Только ты - Наталья Костина

– Ну, дак ты мэни скажэшь, скоко он вже положил? А то й спытать не в кого – шо я, в самого генерала пиду справляться, што ли! Пока з роботы выпруть… за панику у рядах граждан! Говорят, шо вже на второй десяток пошло… Ото так! Кирпич повесили!

– Не имею права ничего разглашать, – отбоярилась от не в меру любопытного шофера Катя, и Приходченко тут же засопел носом:

– Ото так и знав… точно, маньяк, хай бы ему сто чертей у одно место… и нихто ничего не скажеть! Хочь полгорода нехай передушить!

– Сама пока не знаю, честно, Пал Петрович… мне Сорокина материалов не давала… сюда проехать можно?

– Нам кругом можно… – буркнул Приходченко, недовольный тем, что Катя перевела стрелки на Сорокину.

Требовать какой-либо информации от следовательши было бесполезно – да и не любил Приходченко бесцеремонную Маргариту Сорокину, с которой ни о жизни поговорить, ни о ценах на рынке… Вечно рявкнет – туда вези, сюда вези! То ли дело Катерина… и отношение у нее уважительное, и отпроситься всегда можно… У Ритки Сорокиной зимой снега не выпросишь, ежели он на казенной машине лежит… А сегодня, с Катериной, которой он всегда благоволил и которая, похоже, отвечала ему полной взаимностью, он три часа ездил по своим делам! Вот бы действительно повысили девку в звании и сделали каким-никаким начальством… а он бы ее личным шофером пристроился!

– Цвет волос у ваших дочек какой? – неожиданно спросила Катя, прервав приятный ход приходченковских мыслей, и он тут же притормозил, перегородив весь проезд.

Однако в мокром и неприветливом парке, кроме их машины, никакого иного транспорта все равно не наблюдалось. Дождь стучал по крыше, и Катя слышала, как с монотонным шорохом работают дворники. Печальная музыка осенней непогоды…

– Так блондинки ж воны якраз обое! – с надрывом в голосе сказал шофер. – Выкрасылысь, як токо самостоятельни сталы.

Он пошарил в мятой пачке толстым пальцем, выудил сигарету и прикурил. Катя тоже достала свои. Приходченко молча протянул ей зажигалку и слегка приспустил стекло. Стук дождя стал слышнее. Запахло землей, прелью, опавшими листьями. Потом откуда-то долетел запах жарящихся шашлыков. Но Катя вспомнила мертвую девушку с длинными белыми волосами и страшной полосой на горле, которую недавно видела здесь неподалеку, и запах жареного мяса показался ей совершенно неуместным.

– Волосы длинные? – поинтересовалась она, решительно вминая окурок в пепельницу.

– А як же! – мрачно подтвердил измученный догадками отец двух студенток. – Поразпускають патлы и ходють скризь. То з борщу вытягаешь, то з кампоту!

– Пусть или постригутся пока, или перекрасятся, – велела Катя.

– Та мои постригуться. И покрасяться. Я ж их сам пообкарнаю, если возбухать почнуть. Та шо ж тэпэр робыть, Катерино? Усим девкам у городе стрычься й красыться? Шо тэпэр, прийдэться по центральной программе заявить – у городе маньяк, девки, стэрэжиться, сыдить по домах? Шо тэпэр робыть, а?

– Не знаю, – угрюмо сказала Катя, помолчав. – Как начальство скажет, так и будет. Я человек маленький. Делаю свою работу, и все.

– Тай и я человек малэнькый. Алэ ж девок жалко! Сколько вин ище их положить… Ты ще мала була, а у мэнэ брат служыв у Витебску. Так бачив тых, кого Михасевич душыв. Их лес прочосувать послалы, так вин прямо на двох и наткнувсь. Рядком, пид дэрэвом… Вжэ онукы, а доси той жах памъятае. Ото так, Катэрыно…

– Пал Петрович, вы пока никому больше не говорите про маньяка, – жалобно попросила Катя. – Слухи по городу пойдут.

– А нэхай пойдуть! – зло сказал Приходченко, подруливая к зданию дискотеки. – Хто умный, вдома будэ сидеть, а дураки на танци пидуть!

– Так вы утверждаете, что ушли с дискотеки в одиннадцать тридцать, а домой приехали в половине второго. Это кто-нибудь может подтвердить?

– Ну, мама видела, как я пришел…

– Она видела, как вы пришли или во сколько вы пришли?

– Да не знаю я. Чего вы думаете – это я ее?..

Рита Сорокина неведомым шестым чувством, присущим всем опытным следователям, с самого начала почуяла, что парень на убийцу не тянет. И что, скорее всего, говорит правду: с Настей Лиговой он поссорился еще на дискотеке – девушка слишком много танцевала с другим, а потом еще и отправилась с соперником в бар. А ему сказала, что в службу эскорта не нанималась, присовокупив к этому еще некие нелицеприятные вещи. Поэтому он и ушел довольно рано и до вчерашнего дня вообще не знал, что Настя… ну, что Насти больше нет.

