Симфония кукол - Александр Барр

class="p1">– Извините. – Никита встал, обрадованный, что наконец-то ему не придется сидеть на мокром, поймал на себе недовольный взгляд Рамуте и отошел к стене.

– Ничего. Я еще не закончил с Подонком. Нужно еще немного. Хотя бы пару дней. Сырой он, так что не накажет тебя за свой суп.

– Ты так много о нем рассказываешь. Можешь показать нам, как продвигается работа над картиной? – Теперь Рамуте искренне захотела увидеть рисунок.

– Нет.

– Почему?

– Нет, и все. Ни у кого из вас не получится меня убедить. Ни у тебя, ни особенно у тебя.

– Почему?

– Вы пришли не ради того, чтобы узнать о моей работе. Я вижу тебя и твоего дружка с испачканной задницей насквозь.

Рамуте и Никита переглянулись.

Художник ухмыльнулся и продолжил:

– Первым желанием было захлопнуть дверь у тебя перед носом… Но я чувствую, что должен поговорить. Не могу объяснить почему, даже самому себе, тем более тебе или твоему другу. Я всегда чувствую, как нужно поступить. И мне до боли знаком твой голос. – Валентин тряхнул своей седой гривой и потер лицо. – Где я его слышал?

– Валентин, раз уж мы здесь, – вклинился в разговор Никита. – Может, ответите всего на пару вопросов?

– Я никому его не показывал, – продолжил художник, пропуская мимо ушей слова Никиты. – Работа не закончена. – Его голос изменился. – Я крашу его своей кровью. – Он вздохнул, расправил плечи, широко расставил ноги, присел, запрокинул голову и зажмурился.

– Кровью? – Рамуте сделала вид, что не заметила странного пассажа, неожиданного перевоплощения художника и неловкой сцены с престарелым гимнастом, но ей стало не по себе.

– Да. Долго тянется. – Валентин выдул воздух и сделал плавные движения руками. – Сама пойми, материал не простой, трачу много времени на восполнение. – Он открыл глаза, подтянул рукав и показал забинтованное запястье. – Каждый вторник добываю материал, чтобы в четверг продолжить работу…

Он громко вскрикнул и скривился от боли.

– Валя, ты как? Все хорошо? – спросила Рамуте и посмотрела на Никиту в надежде, что он подскажет, что делать. Стоит ли вызывать «скорую».

Художник схватился ладонями за уши и согнулся.

– Вам пора. Вы пришли совсем не вовремя. Нужно готовиться. Уже скоро. – Он снова вскрикнул и на этот раз схватился за поясницу.

– Что с вами? Валентин, вам вызвать «скорую»?

– Нет. Мне нужно отдохнуть. Отдохнуть и докрасить. И дать высохнуть окончательно.

Никита усадил Валентина на «суповый» стул. Художник отхлебнул глоток нерастворившегося бледного кофе, поморщился, сплюнул и плотнее укутался в халат.

– Нужно, нужно отдохнуть. Сегодня же четверг… Я долго работал. Я забыл. Я устал… Отдохнуть… Уходите.

– Извини, что помешали. – Рамуте убрала блокнот и кивнула Никите, мол, пошли, плохая была идея сюда приезжать. – Возможно, как-нибудь в другой…

– Валентин, а скажите, как вы относитесь к граффити? – перебил Никита Рамуте.

Он почувствовал, что, если сейчас же не перейдет к сути дела, их выставят за дверь и получится, что они зря проделали путь через весь город, что он подвел Рамуте и вдобавок ко всему зря испачкал штаны в супе.

– Возможно, вы знаете тех художников-граффитчиков, или граффитистов, не знаю, как правильно. Людей, что увлекаются городской живописью.

