Клиника Сперанского - Дмитрий Баюшев

   Из подъезда выплыл старикан с клюкой и кургузой сумкой, потащился в магазин.

   Новиков пристроился рядом, спросил, не знает ли тот, кто бы мог умыкнуть старенький такой маленький Опель серебристого цвета? Может, видел кого-нибудь подозрительного?

   Старикан сопел и молчал в тряпочку, но едва Новиков отошел в сторону, остановился и сказал:

   - Я чо тебе, реактивный? Сразу и не сообразишь. Между прочим, знаю. Поначалу вокруг машин, их тут много было, милиция крутилась, потом эвакуатор приехал. Знаешь эвакуатор?

   - Знаю, - вздохнул Новиков и протянул ему пятьсот рублей, мельче не захватил.

   Старик цапнул денежку, поклонился.

   - Спаси тебя Бог, добрый человек. Теперь-то уж верняк до пенсии дотяну. В милицию позвони, они скажут, куда твой Опель отвезли. Это вчера вечером было, в каком часу не помню.

   Улыбнувшись ему, хотя на душе кошки скребли, Новиков направился к троллейбусной остановке. У киностудии горького, он, правда, не знал, что это старое коричневое здание с большими окнами и примыкающим к нему глухим бетонным забором - знаменитая киностудия, позвонил Уханову.

   - Не будем драматизировать, - успокоил его депутат. - У серых подкожные кончились, вот они и вышли на промысел. Хотите совет? Если к вам подошел милиционер, не спешите расстегивать кошелек.

   - Я и не спешу, - ответил Новиков.

   - Значит, увезли вчера вечером, - сказал Уханов. - Какой номер у Опеля?

   - Представления не имею. Пензенский.

   - Это ваш автомобиль?

   - Нет.

   - Как же вы рискнули ехать в столицу на чужом автомобиле? Ну, права у вас, положим, есть, а техпаспорт на машину?

   - Когда есть корочки чекиста, это многое заменяет, - ответил Новиков.

   - Ладно, - вздохнул Уханов. - Я перезвоню.

   Через полчаса он сообщил, что всё улажено, что Опель можно забрать по такому-то адресу, одного только он не сказал, потому что не знал об этом: регистрационный номер автомобиля попал в сетевой компьютер, связанный с Главным Вычислительным Центром, куда стекались все информационные потоки страны. Одновременно диспетчером УВД был послан запрос в Пензенский филиал о принадлежности бесхозного Опеля. Сделано это было проформы ради по личной инициативе дежурившего на пульте офицера, у которого сегодня было особо противное настроение. Никто его, идиота, об этом не просил, но дурное семя упало на благодатную почву.

   - О, Захаров, - воскликнул Новоселов, в руки которого попало извещение из Центра с карандашной пометкой о владельце Опеля. - А не благодетель ли это нашего козлика Андрюхи?

   Помнил, помнил, охальник, как Новиков скрутил его в бараний рог. Забыть не мог, красными пятнами порой покрывался, да желваками играл.

   - Тащите сюда этого Захарова. Предъявите повестку, - черканул что-то на четвертушке листа, влепил туда печать и протянул тем самым молодцам, которым в ту злополучную ночь перепало вместе с Новоселовым от Андрюхи Новикова. - Будет сопротивляться - не церемоньтесь.

   Ребятишки эти, качки и каратисты, ни к какой Лубянке отношения не имели, а были новобранцами из Нижнего Ломова, где прославились тем, что по личной инициативе расправились с Глухарем и его группировкой из пяти дебилов. Надоел Глухарь Нижнему Ломову хуже горькой редьки. Меры в поборах не знал и чуть что - дубасил мирных жителей за милую душу. Подозревался в мокром деле и разбойных грабежах за пределами области, но никак не удавалось схватить его за руку. А тут два качка, два тайных осведомителя с ликеро-водочного завода, поуродовали Глухаря и его бандюг так, что четверо, в том числе Глухарь, в течение недели один за другим откинули копыта, а двое остались нетрудоспособными инвалидами.

   Любому другому за подобное членовредительство грозил бы срок, а каратистов, поскольку те были тайными агентами ФСБ, сделали агентами явными, переведя в областной центр. Загрицыну бесцеремонные ребята были нужны.

   Вот эти два молодца и направились к Захарову, который в этот день как на грех был дома. Впрочем, это дело не меняло, нашли бы и на работе - работал он охранником в режиме "сутки-трое".

   - Захаров? Владимир Антонович? - спросил один из качков у открывшего дверь Захарова.

   - Ну, и что дальше? - спросил ерепенистый Захаров, который к тому же выпил.

   - Войти можно?

   - Зачем?

   - С вами хочет побеседовать начальник ФСБ.

   - До свиданья, ребята, - сказал Захаров, поняв, что его разыгрывают.

   Попытался закрыть дверь, но получил страшный удар в солнечное сплетение, бросивший его на пол.

   Перешагнув через скорчившегося, хватающего ртом воздух Захарова, качки вошли в квартиру, заглянули во все три комнаты, вернулись в коридор.

   Захарову было худо, всё никак не мог вздохнуть, вот уже и пена на губах появилась.

   - Эй, эй, отец, - встревожился качок, который, не подумав о последствиях, распустил кулаки. - Ты это брось.

   "Отцу", между прочим, было немногим за шестьдесят, просто слеп он был, как крот, а потому удара и не увидел, не подумал хоть как-то увернуться, прикрыться.

   Качки положили его на спину, попытались сделать искусственное дыхание, но это не помогло. Главный "Светляк" погас.

   - Следы надо стереть, - сказал один качок другому. - Нигде ничего не цапал?

   - На звонке палец.

   - Протри звонок и мотаем. Пусть у Макарыча голова болит...

   - Эх, пеньки, пеньки, - в сердцах сказал Новоселов, узнав о случившемся. - Зачем силу-то применять? Одна из двух ниточек, и ту оборвали...

   Тело Владимира Антоновича обнаружила вернувшаяся с работы жена и первым делом позвонила Кислову.

   Вот это был удар, так удар.

Глава 12. Вот оно

   - Это всё, что нашла секретарша Лопатина, - сказал Уханов, передав Новикову жидкую стопочку исписанных бумаг. - А это список тех, с кем он в последнее время общался. Действуйте, и помните про Опель.

   - Про Захарова, - хмуро поправил Новиков, чувствуя свою вину в смерти Антоныча. Не поддайся он в тот вечер на уговоры Уханова, фиг бы кто нашел этот несчастный Опель в ухановском гараже.

   - Вот именно, - сказал Уханов. - Извините. С этими делами совсем очерствели, людей не видим. Да не корите вы себя, черт возьми, вы ни в чем не виноваты.

   - А кто виноват? - спросил Новиков и посмотрел ему в глаза.

   - Наверное, я, - ответил Уханов. - Ну ладно, поздно уже.

   Он ушел, а Новиков начал вспоминать, как пятнадцать минут назад заявившийся в гостиницу Уханов огорошил его новым известием из Пензы, и как они, пытаясь отвлечься, болтали о разной чепухе, а затем Уханов сообщил, что кабинет Лопатина до сих пор опечатан, но что бумаг в нем, как оповестил один компетентный человек, вообще нет. То есть, стоят стол, шкаф, сейф, и ни записочки в них, ни клочка бумаги, всё изъято.