Все на продажу - Кэндес Бушнелл

На скорости двадцать миль в час Джейни кое-как привела в порядок волосы. Ей казалось, что двигатель стонет от необходимости так медленно работать. Вот и выкошенная лужайка с несколькими машинами. Черный «мазерати» Гарольда Уэйна стоял, конечно же, отдельно и криво, чтобы рядом никто не смог приткнуться. Она сразу узнала его машину: три года назад она три месяца была подружкой Гарольда и провела в ней немало времени. Гарольд был слишком осторожен, хорошим водителем его нельзя было назвать, но, когда Джейни сказала ему об этом, он в тревоге на нее покосился и пустил машину едва ли не ползком. Больше она на эту тему не высказывалась.

Тормозя на обочине, она думала о том, как любит Гарольд пускать пыль в глаза. Чего стоят его сияющая лысина и лучезарные туфли! При этом он был очень мил и добр (одолжил Джейни денег, когда она осталась на мели) и не заслуживал упреков.

Но поло!.. Глядя на себя в зеркальце на щитке от солнца и неспешно подкрашивая губы своей любимой губной помадой «Пусси пинк», она думала о том, что совершенно не ожидала этого от Гарольда, маленького и нервного (в свои пятьдесят с хвостиком он никак не мог усидеть на месте). Представить его в седле она не могла при всем старании. Впрочем, игра в поло должна была стать этим летом самым модным времяпрепровождением, а Гарольд принадлежал к тем, кто хочет быть на острие всех модных веяний. Разбогатев за последние два года на биржевой игре, он мог позволить себе проводить досуг так, как ему вздумается, даже если со стороны это выглядело смешно.

Вдали виднелись крохотные всадники, скачущие на игрушечных лошадках по зеленому бархату травы, но расстояние не позволяло их опознать. Джейни поплелась к ним, надеясь удивить и обрадовать Гарольда своим появлением, но тут же столкнулась с затруднением: два последних дня шел дождь, и в своих туфельках на тонком трехдюймовом каблучке от «Дольче и Габанны» она вязла в мокром дерне и весьма неизящно хромала. Пришлось вернуться к машине, чтобы разуться.

Наклонившись, чтобы расстегнуть ремешок, Джейни поймала себя на неприятном чувстве, что за ней наблюдают. Она терпеть не могла, если ее заставали врасплох, и всегда избегала ситуаций, когда не могла контролировать впечатление, которое производила на других. Подняв глаза, она убедилась, что не ошиблась. Наблюдатель был тут как тут, и не кто-нибудь, а именно тот, кого она, честно говоря, мечтала покорить, когда сюда ехала: Зизи!

Ей стало неудобно. Он опирался о «ренджровер», сложив руки . на груди (откуда он взялся, ведь минуту назад здесь никого не было?) и самовлюбленно ухмыляясь, как будто догадался, что Джейни прикатила ради него. Хуже всего то, думала она, удерживая равновесие у своей машины, что он оказался ничуть не хуже, чем она его запомнила. Если откровенно, он выглядел сейчас даже лучше, чем тогда, в «феррари». Он был красив той опасной мужской красотой, из-за которой женщины глупеют и готовы забыть о гордости. Кажется, он это знал.

Джейни уже хотела сесть в машину и уехать (чтобы хоть этим сбить его с толку), но он направился в ее сторону. Она быстро опустила глаза, гадая, остановится ли он, заговорит ли с пей, но он не остановился, а только, проходя мимо (он оказался на добрых пять дюймов выше ее, а ведь она тоже была рослой, целых пять футов десять дюймов), сказал игриво:

— Вам бы сапоги…

— Сапоги? — усмехнулась она. — Зачем?

— Грязь! — бросил он через плечо и был таков.

Она с трудом удержалась, чтобы не кинуться за ним вдогонку (наверное, он ждал именно этого, полагая, что все женщины обязаны так на него реагировать), и замерла в неуклюжей позе, с приподнятой над мокрой травой голой ногой.

Вдруг он остановился и обернулся:

— Ну?

— Что «ну»?

— Вам помочь?

— Я ищу Гарольда Уэйна, — сказала она, подчеркивая, что ищет не его.

— El patron?[2]

Я вас к нему провожу.

Он пристально смотрел на нее, как будто подразумевая нечто большее. Потом вернулся к «ренджроверу», распахнул дверцу и достал пару резиновых сапог.

— Держите! — сказал он с усмешкой.

Когда он протянул ей сапоги, их пальцы соприкоснулись, и ее будто тряхнуло разрядом электрического тока. Закружилась голова, все поплыло перед глазами, зато приобрели дополнительную контрастность мелочи: трещина на голенище черного сапога, колкость травы, а главное, странный оттенок его зеленых глаз, напомнивший ей Карибское море в штиль, когда можно ясно рассмотреть ракушки и разноцветных рыбок, скользящих в воде над белым песочком. Его тоже тряхнуло, подумала она, или это просто ее воображение? Если это не самообман, что тогда?

