Величайшее Шоу на Земле: свидетельства эволюции - Ричард Докинз

Цветы, такие как «Зловонный Бенджамин» (Trillium erectum) или «трупный цветок» (Amorphophallus titanum), которые используют мух или жуков падальщиков как опылителей, часто вызывают отвращение у нас, потому что они имитируют запах разлагающихся мяса.

Полагаю, запах таких цветов не был усилен человеческими селекционерами.

Конечно, отношения между насекомыми и цветами — двухсторонняя улица, и мы не должны забывать смотреть в обоих направлениях.

Насекомые «разводят» цветы, делая их более красивыми, но не потому, что наслаждаются красотой.

Скорее, цветы выигрывают от того, что насекомые находят их привлекательными.

Насекомые, выбирая наиболее привлекательные цветы, невольно способствуют их отбору по красоте.

В то же время цветы «разводят» насекомых, исходя из их способности к опылению.

С другой стороны, я подразумевал, что насекомые селекционируют цветы на высокий выход нектара, как молочники выводя Фризскую породу коров с громадным выменем.

Но в интересах цветов — дозировать свой нектар.

Объевшееся насекомое не имеет стимула искать второй цветок — дурная новость для первого цветка, для которого второе посещение, визит опыления, является целью всего предприятия.

С точки зрения цветов, надо поддерживать тонкий баланс между предоставлением слишком большого количества нектара (нет смысла лететь ко второму цветку) и слишком малого (нет смысла посещать первый).

Насекомые доили нектар с цветов, и разводили их на увеличение надоев, вероятно, сталкиваясь с сопротивлением со стороны цветов, как мы только что видели.

Разводят ли пчеловоды (или садоводы с интересами пчеловодов на уме), цветы на еще большую продуктивность нектара, как фермеры разводят породы коров Фриз или Джерси? Я заинтригован узнать ответ.

Между тем, нет сомнений в тесной параллели между садоводами, в качестве селекционеров симпатичных и ароматных цветов, и пчелами и бабочками, колибри и нектарницами, делающими то же самое.

Есть ли другие примеры селективного разведения нечеловеческими глазами? О, да.

Подумайте о скучном, камуфляжном оперении самки фазана в сравнении с великолепнейшим самцом того же вида.

Едва ли могут быть сомнения в том, что если бы единственным значащим фактором было личное выживание, золотистые фазаны-самцы «предпочли бы» выглядеть как самки, или как подросшая версия самих себя, когда они были ещё цыплятами.

Самки и птенцы определённо хорошо камуфлированы, и если бы приоритетом было индивидуальное выживание, самцы выглядели бы так же.

То же самое верно для других фазанов, таких как алмазный фазан и известный фазан с полоской вокруг шеи.

Самцы выглядят яркими и опасно привлекательными для хищников, но у каждого вида совсем по-разному.

Самки — блеклого маскировочной цвета, у всех видов примерно одинакового.

Что здесь происходит?

Один из способов выразить это — способ Дарвина: «половой отбор».

Но другой способ — и тот, который лучше подходит для моего «Примулового пути» — это «селекция самками самцов».

Яркие цвета действительно могут привлекать хищников, но они привлекают и самок.

Поколения самок фазана спаривались с яркими, красивыми самцами, а не со скучными серыми существами, которыми самцы наверняка остались бы, если бы не «селекция», проводимая самками.

То же самое произошла с селекцией павами павлинов, самками райской птицы самцов, и множеством подобных примеров среди птиц, млекопитающих, рыб, амфибий, рептилий и насекомых, где самка (обычно это именно самка, по причинам, в которые нам нет нужды углубляться) выбирает из нескольких соперничающих самцов.

Как с садовыми цветами, селекционеры фазанов улучшили ручную работу по отбору самками фазанов, которая им предшествовала, производя, например, захватывающие разновидности золотого фазана, хотя больше, выбирая одну или две крупные мутаций, а не постепенно формируя птицу путем поколений разведения.

Люди также селективно вывели некоторые удивительные породы голубей (о чем Дарвин знал на собственном опыте), и кур, произошедших от дальневосточной птицы, банкивской джунглевой курицы, Gallus gallus.

Эта глава в основном об отборе глазами, но и другие чувства могут сделать то же самое.

Селекционеры разводили канареек ради их песен, равно как и ради внешнего вида.

Дикая канарейка — это желтовато-коричневая птичка, внешне совсем не примечательная.

Люди-селекционеры взяли полученную в результате случайных генетических вариаций палитру цветов и создали цвет достаточно примечательный, чтобы быть названым в честь птицы: канареечно-жёлтый.

