Романов #12 - Владимир Кощеев

Алексеевич? — нервно спросил мой биологический брат. — О поединке чести против моего отца?

Все-таки он не настолько отстранился от рода Соколовых, чтобы перестать считать их семьей. И я его прекрасно понимаю — как бы то ни было, эти люди вырастили его с детства, он прожил с ними два десятка лет и жизни вне рода до сих пор не знал. Что говорить, рядом с Иваном Михайловичем прямо сейчас бойцы рода Соколовых.

— Знаю, конечно, Иван Михайлович, — ответил я. — Великий князь Апраксин удостоил меня чести принять его в своем доме. У нас совместное предприятие, и губернатор заскочил на чашку кофе, обсудить наши дела. Вот заодно и новостью поделился.

Несколько секунд Соколов молчал. Конечно, сейчас он мог бы сказать нечто вроде «Ах, Романовы против Соколовых?!». Однако мозги княжича Выборгского после курса наномашин, похоже, работали лучше, чем прежде.

— Есть шансы, что они пойдут на сделку? — уточнил Иван Михайлович без особой надежды в голосе.

— Боюсь, что нет, — ответил я. — Великому князю нанесено тяжкое оскорбление, он в крайней степени ярости. А вы и сами представляете, каковы Рюриковичи в таком состоянии.

— Я же говорил им, чтобы бросили свои интриги! — устало простонал княжич. — Спасибо, что не стали от меня скрывать, Дмитрий Алексеевич. Я этого не забуду.

Я взглянул на карту «Оракула». Иван Михайлович уже ехал из аэропорта Выборга в резиденцию своей семьи.

Останавливать его я не стал. Поединок чести состоится в Москве завтра, и ради такого случая государь разрешил Михаилу Викторовичу посетить столицу.

Одному, без наследника и дочери. Про Ивана Михайловича ничего сказано не было. Мой биологический брат уже, кажется, был заранее вычеркнут из рода Соколовых.

— Дмитрий Алексеевич, — вновь обратился ко мне Иван Михайлович после короткой паузы.

— Слушаю, — ответил я.

— Я на некоторое время прекращу свою деятельность в Иннополисе, — со вздохом сообщил меня Соколов. — Дела рода.

— Я понимаю, Иван Михайлович, благодарю, что предупредили.

И хорошо, что он сам понимает необходимость взять паузу. Не дело это, вести переговоры, когда только что отца похоронил. А в исходе поединка чести я не сомневаюсь.

Да, условия выбирал Михаил Викторович. И выбрал он револьверы. По вполне понятным причинам: несмотря на аферу с переселением подданных, у Петра Глебовича под рукой на порядок больше людей. Если бы Соколов не лишился губернаторского кресла, у него бы еще были шансы. Но княжество против губернии уже не играет.

Понятно, что холодное оружие тоже было дурным вариантом. Михаил Викторович был много старше Апраксина и тренировками себя не утруждал. Соколовы жили на слишком хорошем положении, чтобы главе рода приходилось за собой следить, как это требуется для поддержания формы более боевым родам.

А вот Апраксин сам участвовал в разделе Речи Посполитой. Не как положено человеку его положения, отдавая приказы из штаба вдали от фронта, а впереди своих солдат. Покровом защищал бойцов и сам дрался в первой линии. Да и после обретения новых территорий жил крайне активно: и задачи перед ним были нервными, не позволяющими заплыть лишним жирком, и сам дружину свою натаскивал. Ведь Литовское княжество, а после и губерния — пограничная территория, слабаков там сожрут.

Так что огнестрельное оружие — единственный вариант для Соколова. Это давало ему небольшой, но все же шанс. Хотя, конечно, когда дело касалось Михаила Викторовича, говорить о простых решениях не приходилось — уж слишком князь Выборгский любил интриги и хитрости.

Закончив разговор с Иваном Михайловичем, я сделал пару глотков кофе и, бросив еще один взгляд на ливень за окном, набрал номер другого своего биологического брата.

— Доброе утро, Дмитрий Алексеевич, — немного нервным голосом поприветствовал меня Иващенко. — Вы уже в Москве?

— Утро доброе, Ростислав Владимирович. Прилетел сегодня, — подтвердил я. — У меня будет к вам личная просьба.

Подполковник даже паузы не сделал.

— Все, что в моих силах, князь.

— Хочу вас попросить присутствовать на поединке чести между великим князем Апраксиным, губернатором Литовским, и князем Соколовым, — озвучил я.

Вот теперь он задумался. Я видел по карте столицы, что Ростислав Владимирович двигается на предельно разрешенной скорости, постоянно перестраиваясь на ходу — кажется, опять вел машину лично.

— Подозреваете, что Михаил Викторович приготовил какие-то каверзные сюрпризы? — правильно расценил мои опасения Иващенко.

Было неудивительно, в принципе, что он так легко меня понял. Емельян Сергеевич был его наставником и свою нелюбовь к Соколовым наверняка передал ученику в полном объеме. Да и сам Ростислав Владимирович после лечения наномашинами стал куда сообразительнее, чем прежде.

— Скажем так, опасаюсь, — ответил я.

— Тогда обязательно буду, — заверил меня подполковник. — Кавалеры орденов могут воспользоваться своим правом наблюдать. Если, конечно, государь не потребует закрыть ристалище от посторонних.

— Не потребует, — сказал я. — Благодарю за помощь, Ростислав Владимирович.

— Не за что, Дмитрий Алексеевич, — отозвался тот. — Вы всегда можете на меня рассчитывать.

Я прервал звонок и стал собираться. Дуэли, поединки — это здорово, но меня ждало выступление на круглом столе промышленников Русского царства. И как бы мне ни было жаль Ивана Михайловича, для которого этот бой станет судьбоносным, дела рода Романовых были важнее.

Виталя уже ждал меня на крыльце. «Монстр» негромко вибрировал под струями дождя. Слуга кивнул мне и раскрыл зонт — на территории особняка магия не работала.

— Едем, — сказал я, как только мы оба оказались внутри внедорожника.

* * *

Кремль, внутренняя территория .

Игорь Михайлович смотрел в окно, за которым лилась вода. Казалось, природа решила за раз выдать пару месячных норм осадков. Во всяком случае уже было видно, что садовникам серьезно прибавится работы, когда ливень кончится.

Шум людей, блуждающих по коридорам Кремля, не привлекал внимания наследника престола. А стоящая рядом пара гвардейцев с гарантией создавала зону отчуждения, заступать в которую никто бы не посмел.

Однако Игорь Михайлович не чувствовал себя одиноким. У него было свое маленькое хобби, ответственная работа. Много ли нужно для счастья?

Отвернувшись от окна, цесаревич скользнул взглядом по придворным и пришедшим ради приема у государя людям. Их лица сливались в одно неразличимое пятно, как бывало всякий раз, когда Игорь Михайлович был слишком погружен в свои мысли.

Но в этот раз в этой толпе мелькнуло лицо, и наследник едва не вздрогнул от неожиданности. Хрупкая женская фигурка в закрытом под самое горло