Павильон Зеленого Солнца - Юлия Чернова

— Садитесь, — повторил приглашение Эндо.

— Ни за что, — заявила Элен.

Эндо снял свитер, несколько раз обмотал вокруг рамы и на эту импровизированную подушку усадил Элен. Сиденье нельзя было назвать слишком удобным, но все же оно заметно смягчало толчки. По счастью, вскоре дорога пошла ровнее, тряска прекратилась, и Элен немедленно этим воспользовалась. Спросила прокурорским тоном:

— Что вы здесь делали?

— Попытайтесь угадать, — ответил Эндо.

— Как разыскали нас?

— Через профессора Шеня. Он сказал, что дал Патриции телефоны Тои и Комито. Я позвонил Комито…

— Понятно. — Секунду помявшись, Элен спросила: — Комито ни на какие неприятности не жаловался?

— Нет, — удивленно ответил Эндо. — Напротив, с большим воодушевлением рассказывал о возможном открытии, касающемся госпожи Ота…

— Не иначе разыскал обломки повозки, на которой ее отправляли в ссылку, — пробормотала Элен.

— Что? — переспросил Эндо.

— Ничего.

Элен вспомнила, что, когда проезжала через рыбачью деревушку, не видела оставленного автомобиля.

— Где ваша машина?

— Это, вероятно, и называется женской логикой? — полюбопытствовал Эндо. — Сломалась и ремонтируется.

— Как же вы сюда добрались? Если на автобусе, мы бы утром встретились.

— На поезде. В семи километрах к северу есть железнодорожная станция. От нее идет тропа к монастырю. А от монастыря рукой подать… Возвращаться было удобнее на автобусе, поэтому я и направился к деревне. По дороге имея счастье встретить вас и несчастье — напугать. Откуда вы — так поздно? И где Патриция?

Элен развернулась и чуть не свалилась с велосипеда, Эндо едва успел ее удержать.

— То есть как где?! Разве вы возвращались не от нее?

— С пяти часов вечера бродил вокруг домика — никого не дождался.

— Не может быть, — запротестовала Элен. — Патриция поклялась мне, что ни на шаг не отойдет от дома. После этого убийства…

Он резко нажал на тормоз и соскочил на землю. Элен тоже спрыгнула.

— Какого убийства?

— Куда она могла подеваться? — пробормотала Элен и набросилась на Эндо: — Почему вы остановились? Надо скорее ехать!

— Какого убийства? — повторил Эндо.

Элен вдруг почувствовала, что и ей, и Патриции будет лучше, если он немедленно получит ответ.

— В деревушке Цуань. Нам нужно торопиться.

Эндо снова усадил ее, налег на педали. Элен торопливо рассказывала о происшедшем в деревушке Цуань.

— Как вы оказались там? — спросил Эндо.

Элен почувствовала себя отомщенной. По тону угадывалось, что Эндо сейчас поражен не менее, чем сама она была поражена при встрече с ним.

— Приехала.

— Зачем?

— Узнать подробности.

— Да, я забыл, — заметил он неприязненно. — Наши неприятности порадуют европейских читателей.

— Надеюсь, их больше порадует известие об аресте преступника, — ответила Элен, едва сдерживаясь.

— Вам виднее, — успокаивающе произнес Эндо.

Разгневанная Элен не пошла на мировую.

— Отрадно наблюдать, как вы переживаете за Патрицию.

Эндо рассудительно заметил:

— Вряд ли ей угрожает опасность. По вашим словам, убийца что-то искал в доме тя-ю. При чем же здесь Патриция?

— Возьмите себя в руки, — прошипела Элен. — Нельзя же так волноваться.

— Мы почти приехали.

Элен удивилась. Голос Эндо звучал иначе, мягче. Во всяком случае, это был уже не прежний приказной тон.

Тропа пошла вниз. Элен ждала, когда деревья расступятся и откроется дом. До цели оставались считанные сотни метров, и беспокойство ее усиливалось. Что-то случилось. Не в привычках Патриции шастать по ночам. Может, полезла на гору и вывихнула ногу? Или ее придавило рухнувшей балкой в Павильоне?

Эндо затормозил, и Элен соскочила на песок. От дома их отделяла только узкая полоска пляжа. Увязая в песке, Элен кинулась к мосткам, хотя спешить было некуда. Свет в доме не горел. Ключ Элен выдернула из сумочки еще на бегу, но в темноте, задыхаясь от волнения, никак не могла попасть в замочную скважину. Эндо отобрал у нее ключ, распахнул дверь и первым вошел в дом.