Между прочим, эта птица была названа в честь островов, а не наоборот, как в случае с Галапагосскими островами, название которых происходит от испанского «черепаха».

Но канарейки более известны за своё пение — и оно тоже оттачивалось и обогащалось селекционерами.

Было произведено много певчих птиц, включая Роллеров, способных петь с закрытым клювом, Уотерслэджеров, звучащих как кипящая вода, и Тимбрадо, издающих металлические, колоколо-подобные звуки, также как и похожую на звуки кастаньет трескотню, что подобает их испанскому происхождению.

Выведенное в домашних условиях пение дольше, громче и более частое, чем у дикого типа.

Но все эти высоко ценимые песни состоят из элементов, которые встречаются у диких канареек, так же, как привычки и уловки различных пород собак восходят к элементам, имеющимся в поведенческом репертуаре волков.

И снова, селекционеры надстраивали на более ранних усилиях по селективному разведению самок птиц.

Из поколения в поколение дикие самки канарейки способствовали отбору самцов на их умение петь, спариваясь с теми самцами, чьё пение было особенно привлекательно.

Так получилось, что в случае канареек мы знаем немного больше.

Канарейки (и барберийские голуби) были любимыми объектами при исследовании гормонов и репродуктивного поведения.

Известно, что у обоих видов звук пения самца (даже его запись) вызывает увеличение яичников у самок и выделение ими гормона, который приводит их в репродуктивное состояние и подготавливает к спариванию.

Можно сказать, что самцы канареек манипулируют самками с помощь пения.

Оно имеет почти тот же эффект, как инъекции гормонов.

Можно сказать, что самки способствуют тому, чтобы самцы становились всё лучшими и лучшими певцами.

Эти два взгляда на процесс — две стороны одной монеты.

Как и с другими видами птиц, тут, однако, есть осложнение — пение не только привлекает самок, но и служит для устрашения самцов-соперников — но я не буду углубляться в подробности.

Теперь, чтобы продолжить обсуждение, посмотрите на картинки напротив.

На первой — вырезанная из дерева японская маска кабуки, изображающая воина-самурая.

На второй — краб вида Heikea japonica, обитающий в японских водах.

Название рода, Heikea, происходит от японского клана Хэйкэ, который был повержен во время морской битвы Данно-Ура (1185) соперничающим кланом Гэнжи.

По легенде, духи утонувших воинов Хэйкэ сейчас живут на дне моря, в телах крабов Heikea japonica.

Миф вдохновляется тем, что узор на спине этого краба похож на искажённое неистовством лицо воина-самурая.

Знаменитый зоолог сэр Джулиан Хаксли был достаточно впечатлён сходством, чтобы написать, «Сходство Dorippe и злого японского воина слишком точно и детально, чтобы быть случайным…

Это происходит потому, что крабы, более похожие на лицо воина, реже употреблялись в пищу, чем остальные.»

(Dorippe — название этого вида краба в 1952 году, когда писал Хаксли.

Оно было изменено обратно на Heikea, когда кто-то открыл, что они назывались так ещё в 1824 году — таковы правила строгого приоритета зоологической номенклатуры.)

Эта теория, что поколения суеверных рыбаков выбрасывали обратно в море крабов, похожих на человеческие лица, получила новую жизнь в 1980 году, когда Карл Саган обсуждал его в своём восхитительном «Космосе».

Его словами:

«Предположим, что случайно среди отдаленных предков этого краба возник один, который напоминал, хотя бы немного, человеческое лицо.

Даже перед битвой при Данноура рыбаки, возможно, отказывались съесть такого краба.

Выбрасывая его назад, они приводят в действие эволюционный процесс…

По прошествии поколений крабов (и рыбаков тоже), преимущественно выживали крабы с рисунками, которые наиболее напоминали лицо самурая, до тех пор, пока, в конечном счете, было произведено не просто человеческое лицо, не просто японское лицо, а и облик жестокого и нахмуренного самурая.»

Это прекрасная теория, слишком хорошая, чтобы легко умереть, и её мем по настоящему хорошо воспроизводится.

Я даже нешёл веб-сайт, где вы можете проголосовать за то, что теория верна (31 % из 1331 проголосовавших), что фотографии — подделка (15 %), что японские ремесленники вырезают на панцирях такой узор (6 %), что сходство — просто совпадение (38 %), или даже за то, что крабы на самом деле являются воплощением утонувших самураев (невероятные 10 %).