Крючок для пираньи - Александр Бушков

— Да, а интервью! — спохватился Сережа. Вытащил блокнот, ручку, с превеликим трудом нашел чистую страничку. — Значит, вы твердо намереваетесь раскрыть кыв… коварные замыслы военщины, беззастенчиво травившей океан?

Мазур несколько секунд ломал голову — что этому дураку отвечать, учитывая неустанно бдящие микрофоны? Потом сказал осторожно:

— Ну, мы же не шпионы, чтобы что-то там раскрывать… Проведем самые тщательные исследования, облазим все три корабля, возьмем пробы в большом количестве. Посмотрим, что получится.

— Что там смотреть? — возмутился Сережа. — Мало нам смертельных случаев? Приходите завтра к нам, я тебе покажу все документы. И по сейнеру, и по прошлым случаям, когда разбросало дохлую рыбу по всему берегу. Думаешь, мы тут несерьезные? Вова, у нас есть копии всех документов, повсюду наши ребята… Я тебе завтра приведу Кристиансена… у нас же тут приехали друзья с Запада, при них постесняются нам проламывать головы в темном уголке, чтобы не светиться на весь мир…

«Знаю я этих друзей, — подумал Мазур. — Чего стоит ваша пресловутая экологическая «Пеллона», по странному стечению обстоятельств устроившая свою штаб-квартиру аккурат по соседству с главной квартирой военно-морской разведки своей страны. Вопросики ее активисты задавали самые что ни на есть экологические — например, какова мощность силовой установки новейшего подводного крейсера «Юрий Долгорукий»…»

В дверь не просто постучали — забарабанили. В коридоре Мазур узрел Шишкодремова, взлохмаченного, расстегнутого и, судя по виду, потрясающе пьяного.

— Вова, а я к тебе… — объявил Роберт, демонстрируя непочатую бутыль «Столичной» с удобной ручкой для ношения.

И подмигнул — трезво, хитро. Обрадовавшись, что может свалить с плеч часть несвойственных ему забот, Мазур охотно пустил нежданного гостя.

В номере моментально повеяло холодком — поддавший Сережа уставился на Шишкодремова так, словно через секунду рассчитывал подать команду: «Расстрельный взвод, пли!»

— Знакомьтесь, — сказал Мазур, посмеиваясь про себя. — Это Сережа, а это Робик.

— Опричник, — старательно выговорил Сережа. — Ну ладно, все равно будет интервью… Вы вообще намерены свою пакость убирать со дна? Ждете, когда мы все здесь вымрем? — и занес ручку над блокнотом (Мазур заглянул ему через плечо и убедился, что на листочке все его прежние ответы зафиксированы в виде совершенно неразборчивых каракулей, которые завтра не расшифрует и сам автор). — М-милита-ристы…

— Сереженька! — проникновенно сказал Шишкодремов, пристроившись рядом и нежно обнимая собеседника. — Ну какой я тебе, к чертям морским, милитарист? У меня и пистолета-то нету, а кортик был, да я его по пьянке сломал, когда шпроты открывал… Ну ничего я там не топил, сукой буду! Это ж все при Сталине творили, палачи проклятые…

Оказалось, он моментально нащупал нужную кнопку — при одном упоминании о Сталине Сережа подобрел, размяк и принялся взахлеб пересказывать Шишкодремову какие-то забытые статейки из давно канувших в небытие демократических газет — как Сталин Кирова убил в коридорчике, как Сталин отравил Ленина мухоморами, а Крупскую — просроченными консервами, как Сталин, ничуть не удовлетворившись всеми этими злодействами, подсунул Рузвельту в Ялте напичканную цианистым калием воблу, отчего Рузвельт, конечно же, умер… Шишкодремов охотно слушал, поддакивал, сам плел что-то несусветное, и вскоре оба стали закадычными друзьями. Правда, Мазур очень быстро отметил, что притворявшийся вдрызг пьяным Роберт мастерски вытягивает из собеседника имена, даты и подробности славной деятельности «зеленых», а Сережа щедро таковыми делится, уже плохо представляя, где находится. Самому Мазуру заняться было вроде бы и нечем, а посему он от нечего делать взял гитару и вновь принялся извращаться:

Arise, о mighty land of ours,

Arise to mortal war,

With evil fascism’s dark powers.

