Диагноз (СИ) - Захарченко Александра Дмитриевна Заха

— Я здесь не для этого, — поправляю сумку на коленях и достаю из кармана четверть листа от врача, кладу на невысокий столик, аккуратно сдвинув бутоны в сторону, — Мне осталось от силы два месяца, плюс-минус.

Ну вот и сказала. Все. Выдох.

Отец берет справку в руки и долго ее изучает, а после передает матери, но в лице никак не меняется. Мать и то выглядит хотя бы удивленной. Тишина начинает на меня давить и раздражать, а я уже жалею, что вообще сюда пришла.

— И, — отец прочищает горло, — Ты хочешь, чтобы мы вложились в твое лечение? — спрашивает он и я просто теряюсь, да что с вами не так?

— Скажи, пап, — нарочито выделяю обращение и вот уже от благожелательного тона нет и следа, — Ты умеешь думать о чем-то кроме денег?

— Следи за своими словами, дорогая, — подает голос мать и возвращает листик на стол, — Мы все еще твои родители.

— Я здесь, потому что несмотря на то, какие вы родители, должны знать, — ну почему я отказалась от поддержки Сергея, вот будь он рядом, я бы сейчас не чувствовала себя такой подавленной, — И нет, я не собираюсь идти на малоэффективные терапии.

— Подожди, — мать замолкает, пытаясь подобрать слова, — Еще же ничего не потеряно, да? — она комкает в руках салфетку и, кажется, встревожена чем-то, — Зачем коротать это время в одиночестве, возвращайся к нам.

— Зачем? — для меня это и правда загадка, они так искусно пытались сплавить меня замуж да подальше, а теперь зовут об…

— Как зачем, глупенькая? — улыбается она и нервно поправляет прическу, — Неужели тебе не хочется напоследок ощутить себя счастливой? — поддается вперед с целью взять меня за руку, но следующая фраза заставляет меня отшатнуться, — Ванюша спрашивает про тебя каждый раз, он скучает…

— Снова Ванюша, — цежу сквозь зубы и подрываюсь с кресла, а ведь обещала себе не нервничать и не повышать тон, — До чего же вы…

— Елена, — предупреждающе проговаривает отец, поднимаясь следом за вскочившей матерью.

— … отвратительны, — безбоязненно заканчиваю фразу и направляюсь к выходу, — До последнего будете искать выгоду.

— Елена, ты все не так поняла, мальчик ведь в тебя влюблен, — затараторила мать, едва поспевая за мной на своих каблучках.

— Он видел меня всего один раз и не более десяти минут, — дотошно напоминаю ей, даже не обернувшись.

— Ты всегда была эгоисткой, — видя, что романтичная чепуха меня не трогает, она переходит на обвинение, как банально, — Хоть бы раз подумала о семье, о нас.

— Не стоит строить из себя оскорбленную невинность, вам не идет, — выхожу на улице и поток ветра в лицо немного отрезвляет.

— Да послушай же, — тормозит меня она, загородив собой дорогу, — Отец… Он практически банкрот и фирму спасет только слияние с кем-то более перспективным на партнёрских условиях, а Вяземские… Они готовы на сотрудничество только при условии брачного союза, как гарантия.

— Ну так вперед, возраст еще позволяет, Вяземский старший вроде вдовец, — может быть я в чем-то перегибаю палку, но, — Не стану товаром в ваших играх.

— Подумай мозгами, Лена, кому ты нужна будешь при смерти!

— Точно не вам, — усмехаюсь и обхожу ее, наконец-то добираюсь до ворот, — Я хотела попрощаться с вами, как подобает, но это просто невозможно.

Выхожу за ворота и замираю, с удивлением смотря на знакомую машину. Мать выходит следом и тоже замирает, уставившись на нежданного гостя. Сергей же, прикрывает дверь и направляется к нам. Как всегда идеален и в строгой одежде выглядит внушительным, видимо, был на работе. Он всматривается в мое лицо и что-то в нем разглядев, становится мрачным. Переводит взгляд на замершую в метре от меня мать и придвинув меня к себе, приобнимет за плечи.

— Хотел бы сказать, что рад Вас увидеть, но теперь язык не поворачивается, — интересно, как громко мы спорили и что он успел услышать, — Обниматься, целоваться не будем, контактами обмениваться тоже, — впервые вижу его таким… холодным, — Лена, ты хочешь что-нибудь еще сказать маме? — переводит взгляд на меня, и он теплеет, обволакивает чем-то незримым и теплым.

