Верность океану - Сергей Зонин

Во второй половине 1942 года, в битве за Кавказ, Владимирский в первую очередь был занят обеспечением нужд Черноморской группы войск, которой командовал генерал Петров. Но его корабли выходили и на вражеские коммуникации и совершали набеги на порты Крыма. Этого требовали и директивы Закавказского фронта и наркома ВМФ, полученные штабом флота в конце сентября. Владимирский понимал риск подобных операций - прикрытия с воздуха корабли у берегов противника по-прежнему не имели. В темное же время суток возрастала опасность атак немецких и итальянских торпедных катеров. [60]

Генерал армии П. И. Батов в своих мемуарах вспоминал что в войну существовало емкое и точное определение - «командир переднего края». Вот и Владимирский безусловно был таким. После войны он подсчитал и записал в дневник, что лично участвовал в двадцати боевых и четырех обеспечивающих операциях. Будь такая возможность, он, надо полагать, участвовал бы в каждой операции кораблей эскадры. Неудивительно, что в начале октября 1942 года он решил сам пойти в набег для артиллерийского обстрела порта Ялты и поиска конвоев противника у берегов Крыма. Командующий эскадрой принял такое решение еще и потому, что помнил, как в начале августа был торпедирован крейсер «Молотов».

Владимирский возражал против выхода в Феодосийский залив крейсера «Молотов» и лидера «Харьков». Есть об этом и записи в его дневнике. Причина состояла в том, что две предыдущие ночи - 31 июля и 1 августа 1942 года - по порту Феодосии и Двуякорной бухте наносили поочередно удары тральщики и торпедные катера во взаимодействии с авиацией. На ночь 3 августа штаб флота все спланировал по тому же сценарию: наши бомбардировщики опять должны появиться над Феодосией за полчаса до подхода кораблей… Шаблон! Немцы с появлением наших самолетов будут настороже, подтянут торпедные катера, подготовятся к бою. Планируя операцию, Владимирский всегда исходил из того, что ему противостоит опытный противник.

Проанализировав со специалистами своего штаба штурманом В. Н. Дукальским и артиллеристом А. И. Катковым обстановку, которая может сложиться в ночь на 3 августа у Феодосии, Владимирский через час после получения приказа на операцию отправил Военному совету радиограмму с просьбой отменить выход. Кратко изложил и обоснования. Ответ получил вскоре - отдельно от Октябрьского и Кулакова. Сказано было одно: операцию проводить.

Отряд под флагом командира бригады крейсеров [61] Н. Е. Басистого вышел в море еще засветло, был обнаружен самолетом-разведчиком. Об этом штаб флота знал - самолет противника вели наши радиолокаторы ПВО с побережья Кавказа. Но операцию не отменили.

3 августа «Молотов» и «Харьков» возвратились в Поти. Двадцать три атаки отразили корабли: двенадцать - авиации и одиннадцать - торпедных катеров, потопили торпедный катер, сбили три самолета. Корму «Молотова» поразила торпеда, сброшенная с самолета. Крейсер надолго встал в ремонт. Обиднее всего было узнать, что данные разведотдела флота о сосредоточении в Феодосии и Двуякорной бухте транспортов, барж и катеров оказались ошибочными. Напрасно рисковали лучшими кораблями эскадры…

Переход к Ялте «Бойкого» и «Сообразительного» командующий эскадрой приказал спланировать по маршруту, которым недавно еще ходили в Севастополь: от Поти вдоль берегов Анатолии до Синопа и оттуда - к Ялте. Готовясь к выходу, Владимирский одобрил предложение изобретательного командира «Бойкого» Годлевского и приказал применить для дезориентации береговых батарей врага патроны Гольмса и дым шашки. В довоенные дни патроны Гольмса сбрасывали в воду при учебных торпедных стрельбах. В воде они давали яркие красные вспышки, обозначая точку торпедного залпа.

Воздушный разведчик врага обнаружил отряд Владимирского у Синопа 2 октября после полудня. Адмирал сразу же приказал лечь на курс к Анапе. С наступлением темноты самолет ушел и корабли повернули к Ялте. За 40 минут до полуночи эсминцы открыли огонь по ялтинскому порту. С мостика «Бойкого» Владимирскому были хорошо видны всполохи нескольких взрывов, пламя вспыхнувших пожаров. Но вот в опасной близости от эсминцев поднялись фонтаны всплесков: это били береговые батареи с мысов Никитский и Айтадор. И тут выручили патроны Гольмса, закрепленные на поплавках, и дымшашки, сброшенные с шедшего концевым «Бойкого». Наверное, на береговых батареях приняли [62] красные вспышки на воде, пробивавшиеся сквозь дым, за пламя залпов или начавшиеся на кораблях пожары. Всплески от падения вражеских снарядов поднимались где-то за кормой. Эсминцы закончили стрельбу и отошли к югу. Уже после войны стало известно, что в ту ночь в ялтинском порту была уничтожена итальянская подводная лодка.