With the assursed horde![5]

Его нежданный «зеленый» гость, с уверенностью можно сказать, не обремененный знанием иностранных языков, пропустил мимо ушей эту злостную красно-коричневую выходку. Повиснув на плече у Шишкодремова, давно ставшего первым другом и кунаком, Сережа вдохновенно излагал, как они победят злокозненную военщину, изгонят ее отсюда невозвратно, и на освобожденных землях в два счета произрастут райские сады, а жители, бродя в эдемских кущах, будут громко и благозвучно славить демократию…

Шишкодремов поддакивал, вот только глаза у него оставались трезвехонькими и холодными. За окном явственно темнело. Света, картинно и изящно зевнув, уселась к Мазуру на подлокотник кресла и, наплевав на Шишкодремова, принялась вольничать руками. Мазур, чувствуя себя неловко в присутствии притворявшегося пьяным хитреца, спел специально для нее, припомнив, что она хвасталась неплохим знанием французского:

Plus ne suis ce que j’ay este,

Et ne scaurois jamais estre:

Mon beau printemps, et mon este

Ont faict le sault par la fenestre…[6]

— Ну, посмотрим… — многозначительно пообещала она, откровенно веселясь.

— А эт-то кто? — Сережа прокурорским жестом простер руку, тыкая пальцем в Мазура. — Он за нами не следит?

— Это Вова, — терпеливо успокоил Шишкодремов.

— К-какой Вова? Откуда Вова?

— Наш Вова. С нами который. Демократ невероятный…

— А, ну тогда ничего… Только под воду я все равно с ним нырну… Т-только непременно с «Веры»… я говорю, начинать надо с «Веры», если уж они там и… уп! — он провел по горлу ребром ладони. — Робик, ты за моей мыслью следишь?

— Слежу… — заверил Шишкодремов.

— Логично мыслить умеешь?

— А то как же, — заверил Шишкодремов.

— Значит, следи за мыслью. Если они не вернулись с «Веры», значит, там что? Цистерны… Баки… В чем там держат отраву?

Он помахал рукой и стал клониться физиономией в капусту.

— Пойдем, Серега, — сказал Шишкодремов, заботливо его поднимая и поддерживая, — посидим у меня, еще выпьем, договорим…

— А под воду? Я тоже хочу посмотреть…

— Вот и посмотришь, — пообещал Шишкодремов. — У меня там акваланг есть, заодно и потренируешься…

И он, двинувшись к двери со своей не особенно тяжкой ношей, другой рукой ловко подхватил бесформенную сумку Пруткова. Она была распахнута. Мазур со своего места видел, что там в полнейшем беспорядке громоздится охапка каких-то бумаг, лежит довольно толстая серо-желтая папка. Милейший капитан-лейтенант, конечно же, не мог пропустить удобнейшего случая пошарить в чужих архивах, работа у человека такая…

— Клиника, — покачала головой Света, уютно прикорнув у Мазура на коленях. — Я перед ним ноги выше головы задирала, под конец — уже из чисто научного интереса, но никакой реакции…

— Педик, — фыркнул Мазур.

— Да вряд ли. Просто вся сперма в мозги ушла. Как у нашего импотента-доцента. Погоди, чуть проспится, в дверь колотить начнет… Доцент, я имею в виду. Володя, пошли баиньки?

Глава пятая

Экскурсанты

Мазур в эту ночь выспался неплохо — ни кошмаров, ни ночных вторжений противника. Показалось, правда, что Света ближе к утру выходила, но это ее личные проблемы, а может, и служебные, тем более не предполагавшие излишнего любопытства с его стороны. Когда он открыл глаза, Света безмятежно дрыхла. Он не стал ее будить, в темпе принял контрастный душ, потом холодный, оделся и отправился к Кацубе за инструкциями.

Коридоры и при дневном свете оставались сырыми, темноватыми, вымершими. Из буфета, правда, доносилось позвякиванье посуды. Мазур постучал в дверь, раздалось расслабленно-страдальческое:

— Войдите…

Сюрприз… У стола, лицом к двери, сидела совершенно Мазуру незнакомая рыжеволосая красавица в синем джинсовом костюме и клетчатой рубашке, преспокойно пускала дым, положив ногу на ногу с таким видом, словно она здесь обитает от начала времен.

Мазур затоптался у двери, подумав, что помешал какому-то мимолетному эпизоду тайной войны. Однако Кацуба махнул рукой:

— Проходи, Володя, проходи… Знакомься. У тебя там пива не осталось?

— Увы, — пожал Мазур плечами.

— Не везет, так не везет… — страдальчески сморщился Кацуба.

Выглядел он именно так, как и пристало пьющему доценту после вчерашнего застолья с излишествами и непотребствами — смурной, растрепанный, пришибленный похмельем. На столе царил такой бардак, что Мазуру стало неудобно перед очаровательной незнакомкой. Она, впрочем, курила с безразличным видом, словно видывала и не такие виды.

— Это вот и есть Володя Микушевич, наш главный специалист по погружениям, — сказал Кацуба, весьма натурально содрогаясь в похмельных корчах. — А это — Дарья Андреевна Шевчук…

Мазур украдкой присмотрелся и понял, что не ошибся — ее синяя курточка чуть съехала с плеча, и на бело-красной рубашке явственно выделялась темно-коричневая полоска, ремешок наплечной кобуры…