Муданжские зарисовки - Юлия Борисовна Жукова

Шуба так-то тоже была неплоха, но не очень удачно подобрана, наверняка отец покупал или в наследство досталась.

— Я Ветка, — сообщила ей Арай, наливая им обеим чай в стеклянные чашечки, которые сама сегодня купила.

— Черёмуха, — представилась девица, уже начав расставлять свои флаконы на маленьком столике у дивана.

— Ого, — усмехнулась Арай. — А аромат черёмухи у тебя есть?

— Три на выбор, — гордо ответила та.

Арай понюхала.

— Вот этот — почти один в один как носит Хотон-хон, — заявила она.

Черёмуха, кажется, оскорбилась.

— Я делаю свои ароматы, а не копирую чужие.

— Ты сделай себе имя на этом, — предложила Арай, помахивая флаконом. — А потом будет проще продавать остальные. Тебе бы, конечно, магазин свой, но, я так понимаю, раз ты стоишь за прилавком, то строить некому?

Черёмуха пригнула голову.

— Отец брату построил. А мне не хочет. Мол, ишь удумала торговать. А брат мой товар не берёт, у него лавка специй, там такой запах… В общем, без шансов.

— Понятно, — вздохнула Арай, но от сердца у неё немного отлегло. — Давай мне вот этот и вот эти два. Почём они?

— По семь тилей каждый.

Арай чуть в обморок не упала. Хорошо ещё, спросила до прихода Шёлковой!

— Ты очумела, что ли, по семь тилей духи продавать? Да кто это купит? — изумилась она.

— Да куда дешевле-то⁈ — возмутилась Черёмуха.

Арай закатила глаза.

— Не дешевле. Дороже! Если б мне муж купил духи за семь тилей на рынке, я бы ему их в лицо выплеснула! Бери по два мингя, не меньше! А за черёмуховый по пять. — Потом задумалась и добавила: — Но мне можешь продать со скидкой за совет.

К обеду, когда заявилась Шёлковая, у Арай уже всё было схвачено. Помимо ароматов для себя, она взяла несколько пробников, чтобы раздать дамам на ближайших встречах, парочку для секретарей в Доме Целителей и один в подарок Исару. Пусть он и не очень привлекательный мужчина, зато очень богатый, а запах богатства продаёт не хуже.

— Ах, у вас и кроме меня сегодня гости? — ядовитенько спросила Шёлковая, завидев Черёмуху. Конечно, она рассчитывала единолично запустить хоботок в энергетические резервы Арай.

— Да я вот подумала, вам может быть интересно познакомиться, — небрежно отмахнулась Арай. — Это моя подруга, Черёмуха, она делает аромат, который носит Хотон-хон. Мы с мужем подумываем инвестировать в её бизнес…

Когда гости разошлись после обеда, муж Шёлковой уже собирался построить для Черёмухи магазин и выкупить у Исара инвестиции, хотя сам об этом ещё не подозревал.

Удивительное рядом

Что не так с этим выездом, я поняла только на второй день, когда выбралась в районе полудня из шатра, чтобы пообедать, и на совершенно ясном небе не увидела солнца. В голове пролетели какие-то дикие соображения про Ирлика, вселенские катаклизмы и пахучую траву, которую тут развешивают в домах с какими-то эзотерически-гигиеническими целями, но потом до меня дошло: на Муданге тоже есть Полярный круг, а за ним бывает полярная ночь. Которую я в данный момент и наблюдала.

Я прохрупала по примятому снегу до конца улицы, который заодно служил краем деревни, и постояла немножко под соснами, пытаясь подышать лесным воздухом. Получалось не очень хорошо — на улице стоял дубак, и нос от попыток принудить его к работе при такой температуре отзывался полной блокадой. Чуть поодаль между стволов на меня выглянула олениха и принялась меня задумчиво изучать, пожёвывая что-то твёрдое. Я решила, что насладилась природой и надо пойти пожевать что-нибудь мягкое, пока на меня тут местный хозяин леса не выглянул.

Несмотря на причуды мироздания, выезд проходил вполне штатно. Второй день, как обычно, принёс облегчение, и после него я уже спала, как человек, а не как размороженный кальмар. И поэтому посреди ночи я проснулась от звука шагов.

В деревеньке не было постоялого двора, так что ночевали мы в доме местного законника, и кроме него тут проживали двое его младших сыновей и старый слуга. Я прислушалась. Вроде никакого криминала: кто-то шуровал на кухне, лил воду. Небось ночной жор напал. Я вздохнула и придвинулась поближе к Азамату, которого ночные звуки обычно не будят.

