Сын Неба - Эйв Дэвидсон

- "Может статься", отец? Ты сказал - "может статься"? - переспросил Марко.

8

Кунь: Исполнение.

Земля сверху и снизу.

Стойкая кобылица находит друзей на юго-западе.

Новые напасти едва смогли дождаться утра. Закутавшись в давно облюбованные паразитами заплесневелые спальные меха, старшие Поло и их люди крепко спали, когда рассвет уже начал оттенять болезненно-желтоватое небо на востоке лиловыми тонами. Марко же пребывал в какой-то полудреме. В столь суровых условиях он никак не мог нормально выспаться. Усыпанная гравием земля была слишком жесткой и колкой, блохи в спальном меху венецианца оторваться не могли от его аппетитной плоти. А хуже всего духи пустыни, подобно пронизывающим ветрам, что-то беспрестанно нашептывали в самое ухо. Так что если крепкий сон и наступал, то сопровождался он лихорадочными сновидениями и резкими, будоражащими пробуждениями.

И теперь крепкий сон уже не приходил. Вместо него в ушах у Марко вдруг зажужжало и загудело - и духи тут были уже ни при чем. Нет, не духи. Вполне реальное жужжание и гудение целых полчищ кусачих нефритово-зеленых мух, слетавшихся к распухающим трупам грифона, монгольского стражника и гигантского барса. Миг - и они были уже буквально повсюду: садились Марко на лицо, заползали в уши и ноздри, под одежду и под меха - и кусали, кусали, нещадно кусали все тело. Потом поднимались и кружили зеленовато-черными жужжащими облаками - а им на смену тем временем подлетало новое голодное подкрепление и отчаянно бросалось на добычу.

- Марон! Да это же сам Вельзевул! Повелитель мух! - вскричал дядя Маффео, выпутываясь из спальных мехов и тщетно пытаясь отмахнуться от безжалостного роя.

Монгольские всадники, выкрикивая невнятные степные ругательства, принялись отчаянно расцарапывать свою искусанную кожу. Верблюды скалились и фыркали, а кони ржали, били копытами и пытались сорваться с привязи сбежать от этой нефритово-черной жужжащей нечисти, что плотно рассаживалась на их шкурах. Татарин Петр дико вскрикнул, когда маленькие жадные твари залепили его измученные глаза.

И тут сквозь весь хаос и смятение острый слух Марко различил еще один странный звук. Словно бой ручного барабанчика и протяжные распевы поклоняющихся Будде Шакьямуни. ("Живи он в христианские времена, говаривал как-то отец Павел, - был бы великим святым для Господа нашего".) Потом в поле зрения показалась весьма любопытная фигура. Низенький оборванный старикашка с бритой головой, в потрепанных бордовых одеяниях буддийского монаха.

Старикашка бил в барабанчик и тянул свою заунывную песнь - а глаза его полны были спокойного безразличия к озверевшим насекомым и хлопающим себя по всем местам и проклинающим все на свете людям. Наконец, он поднял левую руку и как-то по-особому согнул пальцы. Потом голосом певучим, тонким как тростник завел другое песнопение, что словно звучало в тон с жужжанием мух, и закончил его резким бранным "пхат".

Стоило монаху прокричать свое "пхат" трижды, как мухи вдруг куда-то исчезли.

Все монгольские и татарские всадники разом припали к земле в низких благодарственных поклонах своему избавителю, в то время как трое Поло и ученый Ван, сложив руки на груди, склонили перед ним головы. Бродячий ла-ма высунул язык в знак приветствия, что соответствовало обычаю его горного народа. Марко внимательно разглядывал широкую физиономию, обмазанную прогорклым маслом для защиты от непогоды. По сальному перепачканному лицу и грязному зловонному халату можно было заключить, что к воде старик если когда-нибудь и прикасался, то очень давно. От маленького ла-мы несло примерно как от барана в тесном загоне. Но черные глаза его лукаво поблескивали.

Марко и раньше встречал таких бродячих колдунов, когда они шастали по узеньким проулкам беспорядочно расползшегося столичного города Тай-тиня, добывая себе пропитание за счет суеверий идолопоклонников. Частенько один или несколько забредали во владения преуспевающего купца и располагались там, заявляя, что хозяину нужна защита от нависших над ним демонических сил. И вопросов у купца никогда не возникало. Вернее, только один сколько и как заплатить. Торговались, как правило, долго.

А порой они на многие месяцы останавливались в просторных помещениях самых солнечных двориков при доме и требовали себе самые изысканные блюда, а то и наложниц хозяина. В качестве платы за свои замысловатые заклинания и песнопения, с помощью которых якобы отваживалось зло, монахи предпочитали брать золото и самоцветы (но ни в коем случае не новые бумажные деньги великого хана). И, что любопытно, пока они находились при доме, никаких бед с его хозяином и впрямь не происходило. Быть может, демоны их страшились. Но Марко не раз задумывался, помогает ли им всякий раз удача или некоторые ла-мы сами фабрикуют демонов, чтобы обеспечить себе уютный кров в холодную зимнюю пору.

Но теперь, увидев чародейство в деле, Марко вынужден был признаться себе, что искусство ла-мы весьма его впечатлило. Весьма - и даже очень.

- Благодарю вас, драгоценнейший, за то, что избавили нас от этих докучливых мух, - сказал Никколо Поло как глава и старейшина всего отряда. - Осмелюсь ли предложить вам немного подкрепиться от наших скудных припасов? У нас имеются кое-какие скромные сласти и вино, каковые мы аккуратно хранили для подобной оказии...

- Я всего лишь бродячий монах. Вызываю дождь и изгоняю мух. Сластями меня кормит земля, вином же поит небо. Сегодня сласти? Завтра дерьмо. Сегодня вино? Завтра моча. Я не нуждаюсь ни в чьем подслащенном рисе, ответствовал ла-ма своим высоким дрожащим голосом, что выпевал звуки подобно непрестанным ветрам. - Но как столь сильный и благородный отряд оказался в этих подлых и каменистых степях?

- Мы... мы тут собираем gabelle, солевой налог для великого хана Хубилая, - ответил Маффео, все еще расчесывая мушиный укус на своей крепкой руке. Убедит ли это монаха? Маффео и сам сильно сомневался.

- Ах да... соль так важна для притянутых к колесу. Говорят, без нее пища теряет вкус. Ха! Теряет вкус! Одна чувственная иллюзия порождает другую. Сначала платят за соль, которая вызывает жажду, потом платят за вино, чтобы эту жажду утолить. Вот забава! Но здесь вряд ли кто-то может заплатить налог - разве вон те кусты колючек. Хотя, полагаю, царь Хубилай непременно исхитрится получать барыш даже с них. - Маленький ла-ма захихикал и покрутил своим барабанчиком, который, разглядел вдруг Марко, состоял из двух истертых человеческих черепов, непонятно как сцепленных и накрытых черной как сажа шкурой, а также нескольких бирюзовых бус, что висели как бахрома и постукивали по барабанчику, когда тот крутился.