Злой умысел - Робин Кук

Джеффри не сразу ответил Кэрол, понимая, что злится на нее напрасно. Все их финансовые споры были чепухой по сравнению с тем, где теперь достать эти сорок пять тысяч долларов. Если уж злиться, то на систему правосудия и ее служителей. Как могут такие юристы, как окружной прокурор или адвокат обвинения, жить со спокойной совестью, если они лгут буквально на каждом шагу? Вряд ли они сами верят в то, что говорят, а все их хитроумные выдумки на суде — это только игра. Оба судебных разбирательства по сути были глубоко аморальны, противоположная сторона прибегала к нечестным способам, чтобы их выиграть.

Джеффри медленно сел за руль и поглубже вздохнул, чтобы хоть немножко успокоиться. Потом повернулся к Кэрол:

— Я думаю увеличить ипотеку на наш дом в Марблхэде, поэтому по дороге домой нужно будет остановиться и зайти в банк.

— После тех залоговых обязательств, которые мы только что подписали, думаю, банк не пойдет на увеличение ипотеки, — возразила Кэрол. Она знала, что говорит, потому что чуть ли не каждый день сталкивалась с такими проблемами в своем банке.

— Поэтому я и хочу поехать туда прямо сейчас, — сказал Джеффри. Он завел машину и выехал из гаража. — Лучше варианта не придумаешь. Потребуется день или два, пока наши залоговые обязательства попадут в компьютер, а уже затем в банк.

— Ты считаешь, что должен поступить именно таким образом?

— У тебя есть другие предложения? — осведомился Джеффри.

— Пожалуй, нет.

Джеффри знал: у нее есть такая сумма в инвестиционном портфеле, но он скорее бы язык себе откусил, чем попросил у Кэрол эти деньги.

— Встретимся в банке. — Кэрол вышла напротив гаража, где стояла ее собственная машина.

Джеффри поехал на север, в направлении Тобин Бридж. Оставшись один, он сразу почувствовал огромную усталость и безысходность. Ему казалось, что даже дышать он теперь сможет, если только себе прикажет. Странно, почему он так взъелся на всю эту словесную чепуху? Стоило ли вообще на кого-нибудь злиться, особенно теперь, когда его наверняка лишат медицинской лицензии. А ведь кроме медицины, точнее говоря, кроме анестезии, он ничего и не знает. Теперь единственное пригодное ему по уровню квалификации место — это скотобойня, где он мог бы с успехом загружать туши в мешки. На другое он вряд ли способен. Кто он теперь? Осужденный, никчемный сорокадвухлетний безработный…

Подъехав к банку, Джеффри припарковался, но из машины не вышел. Он опустил голову на руль и закрыл глаза. Может быть, надо просто поехать домой, забыть все на свете, лечь в постель и выспаться?

Открылась противоположная дверца машины, он даже не поднял голову.

— С тобой все в порядке? — спросила Кэрол.

— Я немного подавлен.

— Вполне естественно. Но до того, как ты станешь нетранспортабельным, мне бы хотелось побывать с тобой в банке и разобраться с этим делом.

— Ах, какая ты заботливая, — с раздражением буркнул Джеффри.

— Ну кто-то же должен реально смотреть на вещи, — заметила она. — К тому же я не жажду, чтобы ты провел это время в тюрьме. А если до завтрашнего дня ты не сумеешь добиться от них перевода на твой счет сорока пяти тысяч, то, видимо, прямо в банке и закончится твоя эпопея.

— Предчувствую, что именно там все и закончится, причем независимо оттого, каким будет результат. — С неимоверным усилием Джеффри вылез из машины и посмотрел на стоявшую по другую сторону Кэрол. — Знаешь, пожалуй, единственный интересный момент всей этой истории состоит в том, что я сяду в тюрьму, а ты поедешь в Лос-Анджелес. Только неизвестно, кому больше повезет.

— Очень остроумно, — сказала Кэрол, с облегчением подумав, что наконец-то к Джеффри вернулось чувство юмора, хотя сама шутка не показалась ей смешной.

Дадлей Фарнсуорт, менеджер марблхэдского филиала того банка, где у Джеффри был счет, много лет назад начинал младшим банковским работником в бостонском филиале банка, который финансировал Джеффри Роудсу его первую покупку недвижимости. Тогда Джеффри, ординатор в отделении анестезии, купил кэмбриджскую трехэтажку, и Дадлей проводил все финансовые операции.

Когда Джеффри и Кэрол вошли в банк, Дадлей сразу же заметил их и поспешил навстречу. Поздоровавшись, он проводил давних клиентов в свой личный кабинет и усадил в кожаные кресла напротив стола.

— Итак, чем я могу вам помочь? — Дадлей был примерно того же возраста, что и Джеффри, но выглядел намного старше из-за внушительной седины.

