Принц-сокол - Франческа Гиббонс

Дверь открылась, в спальню хлынул свет с лестничной площадки. Имоджен сразу узнала силуэт на пороге.

– Привет, – прошептал Марк.

Имоджен потёрла глаза и попыталась насупиться. Она больше не сердилась, а была просто рада, что он решил остаться.

– Можно войти? – спросил Марк.

– Наверное, – ответила Имоджен.

– Я просто хотел извиниться… за то, что бросил вас. Честное слово, это больше не повторится.

Имоджен улыбнулась.

– Лучше даже не пытайся, – откликнулась Имоджен, подражая маме.

– Где ты был? – спросила Мари. – Почему не приехал за нами?

Только теперь Имоджен впервые как следует посмотрела на своего приёмного отца. Её глаза привыкли к свету с лестничной площадки, а Марк подошёл ближе к кровати.

То, что Имоджен увидела, заставило её тело похолодеть.

Глаза Марка слабо светились в темноте. Это был не обычный отсвет, который появляется, когда в глазах отражается источник света. Это было свечение, идущее изнутри, как будто у Марка в голове горел огонь.

Имоджен судорожно скомкала в кулаке край одеяла.

Она вспомнила свой разговор с сестрой, состоявшийся вскоре после их возвращения из последнего путешествия. Тогда Мари сказала, что Марк изменился – что он ходит медленнее и что у него как будто светятся глаза.

В тот день Имоджен отмахнулась от слов сестры. Она решила, что Мари всё кажется, потому что ещё не пришла в себя от пережитого… Возможно, ей стоило прислушаться к сестре.

– Я просто… потерял счёт времени, – ответил Марк. Казалось, он с трудом подыскивал слова.

– Всё нормально, – прошептала Имоджен с нажимом в голосе.

Ей хотелось, чтобы он поскорее вышел из её спальни. Она ещё крепче вцепилась руками в пододеяльник.

Мари, лежавшая рядом с ней, застыла.

– Вы же знаете… – запинаясь, сказал Марк. – Я не хотел… – Он снова запнулся. – Честное слово, вы мне очень дороги… вы обе…

– Мы знаем, – сказала Имоджен. Теперь она уже отчётливо чувствовала это – запах только что зажжённой спички. – Мы устали, Марк… ладно? Спокойной ночи.

Она легла и натянула одеяло до самого подбородка. И только услышав, как шаги Марка медленно удаляются прочь, она позволила себе выдохнуть.

– Ты видела? – еле слышно прошептала Мари.

Имоджен чувствовала, что тонет… тонет, тонет. Она знала, что это было. Она узнала приметы.

Это был запах йедлика.

Глава 15

Другим вечером, в другом мире, другой ребёнок тоже пытался уснуть.

Миро лежал, свернувшись калачиком, на огромном глянцевитом листе. Он плыл вниз по течению реки Певны. Это было на следующую ночь после поединка, и воспоминания о поражении крутомужа были ещё свежи в его памяти.

Победитель…

Так его называли.

Победитель. Герой Воднислава.

Река несла Миро сквозь тьму – прочь от водного дракона и от места, где он вступил в поединок с крутомужем, прочь от Подхализля, советника Миро, прочь от его трона и его народа.

Его народа…

Эти слова кольнули Миро. Он всегда думал, что «его народ» – это те люди, которыми он правит.

Но Миро не хотел быть королём Ярослава. Он не хотел жить в особняке Подхализля и жениться, «когда настанет срок». Он не хотел провести долгие годы в зеркальном тронном зале.

Миро надеялся, что со временем Подхализль его поймёт. Он должен был покинуть Ярослав. Там у него больше ничего не осталось. Кроме того, Миро был не только из Ярослава. Его мать родилась и выросла где-то в другом месте…

Вода бежала под огромным листом кувшинки, и Миро старался не думать об этом; старался не думать о скользких угрях, о водорослях и о том, что будет, если лист порвётся.

Конья, гигантская волкокошка, пошевелилась рядом с ним. Снеголика лежала в самом центре листа и всматривалась в темноту каждым дюймом своего пушистого тела. Её уши наклонялись то в одну сторону, то в другую.

На другой стороне листа лежала принцесса Казимира. Несколько часов назад она перестала рыдать и звать своего папочку. Теперь она тихо всхлипывала и дрожала под гигантской грудой своих оборок и бантиков.

Миро сжался в клубок ещё сильнее. Он тоже начал мёрзнуть. После поединка он выбросил свои доспехи и теперь остался только в рубашке, брюках и сапогах.

Его народ…

Его народ…

Что это значит?

Миро закрыл глаза.

Его родители были мертвы. Их убили много лет назад, когда Миро был совсем маленьким, и он остался на попечении своего дяди. Но теперь дядя Дракомор – последний родственник Миро по отцовской линии – тоже был мёртв, и Миро остался совсем один.

Долгое время он убеждал себя, что это уже навсегда.

Подхализль тоже так говорил. Но когда Миро однажды пристал к нему с расспросами, он проговорился, что мать Миро была «из дальних краёв». Миро не понравилось, как Подхализль говорил об этом. Это заставляло Миро чувствовать себя оторванным от самого себя.

Пусть его матери больше нет на свете, пусть она пребывает среди звёзд, но ведь она, несомненно, время от времени поглядывает на него с небес…

Миро спрашивал себя, что она думает. Стыдно ей за своего сына, который так мало знает о её родине? Знает ли она, каким он стал?

Миро очень хотелось это знать.

И вот теперь он плыл в сторону Безымянных гор, где родилась его мать. По крайней мере, Миро так думал. Было трудно сказать, в какую сторону течёт река.

Миро надеялся добраться до гор и отыскать там мамину семью. Особенно ему хотелось увидеть тех, кто вырастил маму, – бабушку Ольгу и бабулю Нелу.

Они с юности были подругами и с тех пор вместе правили Недобытом. Это был прекрасный высокогорный город, где по склонам струились водопады. Там были берёзовые рощи, минеральные источники и волшебники-оборотни, которых в тех краях называли перевёртышами.

Миро слышал обо всём этом от мамы, но сам никогда в жизни не видел Недобыт. Он не помнил, видел ли когда-нибудь своих бабушек, не знал, сколько им лет… Но ему не терпелось их увидеть.

Вот только почему они ни разу не ответили на его письма?

Миро прогнал эту мысль.

Высоко над его головой звёзды текли, как река. Воздух дрожал от лягушачьих хоров. Покачивание гигантского листа убаюкивало, и Миро уснул, а когда открыл глаза, уже светало.

Казимира ещё спала. Её щёки были в грязных дорожках от слёз, пальцы сжаты в кулачки. Конья лежала посреди листа, зарывшись носом в свой хвост.

Миро отклеил щёку от глянцевого листа и сел. Он прищурился, пытаясь оглядеться в рассветных сумерках.

Первое, что он увидел, –