Маймонид - Шервин Нуланд

И Мессия, писал Маймонид, придет совсем не так, как принято думать. Он будет смертным, однако превзойдет всех людей мудростью, восстановит дом Давида, от которого ведет свое происхождение, а затем соберет евреев из изгнания и поможет им обрести независимость в Земле Израиля, благодаря чему те смогут усердно соблюдать законы Торы. Таким образом, согласно Рамбаму, представление о мессианском времени в конечном счете — представление политическое. Мир после прихода Мессии во многом не претерпит изменений, но в нем будет меньше страданий. Людям будет намного легче добывать все, что необходимо для жизни, у них появится больше возможностей заниматься изучением священных предметов. Когда придет время, Мессия умрет, как все люди, но оставит потомков, которые сохранят его наследие и продолжат род Давида. Согласно Рамбаму, приход Мессии не будет сопровождаться сверхъестественными явлениями, о которых так много говорилось на протяжении веков.

Было бы вполне естественно предположить, что Маймонид, который в Фесе занял весьма либеральную позицию в отношении мнимого отступничества и притворного обращения в другую религию ради спасения жизни, придерживался не менее либеральных взглядов в отношении принципов, которыми должны руководствоваться верующие иудеи. Однако в «Комментарии» выражена обратная позиция. Более того, этот труд устанавливает столь жесткие стандарты иудаизма, что уже в то время они вызвали немало противоречивых оценок. Ни Библия, ни раввинистические писания никогда не указывали столь жестко, что отрицание этих принципов может лишить человека доли в Грядущем мире. Неожиданно для многих это положение было сформулировано как «Тринадцать принципов веры» тридцатилетним мудрецом, чей голос все чаще оказывался самым влиятельным в общине египетских евреев. Для Маймонида непринятие хотя бы одного из этих принципов означало непринятие иудаизма вообще. Вот эти Тринадцать принципов[46]:

«1. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, — Создатель и Владыка всех творений, и что Он Один совершал, совершает и будет совершать все деяния.

2. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, Един, и что нет единства, подобного [единству] Его — ни в каком отношении, и что Он Один Бог наш — был, есть и будет.

3.  Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, бестелесен, и что Его не определяют свойства телесные, и что Ему нет вовсе никакого подобия.

4.  Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, — Он первый, и Он последний.

5.Верую полной верой, что одному только Творцу, благословенно имя Его, следует молиться, и что никому, кроме Него, не следует молиться.

6. Верую полной верой, что все слова пророков истинны.

7.  Верую полной верой, что пророчество Моше, учителя нашего, да пребудет он в мире, было истинно, и что он был отцом всех пророков, которые предшествовали ему и последовали за ним.

8.  Верую полной верой, что вся Тора, находящаяся ныне в руках наших, — это [Тора], данная учителю нашему Моше, да пребудет он в мире.

9.  Верую полной верой, что Тора эта не будет заменена, и что не будет другой Торы от Творца, благословенно имя Его.

10.     Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, знает все деяния сынов человеческих и все помыслы их, как сказано: «[Он] Тот, Который создал все сердца их, постигающий все деяния их».

11.     Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, воздает добром соблюдающим заповеди Его и карает преступающих заповеди Его.

12.     Верую полной верой в пришествие Машиаха, и хотя он медлит, при всем том буду надеяться каждый день, что он придет.

13.     Верую полной верой, что произойдет воскрешение мертвых, когда будет на то воля Творца, да благословится имя Его, и да превозносима будет память о Нем всегда и во веки веков»[47].

Тринадцатый принцип, похоже, противоречит утверждению самого Маймонида, который говорил о том, что воскрешение не следует понимать в понятиях физического тела. Однако слова о воскрешении звучат здесь довольно неоднозначно, и, может быть, это сделано намеренно.

Именно в «Комментарии к Мишне» Маймонид впервые четко обозначил тему, которая впоследствии нередко будет повторяться в его трудах, книгах и многочисленных письмах: по его мнению, слова Торы и Талмуда не всегда следует понимать буквально. Многое из того, что содержится в священных писаниях, говорит Маймонид, — это иносказания, в которых скрыт более глубокий смысл, доступный пониманию только тех, кто располагает соответствующей подготовкой и чей ум готов к такой работе. Цель этого литературного приема, писал Маймонид, привлечь к Закону тех, кто не получил достаточного образования и чей рассудок еще не окреп для такой работы, ибо в противном случае их отпугнула бы глубина этих трудов. Однако наиболее важное объяснение состоит в том, что таким образом можно «заострить разум учащегося, чтобы то, о чем говорится в этих писаниях, оставалось тайной для людей, чей ум не готов принять истину во всей ее чистоте». Исходя из этого, Рамбам настаивал также, что идея о награде и наказании призвана служить наставлением для простого народа, ибо мудрые люди знают, что на самом деле добро нужно делать только ради него самого и что добродетель сама по себе есть достаточная награда. «Воздаяние за праведность — сама праведность, возмездие за порок — сам порок»[48].

