Оглашению не подлежит - Дмитрий Морозов

— Ну, теперь держись, ребята, — сказал Зявкин, — теперь самое главное начинается. Это — ясное дело — они его взяли к себе, иначе зачем бы здесь была мадам Галкина?

— Интересно бы знать, насколько они доверяют ему? — задумчиво сказал Николаев. — Словам они не верят. Впрочем, в его активе кое-что есть.

— Надо бы ему помочь, — Зявкин покрутил ручку телефона и поднял трубку. — Миронова ко мне пришлите, пожалуйста. Если не возражаешь, Николай Николаевич, — продолжал он, — я дам ход комбинации с Поповым.

Открыв утром дверь, Вера увидела перед собой есаула Филатова.

— Борис Александрович дома? — осведомился он.

— Позавчера пошли провожать барышню, велели дверь не запирать, и вот до сих пор нет. Не знаю, что и думать. Время такое… Спаси нас господи, — сказала Вера и приложила платок к глазам.

Но Филатов был изумлен, кажется, искренне.

— Барышня была здесь одна? — спросил есаул. — Позавчера?… Вы не волнуйтесь, любезная, я постараюсь выяснить…

После его ухода Вера немедленно отправилась на рынок.

Позже между есаулом и Анечкой Галкиной разыгралась бурная сцена.

— Это близко к предательству, — говорил Филатов, крупными шагами меряя маленькую комнатку. — Ты ходишь к нему, я не знаю, конечно, зачем, не хочу знать! Но при твоей помощи его заманивают в ловушку, это уже касается дела, ты не имела права скрывать!

Галкина в углу тихо плакала.

— Он меня убьет, — сказала она сквозь слезы.

— Кто?

— Новохатко.

Есаул ничего не ответил. Он чувствовал себя скверно. Его озадачило, почему Новохатко, обычно доверявший ему и даже побаивавшийся его, на этот раз ничего не сказал о Бахареве. Филатов чувствовал, что его судьба связана теперь с судьбой корнета. Так или иначе он должен держать теперь его сторону.

— Черт знает что! — сказал есаул. — Так не поступают порядочные женщины.

Он ушел, громко хлопнув дверью.

На улице его охватила злоба и жестокая тоска. Собственно говоря, в ту секунду, когда захлопнулась дверь, он понял, что идти ему некуда. В штабе на него смотрят с подозрением. Филатов был уверен, что всему виной эта сволочь поручик Милашевский.

Есаул вышел на бульвар, прошелся из конца в конец несколько раз и вдруг увидел, как от здания Северо-Кавказского военного округа отъехали два всадника. Первый на гнедом дончаке, уверенно сдерживая горячего коня, пересек площадь, и есаул узнал в нем командира Первой Конной Семена Буденного. Задний, видимо адъютант, несколько отстал.

Филатов, чувствуя, как теплой сталью вдавливается в живот засунутый изнутри за пояс кольт, пошел навстречу.

Они будут знать есаула Филатова… Только бы не промахнуться.

— Извините, гражданин, где тут Малая Садовая? — услышал он внезапно. Рядом с ним стоял высокий франтоватый малый развязного вида, в кожаных вишневого цвета крагах.

— Что? — спросил есаул.

— Я говорю, где Малая Садовая?

— Вот она, рядом!

— Ага, вот спасибо, второй час ищу! — Малый нагло, как показалось есаулу, улыбнулся и сказал: — Закурить не желаете?

— Иди своей дорогой, — буркнул Филатов. Цокот копыт уже терялся где-то в улицах.

Он вернулся обратно на бульвар. Сел на скамью. Там, почти не двигаясь, тупо глядя в одну точку, он просидел больше часа.

— Боже мой! Иван! — встретила его Галкина с порога. — Пришло письмо от Жоржа Попова.

Есаул выхватил у нее из рук небольшой листок.

“Тетя уехала в Харьков, в Ростов заехать не смогла, чувствует себя хорошо. Велела кланяться и благодарить за пособие сердечно. Жорж”.

— Откуда это?

— По почте пришло.

— Молодец корнет! Нет, я все-таки должен вмешаться в его дело. Ты сама отведешь меня к Новохатко!

Вопреки ожиданиям Новохатко нисколько не разозлился при появлении Филатова. Наружные ставни были прикрыты, а сам хозяин в полотняной рубашке пригласил нежданного гостя к столу.

— Неосмотрительно изволили поступить, Иван Егорович, — мягко сказал Новохатко. — А ну как за вами слежка?

— Не волнуйтесь, — ответил Филатов, — если бы слежка была, то я бы здесь с вами не сидел.

— Слышали, — Новохатко поскреб лысину, — и про то, как бежали, тоже слышали. Но все же нарушать конспирацию не стоит. Вы, боевые офицеры, привыкли все напролом. Мы здесь строим, плетем, открываем вам путь. А придет ваш черед, вы про нас забудете. Скажете — мы спасли Россию!

Филатов молчал.

— Я человек откровенный, Иван Егорович, — продолжал хозяин, — ваш путь будет в генералы, в губернаторы, в министры. А нам? Ступай опять на задворки? В подворотню? А между тем вот сейчас, в трудное время, к кому вы пришли? Ко мне пришли. Вот в чем дело.

— Помилуйте, Николай Маркович, — сказал он и сам удивился смиренности своего тона, — ваши заслуги нам хорошо известны, могу сказать от имени казачества, они не будут забыты.

— Спасибо на добром слове, если бы все так считали!

— Кого вы имеете в виду? — Филатов насторожился.

Новохатко посмотрел на него, словно приценяясь. Потом сказал:

— Ну, есть офицеры. Из гвардии, например. Верите ли, руку подать стыдятся, а ведь под одним богом ходим. Вот и о вас недавно у меня был разговор с полковником Беленковым. — Новохатко выдержал паузу. — Ему, видите ли, не нравится, почему это чекисты затребовали вас в Ростов. Я-то проверял, вы уж меня простите: конвойного вашего, что на вокзал вас доставил, расстреляли большевики. А полковник все равно свое гнет. А в чем дело? Знает он, что среди казачества вы первый.

Филатов молчал.

— Вот что я вам скажу, господин есаул, — в маленьких глазах Новохатко проявился холодный свинцовый огонек. — Я так понимаю, что вы не зря ко мне пришли. Простите, деваться вам некуда…

Есаул резко встал.

— Не утруждайтесь, господин есаул, сядьте, — продолжал Новохатко. — Серьезного дела они вам больше не доверят. Но я вам друг, и вы мне верьте, у меня закваска. Должны мы с вами, Иван Егорович, о себе подумать. А первым делом убрать бы нам из штаба господина Беленкова и его правую руку Милашевского.

— Вы так говорите со мной, — криво улыбаясь, сказал Филатов, — будто бы я уже во всем согласен с вами.

— Эх, Иван Егорович, плох бы я был, если б сомневался. Вы, я да корнет Бахарев — мы тут их быстро в христианскую веру приведем. Скажу по секрету: князь мне больше доверяет, чем полковнику.

— А где Бахарев?

— А где же ему быть? У меня в надежном месте, мои ребятушки позаботились. Он, между прочим, человек хороший, поговорили мы с ним по душам. Письмо при нем было. От самого епископа Филиппа.

— Это я знаю, — ответил есаул. В душе он был согласен с предложениями Новохатко, но считал необходимым поломаться. Это, конечно, не ускользнуло от Новохатко. И он дал гостю такую возможность.