…Последние сто метров Патриция не прошла и даже не пробежала, а стремительно проехала, скользя по влажной листве. Чудом не упала и осталась весьма довольна собственной ловкостью. Чуть медленнее одолела полосу рыхлого песка, на секунду задержалась у мостков, вытряхивая песок из обуви, и, крадучись, вошла в дом. Окна были темными, и Патриция, переступив порог, также не зажгла света. На цыпочках добралась до своей кровати, села и принялась стягивать свитер. Не сомневалась, что уставшая Элен легла спать. И меньше всего хотела ее потревожить. Встречу с Немезидой можно было отложить до утра. Утром Элен скажет: «Представляешь, как я волновалась? Время за полночь, тебя нет. Где-то поблизости бродит убийца. Что делать — непонятно. Идти в деревню, поднимать народ? Самой отправиться тебя искать?»

Патриция прилегла, закинула руки за голову. Хуже всего то, что Элен будет совершенно права.

Оправдываться нечем. Ушла, даже записки не оставила. Патриция порывисто села. «Я же не знала, с кем встречусь на Лисьей горе!» Она внезапно разгневалась на подругу. «Спит! А мне необходимо поделиться!» Собственная история казалась ей много интереснее и важнее убийства в деревушке Цуань. Какие бы там подробности Элен не выведала!

Чувствуя, что не в силах уснуть, Патриция поднялась, набросила на плечи свитер и вышла на веранду. Море пенилось и ярилось, волны подбирались к ступеням. «Элен накликала: в шторм зальет и веранду и комнаты». Патриция опустилась в кресло, водяные брызги достигали ног. «Как в детстве». В четырнадцать лет, сидя на берегу, под свист ветра и грохот волн она впервые прочла поэму госпожи Ота. И влюбилась — в поэму и в Тайан. Сразу — и на всю жизнь.

Потом выучила ново- и старотайанские языки и приехала в страну, о которой мечтала с детства. Тайанцы начинали раскопки Фарфорового города. Ей удалось попасть в экспедицию. Под начало такого знатока, как профессор Шень!

Патриция словно воочию видела полуразрушенную стену Фарфорового города. Во многих местах кладка осыпалась, изразцы, облицовывавшие стену, раскрошились. Камни заросли травой. Временами, однако, из-под травы и мха удавалось извлечь целый изразец. Очистить и увидеть диковинный цветок или герб Южного княжества, портрет какой-то красавицы или свившихся клубком драконов… Работа шла полным ходом. В самом городе можно было уже различать фундаменты домов, перекрестия улиц. Днем участники экспедиции ползали на четвереньках, бережно сметали песок и пыль с легендарных камней, а вечерами до хрипоты спорили, решая, что именно откопали. Работа была тяжелой и кропотливой. Все обломки, черепки нумеровались и бережно складывались. Бывали и награды. Например, когда обнаружили тайник, заполненный фарфоровыми вазами, ларцами, цветами, статуйками, посудой. Или когда по осколкам фарфоровых колонн опознали дворец «Времена года».

Патриция провела ладонью по лицу. Подумать только, Фарфоровый город обратился в пыль. Исчез бесследно, и с ним — целый век жизни Тайана. Победа в войне одержана, Тайан возродится, но Фарфоровый город исчез бесследно.

Думать о грустном не хотелось. Патриция сидела запрокинув голову и пыталась отыскать в небе различные созвездия. Увы, звезды казались рассеянными хаотично. Интересно, что, когда Эндо показывал созвездия, она прекрасно видела их очертания. Тогда на краю большого раскопа (был еще малый раскоп у самой стены Фарфорового города) собралось пятнадцать человек. (Несмотря на строжайшие требования врача и начальника экспедиции, режим соблюдали только двое: врач и начальник экспедиции.) Остальные полагали: если день отводится для работы, вечер — для споров, то ночь — для веселья. Начинали игрой «ва-са-шу». Полагалось угадать, из какого стихотворения цитируется строчка. Если угадать не могли, придумывали продолжение. Затем продолжение сравнивалось с подлинником. Соперничать со знаменитыми поэтами и позориться никому не хотелось, поэтому томики стихов зачитывали до дыр. Патриция играла со всеми на равных и дважды сумела поставить в тупик Эндо и Тои. После «ва-са-шу» приходил черед мифов и легенд. Тайанцы их знали без счета. Сильнее всего Патрицию поразил рассказ Эндо о небесной змее, нанизавшей на хвост пять огненных светил. Она не помнила, как перешли от змеи к созвездиям, зато хорошо помнила запрокинутую голову Эндо, его растрепанные волосы, указующий перст, вспыхивающие во тьме улыбки. Слышала резкий повелительный голос (все, как завороженные, смотрели на ту звезду, на которую он указывал).

Патриция гадала: осталось ли у слушателей чувство, будто они приобщились к некой тайне. От слов и поступков Эндо у нее всегда появлялось ощущение чего-то значительного.