Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович

Губернатор выделялся из толпы не важностью, а своей манерой держаться с достоинством. Почтенный старик с седыми бакенами, с благородным умным лицом, с мягкой улыбкой на губах сильно отличался от тех англичан, которых Маша видала на войне. Улучив минутку, она как бы в шутку обратилась к нему со следующими словами:

— В вашем крае, excellence, я вынуждена прибегнуть к Вашему покровительству.

— В чём же, миледи?

— Мне хочется повидать пленных буров. Среди них, наверно, есть такие, которых я раньше видела в натальском госпитале.

— И в этом-то и должно выразится моё покровительство? — спросил он, улыбаясь.

— Да, в этом заключается вся моя просьба.

— О, это вы можете сделать когда угодно. Завтра, наверно, туда отправится все общество, чтобы на них посмотреть. (*)

Итак, последняя преграда была преодолена. Маша получила доступ в лагерь, где находился её муж. План побега был разработан еще в Трансваале, когда Маша познакомилась с порядком охраны англичанами арестантов. Партикулярное платье для Николая уже закуплено и теперь оставался совсем крохотный штрих — найти для него документы, которые позволили бы покинуть территорию Британской Империи.

Внешне нерешаемую проблему Маша решила устранить с помощью контрабандистов, про эффектные кунштюки которых она премного наслушалась в ходе морских путешествий. Сто миль до портового Коломбо и трехдневные прогулки по его причалам увенчались успехом, и Маша смогла, наконец, договориться с греческими нейтралами о вывозе без пограничных и таможенных формальностей на материк двух лиц. Греческие контрабандисты хоть и заломили несусветную цену в пятьсот фунтов, но хотя бы не изображали из себя невинную простоту, как немцы или французы.

Отдав задаток, Маша вернулась в отель с неприятным ощущением чьего-то взгляда у себя на затылке. Она даже пару раз останавливалась и тревожно оглядывалась, но ничего подозрительного так и не смогла обнаружить. Списав свои тревоги на расшатанные нервы, Мария приказала себе прекратить мучиться неясными страхами, небрежно побросала вещи в дорожный баул и отправилась на железнодорожный вокзал, благо идти было не больше пол версты, сначала через площадь, уставленную ярмарочными павильонами, затем через переулок… Вот тут путешественницу и ждали. Двоих, кто перекрыл путь к отступлению, она не знала, зато очень хорошо помнила тех, кто перерезал ей дорогу и с кем она рассталась меньше часа назад…

— Леди не до конца рассчиталась, — ехидно ухмыляясь, процедил сквозь зубы один из них, — надо бы доплатить…

— Боже мой, как же жалко, — с тоской вздохнула Маша и начала действовать…

Контрабандисты, сменившие ради лёгкого заработка свою основную профессию на «гоп-стоп», даже не поняли что их убивают. Маша стреляла, не вынимая руки из дамской сумочки. «Браунинг» зло выплевывал свинец, нещадно кромсая хорошо выделанную кожу.

«Один, два, три,» — считала про себя Маша.

Первый споткнулся, будто зацепился ногой за камень и плашмя грохнулся на землю, отчаянно скребя ногтями сухую глину. Второй резко выпрямился, будто наткнулся на невидимое препятствие и начал оседать практически вертикально. Его удивленное лицо венчали сведенные к переносице глаза, будто силящиеся разглядеть новую внеплановую дырку, появившуюся в верхней части носа.

— Так, этим достаточно, что с остальными? — Маша развернулась вовремя, когда до преследователей осталось не более пяти шагов. Поправка на цель. Указательный палец упирается в спусковой крючок без какой-либо реакции. «Браунинг», оскорблённый таким тесным пространством для экстракции гильз, «зажевал» последний патрон, намертво заклинив затвор в заднем положении.

«Вот кажется и всё!» — пронеслось в голове путешественницы. Она, глядя, как распрямляются оробевшие и пригнувшиеся было грабители, заметила на их лицах нехорошее выражение злорадства и предвкушения.

«А вот и третий — ишь как торопится, боится, чтобы его не обделили,» — подумала Маша, увидев еще одного незнакомца, стремительно приближающегося со спины к злодеям, сделала инстинктивно шаг назад и, зацепившись за агонирующего бандита, с размаху грохнулась навзничь, потеряв сознание от удара головой о мостовую.