Он зашагал через поле с уверенностью молодого бога, она неуклюже заковыляла за ним, стараясь не отстать. Она не могла оторвать от него глаз (ни одной женщине это было бы не под силу). Когда он оборачивался и улыбался, она убеждалась, что добрая снисходительность сочетается в нем с немного высокомерной небрежностью, отличающей человека, чья красота приподнимает его над остальным человечеством.

— Вы любите поло? — осведомился он.

— Нет, до поло мне нет никакого дела, — ответила Джейни о несвойственной ей честностью и приподняла брови, словно предлагая ему с ней поспорить, однако ее лицо выражало при этом больше откровенного женского кокетства, чем она обычно готова была использовать в отношении мужчины, с которым еще не нашла правильного тона. Он поощрил ее одобрительным смешком, она ответила скромным смехом, удивляясь, что куда-то подевалась вся броня, обнажив ее подлинное естество. Они обменялись понимающими взглядами.

— Кажется, нас ждет неплохой денек, — сказала она.

Их отвлек конский топот. В их сторону, нацеливаясь на ворота, скакали от края поля два всадника. От них отстал третий, похожий на мешок картошки, кое-как привязанный к седлу. Он опасно раскачивался во все стороны сразу. Когда мешок на лошади приблизился, Джейни узнала Гарольда Уэйна.

Два всадника развернулись и поскакали к нему. Испуг на лице Гарольда свидетельствовал, что он уверен в неизбежности столкновения. Уже не пытаясь предстать мало-мальски умелым наездником, он доверился своей лошади, которая, как он, видимо, надеялся, тоже не хотела, чтобы ее затоптали, и обхватил руками ее шею. Лошадь, старая кобыла по кличке Бисквит, недавно оторванная от пенсионного досуга именно для того, чтобы безопасно носить в седле Гарольда, поняла, что от нее требуется. Закусив удила, чтобы Гарольд при всем старании не смог сбить ее с верного пути, она решительно затрусила к конюшне.

Единственной заботой Гарольда Уэйна было теперь не свалиться с Бисквит и провести в седле милю, отделявшую их от конюшни, где ему вернет свободу недовольный конюх. Но внезапно его внимание привлекла стройная женская фигура, а еще через секунду, присмотревшись, он узнал в женщине Джейни Уилкокс. Какого черта ей здесь понадобилось? Потом он с тревогой увидел, что она стоит близко, даже слишком, к его лучшему игроку в поло. Они не прикасались друг к другу (еще не прикасались, удрученно отметил он), но в их позе уже чувствовалась интимность. Она смотрела на него, он на нее. Проклятие, он не позволит, чтобы его лучший игрок спутался с Джейни Уилкокс! Надо будет поговорить с Зизи и уничтожить эту опасность в зародыше. Он убеждал себя, что так будет лучше для команды: он хотел, чтобы она выиграла, а для этого от Зизи требовалась полная отдача.

«Придется Зизи ко мне прислушаться!» — думал Уэйн, повиснув на шее у благоразумной лошадки с цепкостью и терпением богача, никогда не сомневающегося в успехе. В конце концов, он хозяин, он тратит на команду полмиллиона долларов в месяц, и аргентинским игрокам приходится подчиняться его желаниям. Значит, сильно беспокоиться из-за Джейни Уилкокс нет необходимости. Он напомнил себе, что она принадлежала ему, а потом он сам ее отверг: Джейни из тех женщин, которые ловко завоевывают мужчин, но не умеют их удерживать.

Но с уменьшением расстояния до спасительной конюшни он все отчетливее осознавал неприятную для себя истину: он ревновал! Да, он отверг Джейни Уилкокс, но не для того, чтобы у него на глазах ее подхватил другой. Тем более мужчина на двадцать лет моложе его, в сто раз красивее и, главное, выше на все двенадцать дюймов!

«Он — именно то, что мне нужно!» — думала Джейни по пути домой. В том, что касалось чувств: любви, ненависти, ревности, радости, ликования — Джейни не отличалась ни особенной тонкостью, ни поэтичностью, зато она испытывала их с большой силой. Она уже решила, что полюбила Зизи сильнее, чем кого-либо до него.

Во всяком случае, размышляла Джейни, выезжая на загруженное шоссе номер 27 (не без умысла — медленная езда оставляла время подумать), она не увлечется Селденом Роузом, тем более теперь, после волшебных минут рядом с Зизи. Вливаясь на мерно урчащем «бокстере» в плотный автомобильный поток и чувствуя, как припекает солнце, она вспоминала свою забавную встречу с Селденом Роузом на приеме у Мими.