Вообще он был какой-то вялый, этот Сеня Струков, но мало ли чего следователь Сорокина на своем веку повидала. Попадались ей и вялые убийцы, и шустрые, ни в чем не повинные граждане, которые, однако, поднимали в отделении такой хипеж, что их хотелось немедленно засадить в обезьянник, а еще лучше задержать на сорок восемь часов, вывернуть все карманы, отобрать личные вещи, пояс, шнурки и чувство собственного достоинства. Чтоб в следующий раз знали, как нужно себя вести с представителем власти!

Арсений Струков сидел, безвольно уронив руки, и апатично смотрел на следователя бледно-голубыми, как будто выцветшими глазками в обрамлении белесых ресниц. Она, заполняя протокол допроса, искоса бросила на фигуранта взгляд и вздохнула. Вот и небезызвестный маньяк Чикатило, по описанию, также был человеком спокойным и даже подозрений ни у кого не вызывал… сколько лет этого ублюдка поймать не могли! Рядом ходили – а на него никто и не подумал. И со знаменитым Сливко, убивавшим мальчишек-подростков, была похожая история: с виду тот был приятнейший человек, к тому же директор городского клуба туризма. А витебское чудовище, маньяк Михасевич? Ведь тот даже на доске почета висел! Да-а-а…

Рита Сорокина на своем следовательском веку повидала многое, но, положа руку на сердце, с серийными убийцами пока еще не сталкивалась. Никогда. Маньяк-убийца – товар штучный и редкий. Коллекционный, можно сказать. Это только в кино маньяки подстерегают девушек или иных доверчивых граждан на каждом шагу. В жизни маньяков также полно, но большинство из них – не маньяки-убийцы, а практически безвредные тихопомешанные граждане. К их категории Сорокина относила многих: и коллекционеров различной дребедени, яро собирающих спичечные коробки или календарики, и извращенцев, которые лямзят из женских раздевалок нижнее белье, а потом в своих грязных маньячьих норах дрочат на него, да еще и подписывают – где, когда и с каким риском для жизни были сперты кружевные труселя. Еще имелись маньяки садово-огородные, трудоголики, не вылезающие с работы, маньяки игровые, компьютерные, страдающие клептоманией мелкие магазинные воришки, и так далее – список можно было продолжать и продолжать. Однако все они, с точки зрения Риты, хотя и были особями, одержимыми некоей идеей фикс, но заслуживали скорее сострадания и лечения, чем перекрестных допросов, очных ставок и изолятора предварительного содержания с отобранием шнурков.

К тому же сидящий сейчас перед ней гражданин Струков был молод, ну просто неприлично молод для серийного убийцы! Арсению Струкову не так давно стукнуло девятнадцать годков. Конечно, комплексы, из которых затем вырастают нездоровые наклонности, могут развиться и в таком возрасте. Но, как правило, маньяками становятся люди более зрелых лет.

– Скажите, гражданин Струков, у вас были близкие отношения с Лиговой?

– Да у нее со всеми были близкие отношения, кто ближе чем на два метра подходил, – поднял брови спрашиваемый, и веснушки на его носу смешно зашевелились. – Я сначала думал, у нас с Настей все по-серьезному. Раз ее простил, два… но ей гулять хотелось.

– А вам? – быстро спросила Сорокина.

– А я – человек положительный.

– Вы студент?

– Студент. Учусь и работаю, между прочим.

– А где работаете?

– Курьером в фармацевтической компании.

– Значит, по городу свободно перемещаетесь?

– А к чему это вы клоните? Что это я Настю убил?

– Ни боже упаси, – заверила его следователь. – Обязана задавать вопросы.

– Это я понимаю, – важно кивнул Струков. – Вы спрашивайте. Я Настю даже хотел с мамой познакомить.

«Действительно, – подумала Рита Сорокина, – тип обстоятельный не по годам. С мамой хотел познакомить. Это ж надо! Сейчас с мамой знакомят обычно, когда девушка уже на шестом месяце».

– Вы с мамой живете?

– Да. Отец нас бросил.

– А скажите, Струков: вы ушли с дискотеки в половине двенадцатого, а домой пришли, по вашим же словам, в половине второго. Между тем ехать вам домой от силы полчаса. Ну, пусть будет час, для позднего времени. Тогда где вы находились еще в течение часа?

– Что?

– Вы домой как добирались?

– На маршрутке…

– Какой маршрутке?

– Не помню уже… попутная маршрутка была.

– Где вы на нее сели?

– Ну… напротив парка.

– Напротив парка нет маршруток, которые едут к вам домой.