Жизнь Пифагора - Ямвлих

ГЛАВА XXI

Вслед за этим я расскажу о повседневных занятиях, к которым он приучал своих последователей, ведь они, ведомые им вперед, поступали согласно его указаниям так. (96) Утренние прогулки эти мужи совершали в одиночестве и в таких местах, в которых была подобающая тишина и безлюдность, где храмы, и священные рощи, и что-нибудь другое, отрадное для души.173 Ибо они считали, что не следует встречаться с кем-либо, прежде чем не приведешь в порядок собственную душу и не настроишь на соразмерный лад разум. Разум же отлаживает именно такая тишина. Они понимали, что он приходит в смятение, если тотчас, встав с постели, будешь толкаться среди шумной толпы. Именно поэтому все пифагорейцы выбирали всегда места, считающиеся наиболее священными. И лишь после утренней прогулки они вступали в общение друг с другом, чаще всего в храмах; если же не там, то в подобных местах. Это время они использовали для обучения, заучивания и исправления своего нрава. (97) После такого времяпрепровождения они начинали заниматься уходом за телом. Большинство натиралось маслом и участвовало в беге, меньшинство же занималось также и борьбой в садах и в рощах, а иные даже делали упражнения с гимнастическими гирями или вели кулачный бой с воображаемым противником, выбирая упражнения, необходимые для увеличения телесной силы.174 На завтрак они ели хлеб и мед или медовые соты, вина днем не пили. Время после завтрака они посвящали внутренним делам государственного домохозяйства (taz politikaz oikonomiaz ) и внешним, связанным с чужеземцами, — в соответствии с установленными законами, : как со всем этим они хотели управиться после завтрака. В ополуденное время они снова отправлялись на прогулку, но порознь, как утром, а вдвоем или втроем, припоминая уроки и посвящая себя прекрасным занятиям. (98) После же прогулки они совершали омовение и, омывшись, встречались за совместной трапезой, причем за одной возлежали не более десяти человек.175 Когда все сотрапезники были уже в сборе, совершали возлияния, приносили в жертву начатки подов и кадили ладаном. Затем приступали к обеду, чтобы закончить его до захода солнца. На обед были вино, лепешки и хлеб, закуска, вареные и сырые овощи.176 Подавалось и мясо, но лишь жертвенных животных177. Блюда из морских рыб бывали редко, так как некоторые из них по каким-либо причинам считались вредными. (99) После такого обеда совершались возлияния178, затем — чтение вслух. Обычно читал самый младший, а самый старший указывал, что нужно читать и как нужно читать. Когда же собирались уходить, виночерпий наливал вина для возлияния, а старший из тех, кто их совершал, произносил следующие заповеди: "Нежному и плодоносному растению не вредить и не губить его, равно как и живому существу, если оно не вредит человеку, не причинять вреда и не губить его".179 (100) Еще кроме этого:

"По отношению к роду божеств, демонов и героев иметь благосклонное и благочестивое расположение мыслей,180 равно как и по отношению к родителям и благодетелям".181 "Закону помогать, с беззаконием воевать".182 После этих слов все расходились по домам. Одежда у них была белая и чистая, постельная ткань — тоже. Простыни были из льна, так как тканью из овечьей шерсти они не пользовались.183 Охоту они не одобряли и к такому виду упражнений не прибегали.184 Итак, вот каковы были предписания относительно пищи и времяпрепровождения для большинства пифагорейцев, которые надо было выполнять ежедневно.

ГЛАВА XXII

(101) Известен и другой способ воспитания — посредством "пифагорейских изречений", тех, которые касаются образа жизни и человеческих предубеждений, из множества которых приведу лишь немногие. Пифагорейцы призывали изгонять из истинной дружбы дух соперничества и вражды, лучше всего из любого вида дружбы, если это возможно, если же нет — то по крайней мере из дружбы с родителями и вообще со старшими, точно так же и из дружбы с благодетелями.185 Ибо спорить и ссориться с родителями и благодетелями под влиянием нахлынувшего гнева или какой-нибудь другой такой же страсти не приносит пользы существующей дружбе. Они говорили, что душевных царапин и ран при дружбе надо наносить друг другу как можно меньше. Это происходит, если умеют уступать и смирять свой гнев оба, но более всего, если это делает младший, какое бы из указанных выше положений он ни занимал186. Исправления и вразумления младших старшими, которые они называли "стреноживанием"187, должны делаться, по их мнению, с большой благожелательностью и осторожностью, и старшим при вразумлении нужно проявлять много заботливости и родственного чувства. Тогда вразумление будет прекрасным и полезным. (102) Из дружбы никогда не нужно изгонять доверия — ни во время игры, ни во время занятий. Ведь трудно сохранять установившуюся дружбу в прежнем виде, если однажды в нравы тех, кто называет себя друзьями, вкрадется ложь. Не нужно отказываться от дружбы из-за несчастья или каких-нибудь других помех, если они возникнут в нашей жизни, но лишь по причине полного разочарования в друге и в дружбе с ним, происшедшего из-за большой испорченности и неисправимости друга. Итак, вот каков был тип исправления, совершавшийся у них посредством изречений [Пифагора] и распространяющийся на все добродетели и на жизнь в целом.

