Светлый град на холме, или Кузнец - Татьяна Иванько

Я выпил вместе с остальными, тут же сильно опьянел, стало ещё муторнее, но мысли все ушли, растаяли во хмелю.

… Я видел, как бился Сигурд.

Мой высокородный молочный брат всегда и во всём превосходил меня. Самим своим рождением. Тем, как учился, как ловко обращался с любым оружием. Побеждал в борьбе всех нас, даже силача Гуннара. И вот в этом бою сегодняшнем бился как бывалый воин.

Я, едва увидел этих орущих людей в их шкурах, несущихся, похожих больше на зверьё, со страху притормозил коня и въехал в сечу одним из последних, добивая раненых гёттов.

Сигурд же ворвался одним из первых и, даже, упав с коня, каким-то непостижимым образом развернулся в одну сторону, в другую — и обступавшие его враги падали и падали.

Никто не дрался, как он, он будто видел спиной, разворачиваясь в самый нужный момент и разил. И моё восхищение им упало ещё одной гирей на весы, где на одной чаше была моя дружба и преданность, а на другой — растущая зависть, моя ревность…

…После этой битвы были и другие. Ньорд был прав — в следующий раз так не было. Это уже была битва на наших границах, когда наши соседи в очередной раз хотели захватить несколько наших деревень. Мы легко отбили набег.

На этот раз меня уже не рвало, восторг битвы бурлил в моей крови, я не смотрел больше в лица врагов, я не видел их, я просто прорубался…

Но вообще война не привлекала меня, как думали многие. Желая узнавать всё больше нового, в том числе увидеть новые страны, я напросился на корабль к мореходам, впервые ещё совсем мальчишкой, во второй раз более взрослым. И во второй раз мы пошли ладьями и драккарами уже за пределы Нашего моря на Запад.

Преодолевать страх перед бескрайней морской стихией, на которой наши качающиеся скорлупки были как пылинки на ветру, оказалось не проще, чем сражаться в бою. Удивительно, как удавалось моряками так управлять, так ориентироваться в бескрайнем водном просторе, но корабли наши шли туда, куда было задумано.

Эта борьба со стихией вдохновляла меня. Новые земли, другие люди, их языки и обычаи — всё это будило мой живой интерес. Новые языки я впитывал, как губка, записывая всё, что узнавал. Вообще, делать записи становилось моей привычкой.

Но становиться мореходом, несмотря на всё это, мне не хотелось. Слишком долги были морские переходы и утомительны, узнавать новое куда проще и быстрее становилось из книг. Но мне их не хватало, поэтому стали привозить из Сонборга списки с множества имевшихся там книг. Да купцы и мореходы выручали, свозя книги из всех земель, где могли их добыть.

Сонборг мне очень нравился.

И нравилось то, что моя мать берёт из этого красивого йорда. И когда мать заговорила со мной о том, что мне неплохо было бы жениться на наследнице Сонборга, я обрадовался.

Я не помнил саму девочку, но стать конунгом сразу в объединённых землях Сонборга и Брандстана — заманчивая, прямо сказочная перспектива. Тут уж, правда, не важно, какова невеста. Да и пример Ньорда, обретшего своё предназначение тоже вдохновлял меня. Но главное — сам Сонборг. Это была достойная цель.

Мысль о женитьбе заставила меня всерьёз задуматься о женщинах. Конечно, как и все юноши, я думал о женщинах и отношениях полов всегда, сколько себя помню. Я видел красивых женщин, девушек. Я думал о них, грезил о них, засыпая.

Но мечтать — одно, а коснуться наяву совсем другое дело. Коснуться настоящей, живой, чего-то ждущей от меня женщины… А вдруг я не сделаю того, что нужно? Или, хуже того, причиню боль или ещё какую-нибудь неприятность. Как знать, что надо делать? А если я вообще не смогу ничего…

Размышляя об этом много дней, я однажды разделся донага перед большим зеркалом. Такое, из огромного листа отполированной бронзы, было только в спальне моей матери. Я смотрел на себя, пожалуй, впервые в жизни. Я не видел изъянов. Для своих семнадцати лет я был высок и сложён, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было. И лицо мое прекрасно, правильно очерчено, и глаза цветом в небо, мягкие губы (я потрогал их пальцами), светлые волосы, густые и волнистые… Что ж, я хорош собой, это — несомненно. Но… Достаточно этого, чтобы… Чтобы что? Нравиться моей жене? А важно ли это?..

Почему-то я чувствовал, что важно.

В этот момент и застала меня мать.

— Что это такое? — строго спросила она, хмурясь. — Что ты делаешь здесь?!

Я поспешил надеть рубашку, путаясь в рукавах…

— Я…

— Ты смотрел на себя? — догадалась она, смягчаясь. Опустилась на табурет, глядя с улыбкой на меня. — Что увидел?

— Ну…

— Ты смотрел потому, что мы говорили о женитьбе. Но что ты хотел увидеть, Сигурд? Чего ты ещё не знаешь о себе?

Я уже оделся и завязывал пояс, весь красный от смущения:

— Это так глупо…

— Это совсем не глупо, — сказала Рангхильда, качнув головой. — Ты девственник, ты не знаешь своих сил, ещё не знаешь своего тела, вот и волнуешься. Все твои приятели уже познали то, чего ты пока не касался. Но не говори с ними об этом раньше, чем узнаешь сам, что это.

— Мама… ты любишь отца?

— Конечно, — по её лицу скользнул яркий тёплый луч и тут же угас, а в глазах появилась грусть… — Больше я люблю только тебя.

— Почему ты его любишь? Почему женщины любят мужчин? За что?

Мать рассмеялась:

— Как много вопросов для одного дня! Ты меня не спрашивай. И вообще никого не спрашивай, ты поймёшь всё сам. Любая женщина будет счастлива быть с тобой. Не бойся ничего, в этом ничего сложного, с чем можно не справиться, нет, — потом серьёзно добавила: — об одном прошу, требую даже: девушек не порти. Узнаю, что тронул девственницу — женю на ней и не видать тебе тогда Сонборга. Ты будущий конунг, что можно тебе, нельзя никому, но и отвечаешь ты за всё, что делаешь, как никто.

Глава 3. Размышления

Мои будущие алаи росли и мужали. Мой двоюродный брат, сын тёти Сольвейг, Хьяльмар Рауд вырос очень красивым, с густыми рыжеватыми волосами и бровями, румянцем во всю щёку. Сталкиваясь со мной взглядом, он улыбался, смущённо кривя рот, щуря пушистые ресницы. Он мне нравился в эти моменты особенно. У него был мягкий характер. Он был самый