Из вышесказанного ясно, что «Комментарий к Мишне» можно назвать «очень личным» трудом Маймонида, как, в сущности, и все прочие сочинения, выходившие когда-либо из-под его пера. В заключение «Комментария» Рамбам поместил мысли о бедствиях, которые он претерпел за десять долгих лет работы над книгой. Он был вынужден скитаться, подчас ему приходилось читать и писать на мокрой палубе корабля. Он пишет: «Сердце мое сокрушалось от страданий тех лет, из-за судьбы странников, которую Господь послал нам, из-за непрекращающегося изгнания и скитаний из одного края мира в другой. Впрочем, возможно, то было милостью, поскольку изгнание искупает вину... Знает Господь, что одни главы я разъяснял в скитаниях, другие на корабле, третьи на постоялых дворах, в дороге, не имея под рукой нужных книг. Помимо того, мне приходилось изучать и науки».

В других заключительных фразах «Комментария» перед нами предстают две на первый взгляд несовместимые стороны личности тридцатилетнего мудреца. Во-первых, он скромно пишет о трудностях своей работы, словно бы для того, чтобы объяснить, почему ему понадобилось так много времени для завершения этого труда, и для того, чтобы возразить на возможный упрек тех читателей, которые могут счесть некоторые страницы этого труда противоречивыми. Он просит присылать ему критические замечания и даже защищает тех, кто это сделает, от негодования людей, которых это могло бы оскорбить: «Критика не есть несправедливость; она благословлена Небесами. Она дорога мне, ибо в основе ее лежит Божественное».

Однако еще один из заключительных абзацев написан совсем иным тоном. Этот молодой законоучитель, заявивший о своем намерении прояснить непростой для понимания еврейский Закон, дабы он стал ясен всем, кто захочет изучать его труд, теперь с высоты своего авторитета сообщает читателям, что они могут преуспеть в понимании данного труда, только если будут неоднократно и вдумчиво изучать его. Абзац, который мы приводим ниже, подразумевает, что автор этой книги обладает таким авторитетом, а его заключения столь неоспоримы, что читатель может не согласиться с ними только потому, что не до конца овладел смыслом данного труда или не оценил содержащихся в нем истин.

«Перечитывай мою книгу снова и снова, старательно размышляй о ней. И если твоя суетность заставит тебя верить, что ты понимаешь суть этой книги после одного прочтения, или даже после десяти, тогда, клянусь, ты безрассуден! Читай эту книгу вдумчиво, не торопись. Я писал ее не наобум, но после долгих исследований и размышлений».

Понять значение этих слов непросто. В них выражено такое уважение к собственной интеллектуальной работе, что многие современные читатели, быть может, сочтут их достойными порицания. Но если мы положим на одну чашу весов эти слова, а на другую — то, что знаем о характере их автора и обстоятельствах, в которых они были написаны, мы легко поймем причины такого «властного тона». Эти же причины объясняют и многие другие аспекты «Комментария», которые на первый взгляд противоречат представлению о свободолюбивом, мягком, способном на глубокое сопереживание человеке, что складывается у нас о Маймониде, когда мы читаем другие его сочинения.

Изгнание, обращение в другую веру под страхом смерти, убийство многих евреев и уничтожение целых общин — все это привело к тому, что в странах христианской Европы почти не осталось евреев. Жестокое правление Альмохадов в Испании и Северной Африке поставило под угрозу будущее евреев и в этих странах. Только в Египте можно было в известной степени наслаждаться подлинной свободой. Однако и здесь евреев подстерегала опасность, хоть и совсем другого рода. Несмотря на то, что еврейская община процветала, и евреи могли беспрепятственно исповедовать свою религию, именно свобода ослабила желание евреев соблюдать заповеди, пагубно отразилась на еврейской учености, сказалась на осмыслении Закона. Под угрозой оказалась не только духовная жизнь евреев — перед ними стояла уже не столь далекая угроза полной ассимиляции. Кроме того, в Египте была большая община караимов, которые пытались обратить в свою веру ортодоксальных евреев. Поскольку караимы обладали богатством и властью, многие египетские евреи не могли устоять перед ними. Таким образом, в Египте возникла реальная опасность полного исчезновения еврейства.