ты, — Серега нахлобучил на нее свою бейсболку, — К пустой голове руку не прикладывают!

Девушка снова смеялась, а Сергей довольно улыбался. Откуда-то из далекого прошлого Але вспомнилась фраза: «Выходить замуж надо за того мужчину, который умеет тебя рассмешить». Она уже не помнила, была ли это цитата или любимая присказка кого-то из родственников, но сейчас была с этим полностью согласна: жизнь — сложная штука. Много на пути будет неприятностей. И некоторые будет очень трудно преодолеть, если только не посмеяться над ними. Вместе.

Чай закончился, но расставаться не хотелось. Сергей с Алей встали с покрывала. Решили немного прогуляться по парку. Аля поправила одежду и вернула Сергею его бейсболку — встала на цыпочки и очень аккуратно надела головной убор на друга. А он смотрел ей в глаза, и у нее почему-то мурашки по спине пошли от этого взгляда. Только впервые не захотелось убегать от этих мурашек. Наоборот — хотелось большего. Серега положил руки ей на талию и медленно притянул возлюбленную к себе и очень нежно, едва касаясь губами кожи, поцеловал. Лоб, щеку и, наконец-то, губы.

Часть 1 Глава 8

— Нет! И еще раз нет! Мы не можем отправлять биониклов в жерло вулкана!

Борх с ярко-голубыми волосами, что выдавало его весьма почтенный возраст, провел морщинистой рукой по высокому вспотевшему лбу и, тяжело опираясь на подлокотник кресла, с усилием встал.

— Я еще раз повторяю, мы можем выстроить организм, устойчивый к радиации, мы можем задать ген, формирующий жабры и создать выдерживающий высокое давление скелет, но мы не можем сделать огнеупорного бионикла!

— Послушайте, профессор, — вирф, настолько молодой, что еще невозможно было определить его пол, резко поднялся со своего места. — Если вам не хватает средств на исследования, мы выделим еще! Мы выделим столько, сколько скажете. Да, Создатель меня побери! — молодой оратор в сердцах взмахнул руками, — Лично я душу продам любому желающему, чтобы найти способ опустить туда бионикла!

— Вот в душе-то все и дело, — тихо, ни к кому не обращаясь, прошептал голубовласый профессор. — Вы можете себе представить, как будет выглядеть бионикл, устойчивый к сверхвысоким температурам? Каково ему будет в социуме? Как он будет чувствовать себя в этом мире? Что будет твориться у него в душе? Он же всегда будет одинок и несчастен!

— О чем вы, профессор? — в разговор вступила красивая зрелая отера. Ее гладкая лиловая кожа была сплошь покрыта тончайшим серебристым рисунком. Даже абсолютно лысая голова. Черные, лишенные зрачков глаза необъяснимым образом передавали ее настроение, а также показывали ум и рассудительность. В этом зале она одна заинтересовалась бормотанием старика. — Разве мы не выстраиваем просто конструкт? Как киборгов в прошлом? Мне всегда казалось, что биониклы отличаются от киборгов лишь тем, что собраны не из механических деталей, а из биологических элементов. Это же машины. Разве нет?

— У нас недостаточно данных, — профессор снова взялся за свои светлеющие с каждым циклом волосы.

Отерам, не имеющим ни единого волоска на теле, до сих пор было удивительно видеть такой тип растительности на разумном существе. Собственно говоря, именно этот казус послужил поводом для начала войны. Тогда, более трехсот циклов назад три мира слились в один, и три расы оказались перед выбором: уживаться друг с другом, или уничтожать. Изначальный выбор был совсем не гуманным. Отеры и вирфы совершенно искренне считали борхов животными. Более низкой, неразвитой расой. К счастью, это было давно. Сейчас бывшие враги считались равными. По крайней мере, в законах и декларациях.

— При запуске проекта, — продолжал борх, — у комиссии по этике не было никакой информации о поведении биониклов в социуме. Сейчас, когда мы уже более восемнадцати циклов используем биониклов в самых разных областях, у нас есть результаты наблюдений.

— Вы хотите сказать, что биониклы могут чувствовать? — энергичная молодая особь вирфа с неопределенным полом прервала профессора резким взмахом руки. — Так сделайте их бесчувственными! — его выбор был прост. Никакого морального сложного выбора.

— Я сейчас говорю не про обоняние или осязание, — профессор вел себя так, будто объяснял сложную работу нерадивым студентам: ходил из угла в угол, ерошил голубые волосы, вглядываясь в глаза слушателей, медленно проговаривал простые истины, — Я не об осязании, понимаете? Его мы можем убрать. Но как вы уберете душевные страдания того, кого специально делают бесформенным уродом, обрекая на одиночество и неприязнь?

— Душевные страдания? — в зале повисла напряженная тишина. — Я правильно понимаю, — опять говорила