Холодные финансовые войны - Роберт Асприн

– Послушай, Иван…

– Эй вы, оба! Выкладывайте кошельки! Иван и Фред обернулись. Позади, на дорожке, стоял какой-то подросток: он либо все это время крался за ними следом, либо караулил в кустах. Голос его звучал твердо, но пистолет в его руке дрожал, поскольку он пытался держать под прицелом сразу обоих.

– Я сказал, кошельки! – Голос у юнца сорвался на крик.

– Спокойно, парень. Сейчас отдадим.

Фред полез за бумажником, стараясь не делать резких движений. Если бы парень был с ножом, можно было бы попытаться что– нибудь сделать, но с пистолетами шутки плохи, особенно если они в руках у слишком нервных любителей.

– Нет!

Мир словно замер от крика Ивана.

– А ну повторите, мистер!

– Иван, ради Бога…

– Я сказал, нет! – Иван начал наступать на грабителя. – Мне надоело, что мной все командуют, всю жизнь!

– Назад!

– Иван! Не надо!

Мысли Фреда метались. Нужно что-то предпринять, немедленно.

– Ты не имеешь права…

Вспышка выстрела разорвала ночную тьму, раздался оглушительный грохот.

Иван пошатнулся. Проклятье! Фред швырнул свой бумажник прямо в лицо грабителю. Тот невольно отпрянул, прикрыв лицо руками, – и Фред уже оседлал его.

В его действиях не было изящества. Он просто схватил юнца за сжимавшую пистолет руку своей огромной, как у мясника, пятерней и шмякнул его о мостовую. Парень выгнулся и придушенно завопил от боли. Но удар кулака Фреда быстро оборвал этот вопль. Сопляк отключился и больше не орал.

Тяжело дыша, Фред выхватил пистолет у поверженного грабителя, вскочил, отбежал на несколько шагов, потом обернулся к Ивану. Тот лежал там, где упал, без движения, и огромная лужа крови растекалась рядом с распластанным, бесформенным телом. Фред на четвереньках подполз к нему. Глаза у Ивана были широко раскрытыми и невидящими.

Черт бы тебя подрал! Удача была так близко, так чертовски близко! Фред едва совладал с желанием двинуть башмаком под ребра лежавшего без сознания грабителя.

Ты, щенок! Ты все испортил!

Он все еще чертыхался себе под нос два часа спустя, когда выходил из полицейского участка. Целых полчаса он пытался поймать фараона – блистательное свидетельство эффективности работы полиции. Потом труп увезли, грабителя посадили за решетку, а Фред остался с носом.

Ах ты, мать твою! Чтобы так не повезло! Именно в тот момент, когда Иван уже был готов расколоться! Теперь придется начать все с начала – уже с другим посредником от Коммуникаций. Стоп, успокойся. Думай, думай, Фред. Ты же всегда умел извлечь выгоду из чего угодно, даже из такой чудовищной невезухи. Думай! Фред пропустил мимо ушей настойчивые призывы таксиста и пошел пешком.

Дорога до гостиницы была долгой. Он уже прошел кварталов восемь, погруженный в мрачные мысли, когда его вдруг осенило. Он резко остановился и несколько минут стоял на месте, поворачивая идею то так, то эдак, потом огляделся и пробежал полквартала назад, к платному телефону.

Порывшись в карманах, Фред достал монетку, сунул ее в щель, торопливо набрал номер.

– Марк? Это Фред. У меня для тебя срочное задание… А мне плевать. Дай ей пинка под зад, пусть убирается к черту! Это очень важно… Ну хорошо, слушай меня: немедленно отправляйся в полицейский участок и забери под залог грабителя, который только что застрелил Ивана. Да-да, совершенно верно, Ивана Крамица… Да, он мертв. Лети туда пулей и вытащи этого ворюгу. Мне чихать, во сколько это встанет, – делай то, что я тебе сказал! И еще, Марк, на этот раз не заметай следы. Да-да. Я же сказал, не старайся… ну, в общем, дай им понять, что ты работаешь на Коммуникации. Слушай, у меня сейчас нет времени тебе объяснять. Просто сделай то, что я сказал.

Он повесил трубку и сполз на пол по стене. Несколько минут он сидел на корточках в телефонной будке. На его лице играла улыбка. Это была не слишком приятная улыбка.

– Сегодня, прежде чем перейти к делу и начать заседание, команда посредников от Нефтяного концерна хотела бы заявить протест и просит занести это в протокол. Мы потрясены и глубоко оскорблены тем, что команда Коммуникаций настояла на проведении совещания сегодня, несмотря на вчерашнее убийство одного из наших товарищей по команде. Мы надеемся, что у них хотя бы хватит совести завершить заседание в максимально сжатые сроки, чтобы мы могли присутствовать на похоронах, которые состоятся в полдень.

Глухой гул одобрения послышался с тех рядов, где сидели посредники Нефтяного концерна.