Маша летела на небеса. Она только-только оторвалась от земли и неслась с огромной скоростью вдоль океана над прекрасным шоссе, окаймленным пальмовыми аллеями. Между пальмами росли тёмно-зелёные смоковницы и бесчисленные кустарники тропического орешника. Чудные зонтичные пальмы, вырываясь из чащи, господствовали своими царственными верхушками над остальной зеленью. И всё это, перевитое лианами и ползучей пальмой, бамбуком и тростником, образовало над шоссе непроницаемый свод. На десятки миль вперед открывался прямой туннель из зелени, тенистый и благоухающий. Эта зелень местами разрывалась и тогда справа показывались чудные склоны зеленеющих гор, над которыми господствовал Адамов Пик, а слева — безграничный океан, переливающийся на солнце оттенками бирюзового цвета. Густой естественный свод не давал прорваться туда, наверх и Маша уже начала раздражаться, как ангельский голос настойчиво и с тревогой спросил её:

— Сударыня! Вы можете идти?

— Зачем идти? — удивилась Маша. — Ведь лететь быстрее и приятнее…

Но голос не унимался:

— Сударыня! Надо идти!

Кто-то сильно дёрнул её за плечо, картинка перед глазами кувыркнулась и Маша вернулась на негостеприимную землю…

— Сударыня очнитесь же! — настойчиво повторял голос и чья-то рука упорно ее трясла.

Маша с трудом разлепила глаза и в пяти вершках от своего носа увидел лицо того самого третьего «злодея», который последним прибыл на поле битвы. Удивительно, но лицо его кардинально отличалось от флибустьерских рож контрабандистов и, что еще более неожиданно, говорил он на чистом русском без какого-либо намека на акцент.

— Вы кто? — только и смогла пролепетать девушка, пытаясь сложить в голове хоть какую-то мозаику из обрывков текущей информации.

— Мичман русского императорского флота, к Вашим услугам, сударыня, а моя фамилия вряд ли добавит вам какой-либо ясности. Предлагаю продолжить знакомство в более спокойном месте, а то сюда с минуты на минуту может нагрянуть местная жандармерия…

— А как же эти?… — спросила, было, Маша, но, приподняв голову и увидев еще два распластавшихся на мостовой тела, только кивнула. — Да-да, конечно…

— Я наблюдал за вами все три дня, когда вы приходили в порт, но так и не догадался, что или кого вы ищите, — промолвил мичман, когда последние огни Коломбо растаяли за спиной, и их двуколка покатила вдоль бесконечных чайных плантаций. — А когда узнал, точнее когда подслушал разговор контрабандистов насчёт вас, предупреждать уже было поздно, надо было спасать… Хотя, вы бы и сами неплохо справились, если бы не досадная осечка. Где так хорошо научились стрелять, Мария Александровна?

— На войне, — коротко ответила Маша, чувствуя, как её отпускает держащий в напряжении шок и всё тело начинает бить крупная дрожь.

— Это было весьма неблагоразумно, — покачал головой мичман, — обращаться за поддержкой к столь сомнительным личностям.

— А я… да Вы… да что Вы вообще возомнили! — почти выкрикнула девушка, после чего голос перехватило, по телу пробежала судорога и она упала на облучок, заходясь рыданиями. Всё напряжение последних месяцев, вся накопленная боль и усталость, казалось, вырвались одномоментно наружу, ломая её тело и обжигая адским огнем душу.

Мичман остановил двуколку, сошёл на теплое шоссе, сделал два шага к обочине и нервно закурил сигареллу. Постоял, не спеша и со вкусом втягивая в себя табачный дым, запрокидывая голову каждый раз, когда его надо было выпустить наружу… Прислушался, понял что рыдания стихают, обошел повозку и накинул на подрагивающие плечи свою дорожную куртку. Вернулся на место извозчика, тронул вожжи и тихо произнес:

— А теперь, Мария Александровна, рассказывайте! Спокойно, обстоятельно, со всеми подробностями и нюансами. Дорога у нас дальняя, всё успеется…