ГЛАВА XXIII

(103) Важнейшим же способом обучения у него был способ обучения посредством символов. Ведь этот способ, оттого что он был древнейшим, применялся и почти всеми эллинами, но в исключительно разнообразных формах преобладал он у египтян. По той же причине обнаружил бы и у Пифагора великое радение об этом способе тот, кто ясно расчленил бы образы пифагорейских символов и постиг их сокровенный смысл, увидев, сколь много правильного и истинного содержится в них, если обнажить и освободить их от иносказательности и сродниться путем простого и незамысловатого изложения смысла с величием души этих философов и их превышающей человеческое понимание божественностью. (104) Ведь и те, кто непосредственно принадлежал к школе, особенно самые старшие и жившие в одно время с Пифагором, а также учившаяся у Пифагора-старца молодежь, то есть Филолай и Еврит, Харонд и Залевк, Брисон и Архит-старший, Аристей и Лисид, Эмпедокл и Замолксис, Эпименид и Милон, Левкипп и Алкмеон, Гиппас и Фимарид188 и все те, которые были их современниками, — множество разумных и выдающихся мужей, свои рассуждения и беседы друг с другом, воспоминания и заметки, сами сочинения и все, что было ими издано, большинство из которого сохранилось до наших дней, не стремились посредством обиходных, банальных и для всех остальных привычных выражений сделать понятными для предварительно не подготовившихся слушателей, чтобы те могли сказанное ими постичь сразу, но, согласно предписанному им Пифагором умолчанию о божественных таинствах, прибегали к загадочным для непосвященных способам выражения и скрывали с помощью символов истинный смысл своих диалогов и сочинений. (105) И если бы кто-нибудь собрал эти символы сами по себе, не раскрыв их смысла и не снабдив их серьезным толкованием, излагаемое показалось бы читателям смешным и похожим на старушечью болтовню, полным вздора и пустословия. Но если эти символы будут раскрыты сообразно их природе и станут для многих вместо темных ясными и чистыми, они уподобятся каким-то велениям и оракулам Аполлона, и обнаружат достойный удивления ум, и вселят в истинных любителей учености божественное вдохновение. Стоит упомянуть немногие из них, чтобы дать более ясное понятие о подобном способе обучения: "Мимоходом не следует ни входить в храм, ни вообще поклоняться богам, даже если окажешься возле самых дверей"189; "Приноси жертвы и молись босым"190; "Избегая торных дорог, ходи тропинками"191; "О пифагорейских вещах без света не говори". Таков, в общих чертах, был способ его обучения посредством символов.

ГЛАВА XXIV

(106) Так как и пища, когда ее принимают правильно и разборчиво (kalvz kai tetagmenwz ), весьма содействует тому, чтобы обучение осуществлялось наилучшим образом, рассмотрим некоторые предписания Пифагора и относительно нее. Из видов пищи он полностью отвергал такие, которые производят ветры и беспорядок в желудке, а противоположные им, которые действуют на тело успокаивающе и смиряют его, напротив, рекомендовал и советовал употреблять. Поэтому он считал годным в пищу даже просо. Совсем он отвергал виды пищи, враждебные божественной природе, поскольку они мешают нам сделаться своими для богов (apagonta hmaz thz proz touz qeouz oikeiwsewz). С другой стороны, он призывал усиленно воздерживаться от употребления тех ее видов, которые считаются священными, так как они достойны почитания, а не обыкновенного их поедания людьми. Он также призывал остерегаться той пищи, которая мешает способности предвидеть будущее, или чистоте и непорочности души, или сохранению благоразумия и добродетели. (107) И те виды пищи, которые враждебны непорочному состоянию и замутняют как другие проявления душевной чистоты, так и те, которые имеют место в представлениях, возникающих во время снов192, он отвергал тоже. Эти предписания относительно пищи он установил для всех, отдельным же наиболее преуспевшим в созерцании и потому достигшим высших ступеней знания философам он запретил раз и навсегда ненужные им и неправедные виды пищи, предписав им никогда не есть мяса одушевленных существ, совсем не пить вина, не приносить в жертву богам животных и ни в чем не причинять им вреда, но, напротив, заботливейшим образом соблюдать справедливость и по отношению к ним.193 (108) И сам он жил таким же образом, воздерживаясь от употребления в пищу животных и принося бескровные жертвы, стараясь и чтобы другие не уничтожали родственных нам живых существ, а также делая диких животных более благоразумными и укрощая их словом и делом, а не причиняя вреда битьем194. Даже тем государственным лицам, которые занимались специально законодательством, предписал он воздерживаться от мяса одушевленных существ, ибо те, которые хотят поступать в высшей степени по справедливости, конечно же, не должны причинять вреда родственным нам живым существам, потому что как те смогли бы убедить других совершать справедливые поступки, сами объятые жаждой излишеств? Родственная же близость к нам животных, которая возникает благодаря единству жизни, самих ее частиц и образованных из этих частиц соединений, связывает нас друг с другом как бы братской связью. (109) Однако другим ученикам, тем, чья жизнь не была совершенно чистой и праведной, полной любви к мудрости, он разрешил питаться мясом некоторых животных.195 Но и им назначил определенное время для воздержания. Предписал им не есть ни сердца, ни головного мозга и воздерживаться от их поедания всем пифагорейцам, так как сердце и мозг руководят и как бы организовывают доступ к мышлению и жизни и служат неким их основанием.196 Отвергал же он эти виды пищи из-за природы божественного разума. Так и мальву запретил он есть, потому что она — первый вестник и указатель тяготения небесного к земному,197 и рыбы чернохвостки советовал не есть, так как она посвящена подземным богам, и рыбы краснушки тоже не вкушать — по какой-то другой сходной причине.198 И "не касаться бобов" — по многим божественным, природным и имеющим отношение к душе причинам.199 И другое в этом роде, подобное вышеизложенному, предписал он, начиная вести людей к добродетели через правильное питание.