– Мы примем к сведению замечание посредника номер один от Нефтяного концерна. Оно непременно будет занесено в протокол. Председатель предоставляет слово третьему посреднику от Коммуникаций.

– Спасибо, Марк. – Фред поднялся на трибуну и повернулся к собравшимся.

– Я постараюсь быть кратким. Вчерашняя гибель Ивана – серьезный удар для команды Нефтяного концерна. Мы скорбим вместе с вами. Нам тоже будет очень недоставать его. Однако, джентльмены, это всего лишь еще один наглядный пример опасностей войны!

Среди посредников Нефтяного концерна возникло некоторое замешательство.

– Как вы отметили в предложенном вами «эквивалентном варианте», материально-техническое обеспечение есть составная часть военной стратегии. Так вот: заказные убийства – тоже часть военной стратегии!

– Вы хотите сказать, что это вы убили Ивана? Фред безмятежно улыбнулся.

– Я не говорил ничего подобного. Я только заметил, что убийства по политическим мотивам имеют такое же отношение к военной тактике, как и перестановки ящиков с боеприпасами. А потому Коммуникации предлагают поправку к вашему «эквивалентному варианту». Чтобы придать большую реалистичность военным действиям, мы со своей стороны предлагаем: руководящие работники обеих корпораций должны всегда носить блок-костюмы и соблюдать те же правила игры, что и наемники. Если мы так стремимся к реализму, давайте действительно будем реалистами. Если вы не согласны, тогда снимаются оба предложения – и ваше и наше. Джентльмены, пора делать игру – или кончать игру!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Бойцы отряда сидели в традиционной позе, на коленях, положив руки ладонями вверх. Со стороны они казались совершенно невозмутимыми: ученики внимают наставнику, проводящему инструктаж.

Однако утро было отнюдь не таким безмятежным. На помосте, где обычно восседал инструктор, стояла дюжина стульев, на которых сидели важные гости из корпорации. Но что еще существенней, это был не инструктаж, а официальная передача властных полномочий от Кумо Тидуэлу.

Тидуэл был раздражен и чувствовал себя не в своей тарелке. Раздражался он оттого, что всегда терпеть не мог пространных речей, особенно если предметом обсуждения был он сам. А нервничал потому, что ему предстояло впервые выступить перед отрядом в качестве официального командира.

Все речи произносились на английском, правда, от этого они не становились менее нудными. Инструктаж также проводился на английском: одним из непременных условий при отборе бойцов было умение бегло говорить по-английски. Тидуэл скривился и снова уставился на помост. Боссы из корпорации были похожи друг на друга как близнецы, на бесстрастных лицах ни малейшего выражения чувств – только внимание. В неприятной обязанности присутствовать на церемонии был единственный плюс – возможность поучиться восточной непроницаемости. Как слышал Тидуэл, восточные люди относятся к европейцам с некоторым презрением: те забавляют их своей непосредственностью и откровенностью в проявлении своих эмоций и мыслей. Для восточного человека главное правило жизни и хорошего тона – это самообладание.

Слегка повернувшись, Тидуэл украдкой взглянул на Клэнси, застывшего сзади по стойке «смирно». Это было воплощение западного варианта восточной непроницаемости – военный человек. Спина прямая, глаза смотрят вперед, лицо словно маска. Несомненно, в душе у Клэнси бушевала настоящая буря, но глядя на него, Тидуэл не мог сказать, о чем тот думает. Неожиданно Тидуэл понял, что в данный момент главное действующее лицо на сцене – это он сам. Смешавшись, он быстро оглядел передние ряды. И тут его взгляд упал на Кумо.

Кумо по случаю торжества был в парадном облачении. Из-за пояса под углом, непривычным для европейского взгляда, торчал самурайский меч. Тидуэл слыхал, что этот меч передавался в роду Кумо от главы семьи к главе семьи на протяжение пятнадцати поколений.

Кумо придерживал меч почти с религиозным благоговением. Меч был древнее, чем генеалогическое древо семьи Тидуэла, и, казалось, его окружала собственная кровавая аура. Тот, кто не верит, что оружие может вобрать в себя частичку души своих прежних владельцев, что оно не впитало кровь убитых им жертв, кто не знает, что у любого клинка свой характер, своя особенность, – тот никогда не держал в руках оружие с древней историей. Тидуэл внезапно возвратился к реальности. В этот момент оратор отступил от микрофона и выжидающе посмотрел на Тидуэла, как и все присутствующие в зале. Похоже, Тидуэл настолько отвлекся, что пропустил собственный «выход». Он медленно поднялся, нарочно стараясь потянуть время, чтобы собраться с мыслями, шагнул к краю помоста и, отодвинув микрофон, напрямую обратился к бойцам отряда. Легкий сквознячок задрал рукава кимоно бойцов, однако сами они не шелохнулись, не дрогнули ни единым мускулом.