Беглец - Алгебра Слова

Отсутствие Катенка, казалось, переполнило всю чашу оставшегося терпения Семеныча. Ему было, в принципе, наплевать на то, что его кошка не оказалась там, где она должна была бы быть. Но Семенычу было не наплевать на то, что он сегодня ожидал… Кошку! Обыкновенную кошку! Которой можно все рассказать, на которую можно смотреть, с которой уютно молчать, с которой можно даже спорить…

Будто именно Катенок давала ему недостающую энергию, делала мир полноценным и успокаивала пространство одним своим присутствием. Эта зависимость Семеныча невероятно взбесила, как только смутной догадкой проникла в его разум…

«Вот и сиди на улице, раз тебе там интереснее, – в сердцах сказал Семеныч, задернув шторы. – Ешь на моем столе, спишь на моей подушке, днем тебя где-то носит, утром ни свет, ни заря извольте королеве дверь открыть. Не нагулялась за четырнадцать часов? Совсем себя человеком почувствовала?»

Гаснут окна. Чьи-то запоздалые шаги торопятся к подъезду. Катенок отступила: сейчас откроется дверь и можно будет проскочить в подъезд, поскребтись в дверь квартиры или, на худой конец, переночевать в подъезде около теплой батареи. Но желание идти домой растворилось и исчезло. Катенок делает еще шаг назад и поворачивает к дереву.

Свернулась на толстой ветке, уткнулась в шерсть, грея холодный нос.

«Зачем он так? – в душе стало тихо, а в глазах защипало. – А, ерунда. Это снег попал. Всего лишь снег. Белый и холодный. Как Семеныч сегодня».

Катенок чувствует холод сначала с кончиков лап, а потом и во всем теле. Холод подбирается к самому сердцу. Мерзлая жесткая ветка неприятно ощущается животом, шерсть от падающего снега слипается у основания на коже, в уголках глаз застыли маленькие льдинки. Не хочется спать Катенку, не хочется есть. Она лежит и смотрит на искрящуюся крупу, которая сыплется с неба в свете тусклого фонаря.

Незнакомое чувство охватило Катенка. У него нет видимости, нет ощущения, оно черное и пустое.

Утро пришло в той же темноте неба, что и ночь.

Семеныч появился. Поежился от холода, достал сигареты. Заметил пушистое, седое от заиндевевшего снега облако на ветке, которое смотрело на него. Встретились взглядами. Глаза соприкоснулись. Души вздрогнули. Глаза опустились.

Семеныч уходит дальше. Угол, поворот. Тот поворот, который их разлучал раньше на время. Где-то далеко хлопает дверь машины, но Катенок слышит звук отчетливо. Нехотя просыпается двигатель его автомобиля и монотонно начинает ворчать. Катенок и это слышит. Сейчас все пространство, весь мир состояли только из того, что делает Семеныч: снимает одну перчатку, достает телефон и смотрит пришедшее сообщение, счищает щеткой снег с лобового стекла, постукивает дворниками, стряхивая с них намерзшие куски. Садится в машину. Неторопливо уезжает. Удивительно, но на дороге много машин в утренней суете, а Катенок слышит только одну. В городе больше миллиона человек, а Катенок чувствует сейчас только одного.

Обыкновенное утро обыкновенного дня во вселенной. Катенок не понимает, в чем дело: почему вдруг все оглохло и ослепло, и сжимается до точки, которая находится где-то внутри?

«Что происходит с нами, Семеныч? То же, что и со всеми? Нет желания понять, которое толкало раньше друг к другу? Нет желания быть вместе? Стерлось то ощущение потрясающего комфорта – быть рядом? Стало привычно? Неужели так всегда было, и так всегда будет? Когда восторг сменяется холодом, как день ночью», – Катенок не знает ответов. Это первый страшный холод в ее жизни, первая зима в ее любви.

Она и не заметила, как Семеныч проник в ее душу. Не понимала, что она на данный момент – простая земная кошка. Не знала, что существует огромное чувство, как единый мир, который гармоничным делает только любовь.

Подкралось неясное ощущение, что оставаясь кошкой рядом с Семенычем, Катенок делает что-то не так, словно что-то теряет.

Катенок поняла, что голоса, галлюцинации, эхо, шум – все, что до этого на нее обрушилось от людей и неприятно истязало – внезапно отступило, потеснилось и исчезло за одну ночь.

Мир эгрегоров, то есть, энергоинформационных сущностей, откуда ушла Катенок, был другим.

