Когда нельзя умирать (СИ) - Пачесюк Максим Григорьевич

— Дункан! — снова крикнула Эйли и стала меня трясти. Какая-то вредная привычка у нее образовалась. Одно и тоже все время орет, а мне угадывай, что она в виду имеет.

Вина так и не выпил.

Глава 7

Очнулся я от тряски, стеклянного звона и боли в груди. Застонал.

— Тише! — скомандовала Эйли. — Не шевелись.

Но я, конечно же, не послушался и попытался встать, за что был вознагражден очередной вспышкой боли в груди. В глазах и так одна муть гуляла, но после неосторожного движения пошли большие темные круги. Я невольно приложил руку к больному месту и наткнулся на влажную марлевую повязку. Видно тот выстрел меня достал.

— Тебя подстрелили, — подтвердила Эйли, а я отметил, каким спокойным голосом она говорила. Это обнадеживало, и я закрыл глаза, дожидаясь пока пройдут круги. Еще до того, как это случилось, по надсадному реву мотора я определил, что мы в машине, а по качеству кожи, что попала под руку — в дорогой. При этом гнали мы так, что…

А кто вообще за рулем? Эйли водить не умеет.

Я поднапрягся и сел. Грудь полыхнула огнем боли, я схватился за рану, чем только разбередил ее еще больше.

— Осел упертый, — беззлобно комментировала девушка. — Все, что я могла сделать, это достать пулю и плеснуть на рану виски.

За рулем была именно что Эйли, никого больше в салоне «Ройяла» не было. Кстати о виски, запах в салоне стоял такой, словно меня в нем искупали: девушка не жадничала. Я лишился вампирской рубашки, хотя возможно нет, похоже, она пошла на перевязку, так что использование большого количества спирта было оправдано. Рубашка на мне успела пропотеть, я был грязным, так что в рамках ограниченного времени и ресурсов девушка действовала весьма разумно. Из того что было, она соорудила проспиртованный тампон на рану, которая пришлась на нижнюю часть левой грудной мышцы и перевязь.

Упреждая мой вопрос, Эйли ответила:

— Можно было бы разыскать зелья, в таком богатом доме, они бы точно нашлись, но рана оказалась не такой страшной, и я не рискнула оставаться в том доме, тем более, когда увидела машину.

В пользу того, что с маркой я не прогадал, говорило хотя бы то, насколько просторным был салон: мне почти не нужно было сгибать ноги в коленях лежа на заднем сидении. В крохотном «Остине» пришлось бы в три погибели сложиться, так что с одной стороны нам повезло, а с другой — «Ройялов» куда меньше «Остинов» и искать их полиция будет охотнее. А это точно «Ройял». В каком еще автомобиле уровень пафоса мог дойти до установки минибара? Из отечественных мне в голову ничего не приходит. А вот и подтверждение: в лобовом стекле виднелся длинный полированный капот с фирменной крылатой короной на крышке хромированного радиатора. Дорога же перед ним была не столь презентабельной. Я бы даже сказал отвратительной: грунтовой, ухабистой и пыльной. С двух сторон ее подпирали бескрайние пшеничные поля, впереди виднелся лесок, а позади все затянуло столбом желтой пыли.

— Ты же не умеешь водить, — сказал я девушке.

— Ничего сложного, если разобраться.

— Скорость переключи, не насилуй мотор.

— Я уже переключила, не считай меня дурой! — обиделась девушка.

— Здесь три, — сказал я и полез в ящик с вожделенными жидкостями.

— Серьезно? — переспросила девушка, заглядывая на рычаг передач за рулевым колесом. Она переключила скорость, и мотор стал реветь чуть тише. Но, если хозяин поскупился на зачарование, ему все равно скоро кранты. — Откуда я могла знать? — недовольно переспросила она. — У нас в «Остине» две.

— У меня в «Купере» тоже две, — успокоил я ее. — У Гарри «Ройял». Да и Кастет вечно трепался о достоинствах тех или иных моделей. Вот у меня и отложилось.

Кроме виски и бренди в баре имелся джин, а к нему тоник! Я свернул крышку и влил в себя полбутылки горького напитка, прежде чем опомнился и предложил Эйли. — Будешь? — спросил я и протянул бутылку через спинку переднего дивана.

Девушка глянула на бутылку в моей руке, посмотрела в зеркало заднего вида и спросила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты где это взял?

— В баре.

— Спасибо, нет. Под ноги глянь.