Я бы забыла об этом инциденте, но на следующую ночь я проснулась снова, и теперь уже Азамата рядом не было. На кухне по-прежнему кто-то шерудил, доносились приглушённые голоса. Я подождала, но муж не возвращался. Наконец, когда я накрутила себе тревоги в такую пружину, что отпусти — потолок пробьёт, я употребила эту энергию на то, чтобы встать и пойти выяснять, что там за полуночные бдения и куда девался Азамат.

Ответ на эти два вопроса оказался один и тот же: Азамат сидел на кухне с одним из хозяйских сыновей, пил воду с лимоном и полистывал книжку на планшете без подсветки.

— Ты чего не спишь? — просипела я, рассматривая его на предмет болезней или переживаний. Вроде выглядел как обычно.

— Проснулся, — спокойно ответил он. — Я тебя разбудил?

— Я проснулась от вашего шебуршения, — с укором заявила я. — И прошлой ночью тоже.

— Ну, садитесь с нами посидите, — предложил хозяйский сын, подставляя мне кресло.

— Зачем⁈ — изумилась я. — Я спать хочу!

— Ну иди спать, — улыбнулся Азамат. — Мы постараемся потише.

— Да чем вы тут занимаетесь? — допытывалась я.

— Ничем, — Азамат пожал плечами, и я даже не подумала, что он пытается что-то скрыть. — Просто спать пока не хочется. Через часок лягу, наверное.

Я высказалась насчёт долбанутых наёмников, которые провели полжизни в космосе и разучились спать, как люди, и решила по такому случаю прогуляться по нужде. В этом доме, увы, удобства были на улице, в сарайчике. Для муданжской деревни обычное дело.

Выйдя из сарайчика, я немножко посмотрела на звёздное небо. На Доле мы иногда выходим на балкон поизучать созвездия, но там угол обзора отличается, мне стало интересно. Здесь, правда, дом стоял почти в лесу, и часть неба загораживали кроны сосен.

Рядом со мной кто-то что-то грыз. Я нервно обернулась и посветила туда экраном браслета. Давешняя олениха обкусывала кору со слеги забора. Я посмотрела на браслет: третий час ночи. До рассвета… погодите, какого рассвета, полярная ночь же! Я снова посветила экраном в лес и поняла, что олениха могла быть и другая, потому что их тут было штук десять, и столько же оленей. С минуту мы рассматривали друг друга в электронном свете, а потом я решила, что хватит с меня дикой природы, и поспешила в дом.

Мужики всё ещё сидели на кухне: теперь к ним присоединился и хозяин дома.

— У вас тут заразный сомнамбулизм, что ли? — проворчала я, подходя к печке погреться после ночной вылазки. — Там целое стало оленей посреди ночи забор жрёт.

— А, они только кору пообкусают, — отмахнулся хозяин, полностью проигнорировав причину моего возмущения.

— Я думала, олени — дневные животные! — снова постаралась донести свою проблему я.

— Так а где тот день-то? — усмехнулся законник. — Зимой что мы, что они, хочется спать — спим, не хочется — не спим. Какая разница, всё темно.

Я хотела было возразить, что днём всё-таки не так темно, как ночью, по крайней мере где-то часа полтора до и после полудня, но… не стала. Для полноценной жизни зверя, тем более травоядного, это ни о чём. А если темно двадцать один час в сутки, то действительно, какая разница, жрать забор в три часа дня или ночи?

— А ты, значит, — я подошла к Азамату, чтобы погреть руки об него, потому что это приятнее, чем о печку, — заразился нарушением циркадных ритмов?

— А то можно подумать, они у меня были здоровые, — усмехнулся Азамат. — Я вырос в Худуле. Там хоть полярной ночи нет, разница невелика: зимой часа четыре света от силы. Так же точно спали, как придётся. Надо спать — спишь, не надо — не спишь. А кому дневной свет утром нужен, чтобы проснуться, там не выживают.

Хозяин и его сын согласно захмыкали.

А я сощурилась и прикинула, как бы подкатить к Дэну с исследованием генетики северных муданжцев и не подскажет ли мне результат этого исследования, при каких, блин побери, условиях у меня максимальный шанс уложить младших детей⁈

Сирота муданжская

Лето показывало донышко. Хромой Гхан сидел на бревне около кострища и изучал донышко своей пиалы, прикидывая, кого бы из мелюзги отправить за новой порцией. Компот из дички на этот раз как-то