К берегам Крыма корабли эскадры осенью 1942 года выходили еще не раз. Продуманно применяя все возможные способы, чтобы подойти к берегам противника скрытно и неожиданно, «Харьков» и «Бойкий», «Незаможник» и «Шквал» обстреливали из своих орудий порты Ялты и Феодосии. Владимирский был удовлетворен тем, что уроки шли впрок: командиры дивизионов и кораблей действовали тактически грамотно, умело взаимодействовали с авиацией флота, выделявшей самолеты-осветители целей и самолеты-корректировщики. Радовало и успешное уклонение от участившихся атак торпедных катеров.

В ноябре 1942 года штаб флота получил директиву наркома ВМФ с указанием провести набеги надводными кораблями на коммуникации противника в западной части Черного моря.

29 ноября из Батуми и Туапсе корабли эскадры двумя группами вышли на запад. Вице-адмирал Владимирский держал свой флаг на крейсере «Ворошилов», в охранении крейсера шли лидер «Харьков» и эсминец «Сообразительный». Во вторую группу входили эсминцы «Беспощадный», на котором находился командир дивизиона П. А. Мельников, и «Бойкий». План действий эскадры предусматривал набег на наиболее оживленные, по данным разведотдела флота, участки коммуникаций противника вдоль побережья Румынии, а также обстрел портов. Авиация флота получила задание вести разведку в западной части моря и передавать Владимирскому места обнаруженных конвоев. На острове Фидониси (ныне Змеиный) предстояло орудийным огнем уничтожить радиостанцию и пост наблюдения. Обнаружить конвои врага нашим летчикам не удалось. Но и отряды [63] Владимирского пересекли все Черное море незамеченными.

Очевидно, гитлеровская авиация, в том числе пикирующие бомбардировщики, были в те дни брошены к Сталинграду. Но оставалась минная опасность. Поэтому с подходом к острову Фидониси, лежащему в двух десятках миль от устья Дуная, командующий эскадрой приказал поставить параваны. Около восьми утра 30 ноября «Ворошилов» и «Сообразительный» открыли артиллерийский огонь по Фидониси. Лидер «Харьков» тоже открыл огонь из орудий и, пройдя вдоль восточного берега острова, разрушил причалы и радиостанцию. Прошло чуть более четверти часа после первого залпа крейсера, когда Владимирский услышал взволнованный голос сигнальщика, читавшего семафор с «Сообразительного». Командир эсминца С. С. Ворков сообщал, что параван корабля затралил мину!

Реакция была мгновенной. Владимирский приказал командиру крейсера Ф. С. Маркову дать малый ход. На больной скорости подрыв на мине опаснее, считал Владимирский: если оторвет взрывом нос, как было в начале войны с крейсером «Максим Горький» на Балтике, встречный поток воды может смять водонепроницаемые переборки.

Взрыв мины близ правого борта «Ворошилова» поднял столб воды минуты через две. «Обе машины средний назад!» - скомандовал капитан 2-го ранга Марков. Еще не прозвенели на машинном телеграфе ответные звонки, повторяя команду с мостика, как Владимирский приказал противоположное: «Средний вперед!» Корабль набирал ход, когда с его левого борта прогрохотал второй взрыв - еще одна мина! Но «Ворошилов», описав пологую циркуляцию {10}, уже выходил из опасного района. От сильнейшего сотрясения корпуса при близком взрыве мины многие механизмы и приборы на крейсере получили повреждения. Но через 18 минут корабль мог дать ход в 30 узлов. [64]

Радиограммой командиру «Харькова» и командиру дивизиона на «Беспощадный» Владимирский приказал возвращаться к своим берегам. К тому времени лидер дошел до порта Жебрияны, лежащего к северу от Килийского гирла Дуная, а «Беспощадный» и «Бойкий» прошли вдоль побережья в районе мысов Калиакрия и Шаблер. Судов противника, однако, обнаружено не было…

Сколько раз потом спрашивали Владимирского, почему не приказал выходить с минного заграждения, на котором оказались корабли, задним ходом или развернуться на обратный курс? Адмирал был уверен, что поступил правильно, принял единственно верное решение. Так он и записал в дневнике. Исходил же в своем решении из давно продуманного. Во-первых, при заднем ходе или повороте можно спутать параваны, во-вторых, в этом случае более вероятен подрыв на мине кормой. В случае повреждения гребных винтов и рулей крейсер остался бы без хода и неуправляемым, в шестистах милях от берегов Кавказа… Владимирский учил своих командиров кораблей: корму следует непременно удерживать подальше от опасности. Если винты и руль будут повреждены, корабль не сможет двигаться. Если корма свободна для маневрирования, командир выведет корабль из любой беды. Командуя сторожевиком, эсминцем, лидером, он всегда об этом помнил. Поэтому командующий эскадрой и смог мгновенно верно оценить обстановку. Надо сказать, что не всякий флагман решился бы взять на себя ответственность за управление кораблем в такой экстремальный момент. Владимирский сделал это. К полудню 2 декабря отряд без потерь пришел в Батуми.