Остров Дохлого дракона. Часть вторая - Андрей Шоппер

— Ну, вот, — за ужином попытался приободрить начинающих кладоискателей Ивашка, — осталось только семь бугорков, наши шансы заметно повысились.

— Ага, вот только желание у меня заметно понизилось, — продемонстрировал капитану свои руки с кровавыми лопнувшими мозолями Толстун.

— Руками нужно заняться, — согласился Ивашка. — Хулкур, ты бы не смог матросам руки полечить?

— Зелёного камня у меня нет, но думаю, гномам трём я смогу помочь.

— Вот и очень хорошо, а я двоим, дам по одному из «огней Агавы», смотришь, пятерым поможем, а завтра ещё пятерым, — устало улыбнулся шкипер.

Сам он тоже целый день ковырял землю, и руки у него болели не меньше чем у других, но капитан должен показывать пример и Ивашка спокойно переносил неудобства.

На следующий день встали пораньше, завтракали и обедали по очереди и успешно разделались с двумя холмиками, превратив их в аккуратные ямы.

— Почти половина, — осматривая в лучах заходящего солнца нетронутые «третьи» холмы, сообщил Дюшка.

— В худшем случае через три дня сокровище будет у нас в руках, — потрепал его по чубу Ивашка.

За ужином никто даже не разговаривал, так все устали.

А потом ещё один день не дал никаких результатов, если не считать, что ям стало шесть, а «третьих» холмов осталось только три.

В это утро все почему-то были уверены, что именно сегодня клад, наконец, предстанет пред ними. С севера подул довольно прохладный сильный ветер, отбросив липкую духоту, затянув небо тучами. Страдавшие от жары гномы облегчённо поглядывали на небо, благодарили за прохладу, кто природу, кто богов. Но седьмой холм превратился в яму так же безнадежно, как и предыдущие.

— Осталось два и в одном из них клад, — всё ещё веря своему попугаю, в обед успокоил матросов, да и себя тоже Ивашка.

Когда начали раскапывать восьмой, все кто был в лагере, столпились вокруг, и каждый удар лопаты о камень заставлял сердца учащённо биться. А холм медленно, но неумолимо превращался в яму. Скоро и камни перестали попадаться, только вездесущая коричневая глина. Теплые сумерки стёрли краски, буйные краски южного острова. Зато чётче, рельефнее обозначились границы вещей, отчёркнутые лёгкими тенями. Звуки, чьё место в сознание обычно сужено зрением, тотчас утратили свою суматошность, наполнились смыслом, тут рокот прибоя, переставший быть шумом, и шорох листьев, обретший тысячу голосов, тут потрескивание камня, остывающего, просыпающегося, и тонкий свист ящерицы. Шёпоты и шорохи. Скоро вязкая южная тьма освободит и остальное: водопад запахов ударит в ноздри, осязаемым станет ветер, и влажный пар, исходящий от поверхности океана, станет солёным, какой он и есть на самом деле.

Все сидели вокруг костра, говорить не хотелось. Да и о чём тут можно говорить. Уверенности, что клад зарыт как раз в том последнем холме не было, конечно завтра с утра они разроют и его, не найдут там даже ржавого гвоздя и что — убираться восвояси.

И тут Ивашку словно по голове долбанули.

— Дракончик! — заорал он, распугивая ночных животных на всём острове «трижды дохлого дракона».

— Где? — схватились все за мечи.

— Да, нет! — махнул рукой на вскочивших друзей Ивашка.

Все стояли ошалело, озираясь, сжимая в руках мечи и арбалеты.

— Эльф, Толстун, помните у «дракончика», ну, у которого я дом купил, на карте был помечен остров «дракона» — этот остров. И он направлялся сюда. И даже дом продал, корабль снарядил. Значит, он знал про клад. И был уверен, что клад здесь. И узнал он это не от попугая, — Ивашка говорил, запинаясь. Перебивая себя сам, будто с ним кто-то спорил.

Однако все молчали. Вобщем-то они и хотели услышать, что-нибудь в этом роде, чтобы поддержать угасающую как угли костра перед ними надежду.

— Конечно, — поддержал первым друга Толстун. — Слушай, Хулкур, может быть мы еще, что-нибудь, не так перевели из этой попугайной трепни.

— Да я целый день пытался эти слова по-разному перевести, ничего другого не выходит, — виновато, будто это он учил попугая говорить, произнёс баньши.

— Неужели всё-таки в последнем холме, — повернувшись в сторону не тронутого ещё бугра, со вспыхнувшей в голове надеждой, прошептала Натали.

Скорее всего, клад так бы и не нашли. Если бы не Дюшка. Неожиданно для всех он подал свой голосок:

— А нельзя посмотреть, есть ли в том холме клад с помощью магии?

Реплика эта вообще-то осталась почти не замеченной. Эльф, который сидел ближе всех к Дюшке, улыбнулся и потрепал мальчика по голове.

— Нет, не получится, даже магия не позволяет видеть сквозь толщу земли.

— Жаль, — огорчился искренне Дюшка.

И всё. Но именно это незначительное происшествие позволит найти клад на острове «Дохлого дракона». А пока догорал костёр. И по мере того как тускнело пламя, и темнота обступала путешественников, на небе стали вспыхивать звёзды. Сначала самые яркие, самые смелые, потом всё больше и больше. Пока небо не превратилось в прекрасную картину, нарисованную богами. Летел по бархату ночи Лебедь. Бежали Гончие Псы. Шли на север две Медведицы — Большая и Малая. Наверное, заботливая мамаша и шаловливая ветреная дочь. Полз вдоль Млечного Пути Рак, наперегонки со Скорпионом. Шли в кабак, а может к Андромеде Близнецы, и несли в авоське Рыбу. Весы старались обвесить Водолея. Персей пас своё стадо, а может чужое, Тельца, Овна, Кентавра. Играла колыбельную Лира. Всё было, как и тысячи лет назад. И ещё через тысячу лет будет то же самое. Ну, в крайнем случае, у Персея стадо разбежится. Или Близнецы подерутся, не поделив Андромеду. А Лев ускачет за горизонт.

Сон не шёл. Получался рваный и дёрганный. Гномы встали с первыми признаками наступающего утра. Голубым бриллиантом загорелся на востоке глаз Венеры. Баньши подошёл к дереву и забрался в него — завтракать. Ивашка, не выспавшийся и не отдохнувший — болели руки, поторапливал матросов за завтракам:

— Последний холм. Должен быть клад. Я уверен. Чувствую вот здесь, — и бил себя в грудь.

Только солнце взошло, а работа уже началась, и копали на совесть, всем так эти земляные работы надоели, что второе дыхание открылось. И с каждой отброшенной лопатой земли убывала уверенность. Таял холмик — таяла надежда. Не прошло и пары часов, как стало ясно — клада нет и в этом холме. Ещё стучали и лязгали лопаты о камень, но сердце от этих звуков уже не замирало.

— Нет клада, — подошёл эльф к капитану.

— Сам вижу, — не поднимая головы, пробурчал Ивашка, и с надеждой, как ребёнок, обратился к учителю, который всё знает, — но ведь плыл зачем-то «дракончик» на этот остров.

— Он, кстати, скоро здесь будет, — «утешил» шкипера маг.

— Ну,