Когда летят искры - Сабрина Джеффрис

— Поверьте мне, мисс Бэнкрофт. — С искренней улыбкой Хаггетт подвел ее снова к столу. — Вы не должны позволять ворчанию хозяина портить вам настроение. Вы самый яркий луч света, впервые за долгое время попавший в этот дом, и вы сами тоже должны получить удовольствие. Вы и дети.

— Хорошо, — сказала она, немного приободрившись. — Я постараюсь.

Полдня Мартин убирал подальше химические вещества, черный порох и кремний, которые использовал в своих экспериментах. Еще больше времени отняли попытки перестать думать о мисс Бэнкрофт и ее удивительных губах. Даже поездка на шахту верхом на лошади убедила его, что и погода не препятствует ему думать о ней.

Тяжело вздохнув, Мартин умылся в конторе управляющего шахтой. Но сколько бы он ни плескал в лицо холодной водой, она не смывала с губ ее вкус и не охлаждала жар, охватывавший его тело, когда он вспоминал, какой податливой была Элли, а также неотразимое сочетание ее пламенной страсти с невинностью. И если бы он по-настоящему ухаживал за ней…

Ухаживать за ней! Да он, должно быть, сошел с ума. Он не мог за кем-то ухаживать, и уж конечно, не сейчас, когда стоял на пороге создания правильной формулы для «безопасных предохранителей». Даже после того как он составил нужную смесь пороха и нашел способ применения ее в составе взрывчатки, могли потребоваться месяцы испытаний в различных условиях. Ни одной женщины не должно находиться поблизости во время таких экспериментов. Это опасно, смертельно опасно.

К тому же мисс Бэнкрофт все еще не знала, что брак с ним плохо отразится на ее жизни в обществе. Начнут говорить, будто он женился на ней только ради денег, так же как говорили, будто бы он убил своего брата, чтобы наследовать титул и богатство.

И не имело никакого значения то, что ему не требовался ни титул, ни деньги. Он не подчинялся светским правилам поведения для джентльменов. Одному Богу известно, почему ее не оттолкнуло отсутствие у него светских манер. А может быть, оттолкнуло. Бесспорно, идиотские слова, которые он произнес после вчерашнего поцелуя, судя по тому, как она побледнела, ужаснули ее. Возможно, ему следовало бы рассказать ей о сплетнях и закончить этим. Она отдалится от него на безопасное расстояние, избавив его от искушения и оградив от неразумных попыток близости.

Что тоже не нравилось ему. Обругав самого себя за эти мысли, он надел чистый жилет и сюртук и отправился домой. Уже давно стемнело. К обеду он опоздал. Нельзя сказать, что это его огорчало — ему бы не хотелось еще раз разделить трапезу с мисс Бэнкрофт. Она, черт бы ее побрал, слишком сильный соблазн.

Он подъехал к дому и передал лошадь конюху. В дверях почувствовался запах свежесрезанного можжевельника. Мартин удивился. Над дверью были развешаны зеленые ветки. Когда и как они попали сюда?

Хаггетт, конечно. Проклятый дворецкий не выполнил его приказания! Только подождите, он доберется до этого негодяя. Пользуясь присутствием в доме посторонних людей, Хаггетт чересчур обнаглел, и он не потерпит этого!

Распахнув дверь, Мартин вошел в холл.

— Хаггетт! Иди-ка сюда, мерзавец! Ты, черт тебя побери, прекрасно знаешь, что я думаю об этих рождественских выдумках.

У окна послышался тоненький голосок.

— Почему вы называете это выдумками, сэр? — Мартин резко повернулся и увидел темноволосого мальчика, в одиночестве стоявшего у окна и смотревшего на Мартина широко раскрытыми глазами. Это не был один из Меткафов. Чарли Дикс или Дикерс — что-то в этом роде.

Едва ли Мартин мог рассказать мальчику правду — все связанное с Рождеством напоминало ему о несчастье, случившемся с Рупертом.

Затем Мартин заметил что-то красное над головой мальчика. Боже мой. Ветки оказались не только над входными дверями. Зелень украшала каждую арку, каждое окно и камин в большом холле. Букетики зелени были разложены на обеденном столе, вокруг которого стояли большие толстые желтые свечи, которые по традиции зажигали в канун Рождества. Мартин шел словно в тумане, глядя на большие венки из веток, вплетенные в них яркие красные ленты, завязанные на концах в пышные банты.

Это не было затеей Хаггетта. Только женщина могла это сделать. Вернее, одна определенная женщина.

— Что вы об этом думаете? — услышал Мартин неуверенный голос своей мучительницы, которая, очевидно, вошла в то время, когда он оглядывался по сторонам. Моля Бога, чтобы она не слышала сказанное им юному Чарли, Мартин посмотрел на нее. У него перехватило дыхание, а в жилах закипела кровь.

Элли стояла в окружении детей в сверкающем платье из модного красного атласа, с глубоким декольте, привлекавшим внимание к ее роскошной груди, более соблазнительной, чем любая рождественская сладость. Она же, казалось, не замечала его горящего взгляда и продолжала говорить:

— Мистер Хаггетт был так добр, что отвел нас на чердак, где хранятся ленты и другие рождественские украшения. К счастью, там нашлись даже совсем новые праздничные свечи. Очевидно, вы хранили их с прошлого Рождества.

Мартин заставил себя посмотреть ей в лицо.

— Вероятно, это делала моя мать. Брат всегда привозил из города новые свечи, и я… э… э зажигал их с… э…

— Его милость говорит, что Рождество просто ерунда, — вмешался Чарли.

На лице Элли мелькнуло удивление, и Мартин поспешил оправдаться:

— Я так не говорил. Ну, не совсем так. Я имел в виду привычку мистера Хаггетта манкировать своими обязанностями, чтобы получился настоящий праздник. Я не понимал, что мисс Бэнкрофт…

— Клянусь, мы не воспользовались услугами лакеев или мистера Хаггетта, — заверила она, и следы обиды стерлись с ее лица. Она поправила очки, изящно соскользнувшие на кончик носа. — Мы с мальчиками все сделали сами — пошли в лес, срезали ветки, отыскали ленты и свечи и украсили дом. Единственное, что сделал мистер Хаггетт, — это подсказал, где искать. И дал нам тележку.

— И отвел вас на чердак, — сухо закончил Мартин. Он мог поспорить, что за всем этим скрывался Хаггетт.

Но его гнев утихал. Странно, но зелень напоминала ему не столько об ужасном Рождестве, когда погиб Руперт, сколько о праздниках своего детства, когда мать и отец в Рождество все еще сидели за праздничным столом. Яркое воспоминание подавило все его чувства, и он отвернулся, скрывая нахлынувшую боль потери.

— Вы проделали отличную работу, — выдавил он. — Впечатляет.

— Так значит, вам нравится, — сказала она изменившимся тоном.

Мартин кивнул, не в силах произнести и слова. Дети почувствовали себя свободнее и окружили его, показывая, что сделали своими руками: как Перси рубил ветки топором, как Тим и Чарли перевязывали их лентами под руководством Элли.