– Что ты несешь? Идиот! – Художник вскочил как ни в чем не бывало. Снова расставил ноги на полкомнаты и прогнулся. – Какое отношение граффити имеет к городской живописи? Скажи, девочка, он правда идиот? – Валентин посмотрел на Рамуте. – Что улыбаешься? Смешно? Забирай своего недоразвитого – и убирайтесь.

Художник, казалось, рассердился не на шутку. Зато хотя бы обошлось без поездок в больницу, подумала Рамуте и кое-как подавила улыбку.

– Я знал, что нынешнее поколение журналюг малообразованные людишки, но чтобы настолько путаться…

– Нет-нет, простите, мне просто интересно было бы поговорить с теми, кто рисует граффити, – не отставал Никита.

– Что он несет? Девочка, да что с твоим другом?

Рамуте не вмешивалась. Ее забавляла ситуация. Оправдывающийся Никита, старающийся выведать хоть что-то о граффити, и седовласый художник в распахнутом халате, распластавшийся в полушпагате и не переживающий о том, чтобы прикрыть свои грязные трусы.

– Не обижайтесь. Валентин, я собираю материал для собственного репортажа.

– И что? Где я и где граффити.

– Зачем вы так встали?

– Как?

– Ну вот так вот. В эту странную позу.

– Буду бить!

– Кого?

– Тебя! Идиот!

– Тише. Валя, он не хотел тебя расстроить. – Рамуте решила вмешаться. Не хватало еще после больницы съездить в полицию. – Успокойся. Вы оба успокойтесь!

Художник глубоко втянул воздух шмыгающим носом и с шумом выдохнул в сторону Никиты.

– Берегись, гад…

– Успокойся, тебе говорят. Никто не собирается тебя оскорблять. Если бы у нас был выбор, мы бы к тебе не пришли.

– Так зачем приперлись?

– Просто ты единственный наш знакомый из среды настоящих художников.

Слова Рамуте о настоящих художниках успокоили Валентина. Он потянулся за банкой, отхлебнул еще глоток кофе и присел ниже, размышляя, стоит ли продолжать беседу с незваными гостями.

– Ну пусть так сразу говорит. Какие к черту городские пейзажи? И еще раз – при чем здесь я? – Он запахнул халат и вновь сел на стул.

– Возможно, у тебя есть знакомые, кто мог бы помочь моему коллеге в его поисках?

– Твой голос. Где же я его слышал? – Художник вновь погрузился в собственные размышления.

– Рами, он что, опять?

– Валя. Валентин?

– Этот голос.

– Валентин? Ау…

– А?

– Ты ответишь моему коллеге?

Художник отхлебнул кофе, сплюнул обратно в банку и вытащил изо рта прилипшую к зубу гранулу.

– Это поможет избавиться от тебя и от этого идиота?

– Нет, пока мы не узнаем… – начал было Никита, но Рамуте перебила его.

– Да, – сказала она. – Конечно, мы сразу уйдем и оставим тебя в покое.

Валентин ушел в соседнюю комнату.

– Никита, лучше молчи, ты его сбиваешь с толку. Иди подожди в машине. Я сама все, что нужно, разузнаю.

– Что? Нет. Я не оставлю тебя наедине с этим психом с дырявым ртом или где там у него дырка…

– Тише, – процедила Рамуте и жестом приказала Никите заткнуться.

Валентин вернулся с клочком бумаги.

– На. Это номер Кристиана, моего ученика.

– Спасибо.

– Он занимается твоими аэрозольщиками. Там у него все, и малолетки, и зрелые художники, и вообще все что захочешь.

– А кто он?

– Глупый мальчишка. Но люблю его, как родного. Он просто еще не дорос. Не понял балбес, что важно. Позвони, скажи от меня.

Валентин протянул записку Рамуте, Никита выхватил листок, сложил и убрал в задний карман, вспомнив при этом о мокрых штанах.

В этот момент Рамуте поднесла к уху мобильник.

– Алло, – сказала она в трубку. – Слушаю. Да, все верно, это я. Да-да. Серьезно? – она