Катенок еще не понимала, выше он или ниже земного, где она оказалась сейчас. Слишком быстро все происходило. Сначала Катенок проникла в физическое тело пушистого комка и познавала мир исключительно с возможностями обыкновенного котенка. Катенок не знала, что произошло с так называемой душой самого котенка. То ли Катенок подавила его, взрослея, то есть присоединила к своей энергетической сущности, то ли котенок «умер», то есть его душа преобразовалась в нечто иное, а Катенок вовремя подоспела к маленькому тельцу, физическому организму, которое еще могло возобновить свою жизнь.

А дальше на Катенка выплеснулся мир людей. Она их понимала, смогла видеть их прошлое и наиболее вероятное будущее, могла корректировать их мысли, соответственно и поступки. Словно люди внезапно стали прозрачными проекциями на координатной оси.

Все люди, кроме Семеныча. Его сознание Катенка никогда не беспокоило. Ей ни разу и в голову не пришло узнать, что хочет Семеныч, как он жил, и как будет жить дальше. Семеныч не был для Катенка человеком. Он стал ее любовью, ее миром – которые не разбирают на кусочки, чтобы не потерять ни кванта этого чуда.

Земной мир в эту ночь закрылся и перестал досаждать. Катенок посчитала, что ее собственная разодранная оболочка наконец восстановилась, разрушенная недавним перемещением из одного мира в другой.

Она признала, что люди чувствуют все гораздо острее, чем эгрегоры. Ей пришлось ощутить это на «собственной шкуре». Эгрегоры по «мукам душевным» не шли ни в какое сравнение с сущностями земного мира, которые могли этим самым себя изводить, уничтожать, изъедать. И это Катенку казалось странным. Хотя, она объяснила себе такое явление несовершенства людей ограниченностью материальной оболочки, которая не выпускает энергию: поэтому и чувства у них были еще грубее, неотесаннее, сильнее, как нечто, вроде концентрата.

Катенку показалось, что она нашла одно из значительных отличий мира людей и мира эгрегоров. В последнем отсутствовала любовь. А в первом ее было недостаточно. И люди не могли догадаться, какой ценностью обладает их мир, потому что они не понимали, не чувствовали себе подобных, как эгрегоры. Люди контактировали словами и поведением, эгрегоры – своей душой, для которой не существует лжи, нет препятствий ни во времени, ни в пространстве. У Катенка возникла сумасшедшая идея: соединить эти миры, для того, чтобы эгрегоры смогли чувствовать, а у людей появились сверхъестественные способности, для того, чтобы смешением человека и эгрегора – получился более совершенный вид формы жизни, новая ступенька в развитии души на бесконечной лестнице…

Возникшее чувство к человеку, мужчине, Семенычу – застало Катенка врасплох и ввело в недоумение. С одной стороны для нее оказалось радостью и открытием – новые тактильные ощущения и появившиеся эмоции, которые иной раз были верхом блаженства и умиротворения, с другой стороны – прошедшая ночь, сумасшедшее одиночество и боль – говорили о том, что дальше так продолжаться не может.

«Люблю его, – вновь вернулась Катенок к своему состоянию. – А дальше что? Мурлыкать от удовольствия в его руках? Естественно, мы можем каким-то образом общаться, и это также приятно. Смеяться, спорить – быть рядом с ним. Могу вернуться назад, но тогда и это исчезнет. Не исключаю, что и мои чувства пропадут, и опять начнется нейтральное существование. А мне уже не хочется терять возможность чувствовать то, что чувствует человек или животное. Все-таки это интересно. Или мне не хочется терять Семеныча? А что значит «терять»? Он-то, относится ко мне как к кошке! Он не может любить меня так, как люблю его я!».

Ошеломленная последней мыслью, Катенок встрепенулась, еще не придумав – свыкнуться с ней, принять или отвергнуть. Когти непроизвольно вонзились в замерзшую кору дерева.

«Не любит!» – ухнуло опять ее сердце.

…Но ошибалась Катенок. Была любовь. И очень сильная. Но не слышала ее Катенок. Не воспринимала и не понимала, что любовь есть. И от этого непонимания ее мысли материализовывались в многочисленные психологические ледяные стрелы, которые вонзались прямо в сердце Семеныча. Сама того не понимая, любя и тревожась за свою любовь, Катенок медленно убивала его…

Она посмотрела в ту сторону, куда несколько минут назад ушел Семеныч.

Нет, Катенок не отдаст свою любовь. Катенок сделает все возможное, чтобы любовь не ушла. Если можно еще хоть что-нибудь спасти, она спасет.

Спрыгнув с дерева на негнущиеся от холода лапы, она помчалась. Она бежала быстро, пульс стучал в висках, дыхание становилось сухим и жарким.

Катенок летела по сугробам, по скользкой дороге, мимо машин на перекрестках, мимо домов, которые проносились сбоку, сливаясь в одну линию.