Под ногами было пусто, но на очередном ухабе из-под переднего сиденья выкатилось несколько бутылок: прихваченное мной вино и пара бутылок дешевой газировки. Я вернул тоник на место, поднял газировку, с вишней на этикетке, варварски уродуя полировку, сбил крышку об угол бара и осушил бутылку одним длинным глотком.

— Ты просто прелесть! — похвалил я девушку. — Откуда добро?

— Заставила горничную принести. Сказала, что убью деда, если она в минуту не уложится. После того, как ты обрушил на вампиров потолок погреба, они в моих словах не сомневались. Как тебе удалось?

— С трудом…

— Понятно, что нелегко.

— Нет, с трудом припоминаю вообще, что там было. Мне, кстати, нехорошо! Останови… Нет, езжай!

Я бросился крутить стеклоподъемник, презрев боль в груди. Тоник в желудке поссорился с газировкой, и кто-то из них твердо решил выйти из моего желудка. Я едва успел просунуть голову в окно, прежде чем жестокий рвотный спазм скрутил тело. Вряд ли это возможно, но казалось, что вырвал я больше, чем выпил. Меня выворачивало до тех пор, пока желудок не опустел полностью и даже дольше. Он уже был пуст, а меня продолжало скручивать и выжимать. Эйли хотела остановиться, но в перерывах между «буэ-э-э», я приказал ей гнать дальше: сомневался, что мотор заведется снова после остановки. И только когда мои мышцы ослабли настолько, что уже не могли сокращаться, я буквально повис на двери, кажется, даже отключился на какое-то время, но очередной ухаб привел меня в чувство и забросил обратно в салон.

С дивана я свалился, оказавшись между сиденьями, и сил вылезти обратно не имел, зато сподобился соврать Эйли, что у меня все нормально. Лихорадка вернулась, а с ней холодный пот, проклятое чихание и жуткая боль. Ощущения были такие, словно Оутс применил на мне так призираемый им стандартный пыточный набор: вогнал по раскаленной игле в каждый божий сустав на моем теле. И это точно была не простуда. Похоже, начал действовать поводок, на который меня посадили вампиры: началась ломка. Никогда не интересовался этой темой достаточно, чтобы хорошо разбираться, но нельзя вести дела в трущобах и не знать о наркоманах самого элементарного. Там полно этих отбросов. И вот, что было странным — ломка пришла очень быстро. Я не могу судить о силе, с которой она пожирала мое тело, но скорость была подозрительной. Возможно виной тому излишняя активность, применение магии или еще что, но мне кажется, вампиры просто потчевали меня особым составом. Возможно даже с дистанционной активацией. Судя по оговоркам, тем же самым потчевали и Эйли, дозу она получала раньше меня, но все еще держалась.

— Ты как себя чувствуешь, — выдавил я дрожащим голосом. — Не ломает?

— Нет, — ответила девушка. То ли организм перевертыша лучше справлялся с отравой, то ли…

— Не ври! Если тебя тоже начнет ломать, ты нас угробишь. Влетишь в дерево или пруд…

— Я справляюсь, упрямо ответила девушка. Будет невмоготу — сделаю остановку. Надо уйти как можно дальше, пока есть такая возможность.

— «Обряд отсечения»! — осенило меня. Надо провести обряд, пока вампиры не выследили нас по остаткам жидкостей. Я оставил немало пота на камнях своей камеры. Это хуже крови или волос… Впрочем, кто сказал, что я не оставил там волос?

— Уже, — хохотнула Эйли. И по этому нервному смешку я понял, насколько она устала. Бодрилась, но каждое слово проговаривала с трудом: — Сделала как только выбралась за город. Доехала до большого перекрестка, сделала обряд на двоих, а потом вернулась немного назад и только потом свернула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Молодец. Так куда мы направляемся?

— Прямо и далеко. Извини, Дункан, я не сильна в ориентировании.

— Отличный план, — поддержал я ее.

По сути, девочка выжала максимум из тех условий и ресурсов, которые у нас были. Возможно, я бы смог определить наше местоположение и сориентироваться с направлением лучше, но я был в отключке, а ее решение принесло в наши действия большой фактор неожиданности. Тем не менее, я снова оказался бесполезен, едва соображал, а на улице уже темнело. Кровавый след заката на горизонте сменялся серыми сумерками. Эйли устала и действовала из последних сил, то есть была в состоянии, в котором легко сделать ошибку.