Сфера Дайсона - Андрей Ливадный

— Ты чем-то встревожен, — безошибочно угадала она.

Семен не стал отрицать.

За годы, проведенные вместе, они так глубоко узнали друг друга, что давно научились мыслить в унисон.

— Меня разбудил сигнал тревоги, — ответил он. — Автоматы разведки обнаружили, что с одного из разрушенных крейсеров Альянса не так давно был произведен запуск пяти штурмовых транспортов класса «Нибелунг».

Брови Яны удивленно приподнялись.

— Что значит «не так давно»? Семен пожал плечами.

— Приблизительно за пять-шесть стандартных двадцатичетырехчасовых суток до момента нашего прибытия сюда, — ответил он. — Более полную информацию собрать не удалось. Один из МаРЗов[11] обнаружил следы затухающей энергетической активности в бортовых сетях крейсера. Его бортовой компьютер был уничтожен, но я на всякий случай отдал приказ зондам более тщательно осмотреть корабль и в итоге получил видеоизображение свежих царапин на броне шлюзовых створов и анализ соскобов окалины. Экспресс-обработка дала ее приблизительный возраст: не более двадцати стандартных суток… — Он грустно улыбнулся. — Вот и вся цепочка рассуждений.

— Ты так уверенно сказал, что это были «Нибелунги»…

— Ну, да, — кивнул Семен. — Малые крейсера Альянса оснащались штурмовыми транспортами именно такого класса. Окалина обнаружена на стартовых плитах пяти парковочных мест. Сами модули отсутствуют.

— Но куда они могли полететь? — Яна вопросительно посмотрела на Семена. Оба понимали, что спустя сто лет после войны «Нибелунгами» могла руководить лишь автоматика, а уж программные критерии машинной логики были известны им во всех подробностях. Автоматика никогда не поведет отделяемый модуль в никуда. Полет наудачу исключался — значит, у бортовых компьютеров стартовавших «Нибелунгов» была конкретная цель, но тут в цепочку рассуждений вкрадывалось противоречие: навигационная система «Генезиса» не фиксировала в радиусе двадцати световых лет от точки дрейфа «Звездной Крепости» ни одной звезды, не говоря уже о населенных планетных системах.

— Андор сейчас занимается этим вопросом, — произнес Семен. — Думаю, он сможет определить, какими ориентирами руководствовались бортовые киберсистемы «Нибелунгов».

— А что с «Крепостью»? — спросила Яна. Ее взволновало известие о неожиданном открытии, но девушка привыкла мыслить рационально и понимала лучше Андора никто не справится с внезапно возникшей задачей, а строить бесплодные догадки и гипотезы их отучила жизнь в недрах Сфероида. На самом деле мир прост, а сложным его делают излишняя торопливость и скоропалительность нетерпеливых выводов.

— Пока что новостей нет. — Семен протянул руку, чтобы взять бокал. — Автоматы разведки заканчивают осмотр внешних палуб, но результаты отрицательные. Все разрушено. Нет никаких явных признаков того, что на станции после сражения существовали очаги жизни. — Он задумчиво посмотрел на Яну и добавил:

— Не стоит расстраиваться, исследован только внешний слой коммуникаций, всего три палубы, считая от обшивки. Глубже разрушения заметно уменьшаются, а следы грабежа исчезают вовсе. Активных энергетических цепей пока не обнаружено, но делать выводы рано. Недра станции могут скрывать все, что угодно. Ты же знаешь, — когда есть выбор, люди будут стремиться уйти вглубь, подальше от разрушений.

Яна кивнула, соглашаясь.

Ей так же, как Семену, очень хотелось верить, что их пятилетние поиски не напрасны. Однажды они найдут чудом уцелевший анклав, ютящийся в страшных недрах какого-либо из кладбищ кораблей. Конечно, это будут не сами выжившие в той или иной битве, а их потомки, но суть от этого не менялась. Пока существовало хоть одно неисследованное кладбище кораблей, они обязаны искать. А если найдут — то забрать спасенных из ненормального мира металлических глыб, которые те уже наверняка считают своим домом, и увести их подальше от той клоаки, в которую постепенно превращается послевоенная цивилизация. Куда-нибудь в чистый, девственный мир, где они смогут вырастить хотя бы одно поколение, вдали от превратностей войн, амбиций и власти денег. Многие называют такую мечту утопией, но для Семена и Яны это была внутренняя, моральная потребность. Нет ничего утопичного или неправильного в том, чтобы взять все лучшее, что сумело создать Человечество, и подарить это своим потомкам, не омрачая груз знаний тяжестью грехов.