Медленно качаю головой и не могу сдержать улыбку, немного грустную, но такую чертовски благодарную, потому что это он и этим все сказано. Мама что-то невнятно мямлит, то ли выговорить не может, то ли заикается.

— Чтож, — тянет и вновь обращается к моей матери, — Тогда всего хорошего, мы вас больше не побеспокоим.

Мягко тянет к машине и заботливо открыв дверь, усаживает на переднее пассажирское сидение. Пока обходит машину, я бросаю взгляд на недовольную, застывшую мать. И когда уже отъезжаем, выходит и отец, что-то спрашивает, а мать указывает на нас и лицо ее кривится. Больше никогда здесь не появлюсь.

Он молчит, и я не спешу нарушать тишину. Отворачиваюсь к своему окну и бездумно наблюдаю за смазывающейся чередой разгорающихся уличных фонарей. Где-то в горле печет от обиды и невыплаканных слез. Понимаю, что иной исход был мало вероятен, но что плохого в том, чтобы хотеть иметь нормальных родителей? Да, где-то глубоко внутри, она в тайне мечтала, чтобы они осознали свои ошибки… Это всего лишь мечты.

— Прости меня, — слышу приглушенное и на колено опускается рука, гладит и согревает, разгоняет все эти нервные мурашки на спине, — Я не должен был настаивать, — продолжает он, смотря на дорогу, — Решил, что если моего отца когда-то проняло, то и твои растают.

— Ты не виноват, — качаю медленно головой и разворачиваюсь обратно к нему, — Просто…, — не знаю, как выразить мысль и заканчиваю сухо, — Не была готова.

— К этому нельзя быть готовым, — вздохнул он и свернул на другую улицу, нехотя оторвав руку от моей ноги, — Знаешь, что? — вдруг оживился он.

— Что? — любопытство всегда было сильнее меня, в детстве я регулярно за это получала.

— У тебя ведь сегодня первый учебный день, это повод порадоваться, — напомнил он и правда ведь, сегодня было немало и хороших событий, не стоит акцентироваться на последнем…

— Что ты предлагаешь? — улыбаюсь в ответ, когда он бросает мимолетный интригующий взгляд на меня и возвращает внимание дороге.

— Вот когда ты последний раз пила алкогольные напитки в приятной компании под звездным небом? — спросил он и я могла даже не задумываться, потому что точно знала ответ:

— Никогда, — качаю головой медленно из стороны в сторону и заражаюсь его энтузиазмом.

— Вот именно, — с укором тянет он и командным тоном велит, — Сейчас домой: бросаем машину, переодеваемся и идем гулять!

— Да, капитан! — вскинув руку вверх, едва не бьюсь костяшками о крышу и немного поумерив свой пыл, смеюсь, глядя на его довольную физиономию, хоть и в профиль.

— Не слышу!? — приставляет ладонь к уху, как бы демонстрируя, что ничего не слышит.

— Так точно, капитан! — послушно повторяю еще громче и просто надеюсь, что он от таких высоких частот не оглохнет.

Двор, окруженный многоэтажными жилыми домами, встретил нас пустотой. Я вообще заметила, что этот район необычайно тихий. “Элита” — тянул в голове гнусавый голосочек, но он в общем-то был прав, потому что все квартиры здесь стоят, как пять моих. А о светлой и чистой парадной с охраной мой подъезд мог только мечтать.

Сергей оставляет машину на стоянке и до парадной мы топаем своими ножками. Прохладно, но хорошо. А когда мою холодную обхватывает горячая его, все становится еще лучше. Мы почти никто друг другу, но кроме него обо мне так заботился только брат, которого больше нет. Они даже внешне похожи… Может поэтому он мне так понравился, внушает доверие.

И вот спустя плюс-минус пятнадцать минут, вниз спускается два гопника. Почему гопника? А потому что мне очень понравился его костюм, в котором я среди ночи посещала магазин. Удобный. Он тоже решил, что спортивки — это удобно, а ночью нас все равно никто не видит и выбирались мы из подъезда под косые взгляды охранников, есть вероятность, что в капюшонах они нас просто не узнали.

— Если нас наутро найдут где-то в подворотне с пробитыми головами, — нудела я ему под ухом, — То виноват будешь ты.