— Мы бы хотели увеличить ипотеку на наш дом, — ответил Джеффри.

— Думаю, у вас не будет никаких проблем. — Дадлей подошел к полке с папками и вытащил одну из них. — И сколько денег вам надо?

— Сорок пять тысяч долларов.

Дадлей сел в кресло и открыл папку.

— Да, проблем не будет, — объявил он, просмотрев столбики цифр. — Вы могли бы взять даже большую сумму, если надо.

— Нет, спасибо. Сорок пять тысяч вполне достаточно, — сказал Джеффри. — Но они нужны мне завтра.

— Завтра?! — удивился Дадлей. — Вот это трудно.

— Ну, может быть, ты смог бы как-то оформить кредит на покупку дома, — предложила Кэрол. — Тогда по мере выплаты ипотеки ты компенсировал бы этот заем.

Дадлей удивленно поднял брови.

— Это идея. Но знаете, давайте сначала все же оформим документы на увеличение срока оплаты ипотеки. А потом я посмотрю, что можно сделать. Если вариант с ипотекой не получится, тогда, возможно, я и последую совету Кэрол. Вы не могли бы прийти завтра утром?

— Если я смогу встать с постели, — вздохнул Джеффри.

Дадлей внимательно посмотрел на него. Интуитивно он чувствовал, что здесь что-то не так, но был слишком хорошо воспитан, чтобы задавать много вопросов.

После того как процедура заполнения документов закончилась, Кэрол и Джеффри покинули банк и направились к своим машинам.

— Почему бы мне не заехать в магазин и не купить чего-нибудь на обед? — предложила Кэрол. — Чего бы тебе хотелось поесть вечером? Как насчет любимых телячьих отбивных, поджаренных в гриле?

— Я не голоден.

— Может, сейчас ты и не голоден, но не вечером.

— Сомневаюсь.

— Я же знаю, вечером ты всегда хорошо ешь. Итак, что покупать?

— Купи что хочешь, — нехотя ответил Джеффри, забираясь в свою машину. — Мне так плохо, что я и подумать не могу о еде.

Дома он поставил машину в гараж и сразу же пошел к себе в комнату. В последние годы они с Кэрол жили в разных комнатах. Инициатива принадлежала Кэрол, но Джеффри, как ни странно, воспринял ее с радостью. Это был один из первых признаков, свидетельствующих о неблагополучии их брака.

Тихо закрыв за собой дверь, Джеффри повернул ключ и огляделся. Взгляд его медленно поплыл по полкам с медицинскими книгами и разными журналами. Вряд ли они ему понадобятся. Подойдя к полке, он достал «Эпидуральную анестезию» Бромэджа и, размахнувшись, запустил ею в стену. Оставив в стене вмятину, книга с шумом упала на пол. Облегчения эта вспышка гнева не принесла. Скорее, он только подбросил полено в костер своей вины. Джеффри поднял книгу, расправил измявшиеся страницы и вернул ее на место, привычным жестом выровняв ее корешок с другими книгами.

Затем он тяжело опустился в кресло-качалку и тупо уставился в окно, на растущий у дома кизил. На его ветках уже распустились почки. Джеффри охватила безграничная печаль. Он знал, что надо бы выбраться из этой тоскливой пелены, если он хочет чего-то добиться. С улицы донесся звук въезжавшей машины — приехала Кэрол. Было слышно, как она вошла в дом, подошла к двери его комнаты и тихо постучала. Джеффри не ответил, надеясь, что она уйдет, решив, что он спит. Ему хотелось побыть одному.

Он не мог справиться с собой. Оказывается, быть, осужденным — это очень страшно, пожалуй, страшнее всего, что только можно представить. Он настолько разуверился в себе, что начал серьезно подумывать о возможной ошибке во время анестезии. А вдруг он действительно использовал ампулу другой концентрации, и смерть Пэтти Оуэн действительно на его совести?

Часы таяли, как минуты, а Джеффри все еще одолевали мысли о собственной никчемности. Все, чего он добился за свою жизнь, казалось ему теперь бесполезным и ненужным. По существу, он ничего и не добился. Оказался бездарным анестезиологом и плохим мужем. Так и не удалось ему вспомнить хоть одно дело, в котором бы он преуспел. Не сумел добиться успеха даже в школьной баскетбольной команде.

Когда солнце медленно опустилось к горизонту и коснулось кромки земли, Джеффри показалось, что это наступил закат его жизни. Он думал о том, что, наверное, в мире найдется мало людей, способных понять, как влияет на профессиональную и личную жизнь врача обвинение в преступной халатности, когда никакой халатности на самом деле не было. Если бы каким-то чудом ему и удалось выиграть это дело, его жизнь все равно претерпела бы огромные изменения. Мысль же о том, что он проиграл его, казалась еще более нестерпимой. И к деньгам это не имело никакого отношения.