Он близился, этот час, но ни Семен, ни Яна еще не знали, какое открытие ждет их в мрачных глубинах «Звездной Крепости»…

Они заканчивали завтрак, когда на панели связи внезапно вспыхнул тревожный сигнал, уже второй за это утро. Семен, не вставая, протянул руку и коснулся сенсора.

— Что там? — напряженно спросила Яна.

— Доклад автомата разведки. — Он пробежал глазами по строкам появившегося сообщения. — Похоже, что какой-то из кибермеханизмов наткнулся на работающий консервационный модуль. — Семен обернулся. — Там вполне может оказаться кто-то из защитников «Крепости», раненный во время боя.

Щеки Яны слегка побледнели. Она порывисто встала, не скрывая того смятения чувств, которое охватило ее.

Неужели это тот миг, которого они ждали пять долгих лет?

Глаза Семена не смогли однозначно ответить на ее не высказанный вслух вопрос. Он предпочитал не питать иллюзий, чтобы не разочаровываться впоследствии.

— В скафандровый? — спросила Яна, вставая.

— Да. — Семен тоже встал. — Думаю, нет смысла отвлекать Андора от работы. Справимся вдвоем.

Болезненные ощущения жизни вернулись к нему вместе с тенью, которую он увидел сквозь помутневший от конденсата прозрачный пластик низкотемпературного гроба.

Олег приходил в себя очень тяжело, и видение склонившейся над колпаком светловолосой девушки поначалу показалось ему бредом.

Он ощущал боль и зуд.

Эти симптомы возникли совершенно внезапно и начали очень быстро усиливаться. Помимо болезненных ощущений и этого смутного, ирреального образа, который по-прежнему маячил по ту сторону запотевшей пластиковой преграды, он мало что воспринимал, а еще менее — помнил.

В голове крутились какие-то обрывки воспоминаний, прошлое казалось разорванным в клочья, и отдельные его фрагменты замысловато, бессистемно перемешивались, еще более усугубляя естественное замешательство Олега.

Самая верная, здравая мысль свидетельствовала в пользу того, что он бредит, умирая.

Среди смутных, обрывочных воспоминаний наконец прорезалось нечто конкретное: он вдруг вспомнил хрусткий удар пули, мгновенно онемевшее плечо… вспомнил, как выстрел отшвырнул его назад, ударив о переборку, а он пытался зажать здоровой рукой простреленный скафандр, видя, как из-под пальцев пульсирующими толчками сочится кровь, и чувствуя, как это мерзкое, беспомощное онемение разливается по телу…

Потом пришла спасительная мысль — воздух в коридоре есть, — значит, выживу, — но ноги вдруг стали ватными, непослушными, а сам коридор, расцвеченный рубиновыми вспышками инфракрасного лазера, внезапно крутанулся перед глазами, и он сполз на пол, успев напоследок удивиться тому, какой широкий красный след остался на переборке…

Потом был мрак, тишина… Кажется, он пытался куда-то ползти в те секунды, когда ненадолго приходил в себя.

Дальше память запечатлела лишь хаотичное мерцание огоньков, ощущение холода и дрожи, которая ударила по полубессознательному телу в миг, когда вселенская чернота ринулась на него со всех сторон…

И вот, оказывается, он не умер?..

Следующий проблеск сознания не принес ничего нового, кроме усилившихся болезненных ощущений. Олег лежал, находясь в странном плену: что-то опутывало его, стесняя движения, свет был смутным, во вдыхаемом воздухе чувствовались сладковатые запахи медикаментов.

Он попытался пошевелиться, но добился лишь того, что вновь провалился в черную, спасительную бездну беспамятства.

…

На третий или четвертый раз получилось лучше.

Он опять пришел в себя в удушливом сумраке, но смог удержать сознание, сконцентрировавшись на своих ощущениях, надеясь, что болью удастся прорвать полог беспомощности и бесчувственности, но, прислушавшись к себе, он вдруг понял — боли больше нет. Есть слабость мышц, тошнотворное головокружение, но боль исчезла.

В этот миг и произошло его окончательное возвращение в мир материального.

Мутная преграда над головой, замыкавшая пространство его узилища, внезапно дрогнула и, отчетливо чавкнув уплотнителем, поползла вверх.

Это открывался колпак консервационного медицинского модуля.

Олег лежал, не в силах пошевелиться, лишь его расширенные глаза жили на бледном, осунувшемся лице. Его взгляд впился в растущую щель, за которой уже виднелся фрагмент переборки какого-то отсека и она — белокурый ангел из его предыдущих горячечных видений.