В тени трона - Василий Александрович Зубакин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5
Царедворец Фредерикс
Царедворцами не рождаются, царедворцами становятся.
Недостаточно оказаться статистом на сцене царского двора, чтобы в дальнейшем получить роль царедворца: статистов много, а царедворцев раз-два и обчелся. На театральной сцене статист носит стул, а взгляды зрителей приковывает герой-любовник. Но с героя-любовника и зрительский спрос больший, и зависть труппы к нему жгучей. Царедворец, выступающий в этой роли долгое время, умеет копить и хранить в себе множество слухов и секретов, точно зная при этом, что, кому и когда можно говорить, а когда нужно держать язык за зубами. Хотя царедворец и занимает высокое положение, но любая, даже незначительная ошибка или оговорка может привести к падению с высоты. Так что опасна должность царедворца, возвышающая человека над прочими. Но если царедворец не профессия, а призвание, то преимущества нынешнего затмевают возможные неприятности в будущем.
Министр императорского двора барон Владимир Борисович Фредерикс был истинным царедворцем при Николае Втором и пользовался исключительным доверием монарха. Никто из вельмож царского окружения, по свидетельствам современников, не мог похвастаться такой близостью к недоверчивому и мнительному Николаю. Осыпанный с ног до головы, как рождественская елка, орденами за верную службу, Фредерикс, отменных деловых качеств человек, управлявший, помимо прочего, гигантской царской недвижимостью – дворцами и угодьями, никогда не вмешивался в государственные дела. Зато он знал обо всех пертурбациях в людском круговороте при дворце, был посвящен в кое-какие житейские тайны Романовых и оказывался полезен в разрешении некоторых щекотливых ситуаций, затрагивавших интересы Семьи.
Барон, а затем и граф Фредерикс, выходец из обрусевшей лютеранской семьи, лишь на шестом десятке начал восхождение на дворцовые высоты и, облеченный на подъеме доверием Государя, в полной мере проявил свои незаурядные способности: ум, исключительную проницательность, деловую хватку и умение держать рот на замке. До пятидесяти трех лет Фредерикс служил в армии, и успешно: к окончанию службы командовал конной гвардией, куда входили и гатчинские Синие кирасиры. Умение ориентироваться в боевой обстановке и отдавать приказы сослужило ему хорошую службу в должности министра двора. Прекрасно зная, по долгу службы, обстановку при дворце, свои знания он предпочитал держать при себе.
Доходили до него и слухи из Гатчины о новом увлечении великого князя Михаила Александровича. Осмотрительный барон не спешил делиться этими взрывоопасными слухами ни с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, ни тем более с ее венценосным сыном. От Михаила можно было ожидать чего угодно, и коли суждено грянуть скандалу, надо держаться от него подальше, раз нет никаких возможностей его предотвратить. А какие тут придумаешь возможности?
О романе между великим князем и офицерской женой знал, по слухам, весь полк Синих кирасиров. Обстановка накалялась; потенциально рогатый поручик пока что молча сносил позор и не вызывал соблазнителя на дуэль – а ведь это было само собой разумеющимся в офицерской среде. Честь прежде всего! К барьеру!
Дуэли, вопреки строгому запрету властей, нередко случались в верхах общества, и всего прежде – в армии: дуэлянтов было во множестве во всех командирских чинах – от поручиков до генералов. Только пуля, по их представлению, служила ответом на оскорбленье; бесчестье хуже смерти – это же всякому понятно. Но дуэль Владимира Вульферта с Михаилом Романовым – такое могло привидеться Семье только в самом кошмарном сне. А если поручик убьет великого князя? Ведь это будет выстрелом в династию!
Дуэль! Завезенное из Франции варварство, совершенно не характерное для православного народа-богоносца! Не среди городских обывателей и крестьянских мужиков плодились заносчивые дуэлянты, а среди чистокровных дворян – станового хребта царской власти! И царь настрого запрещает дуэли, а эти смутьяны из дворян бросают вызов не обидчику, а самой монаршей воле. Это – расшатывание основ, это – бунт! С простым народом куда проще и приятней: подерутся на кулачках, огуляют друг друга оглоблями, а потом в кабак – выпить в знак примирения. И никакого смутьянства. Ни-ка-кого!
А скандал тем временем наливался соком и созревал, как яблоко на ветке. Семейные отношения между Натальей и ее терпеливым мужем дали наконец глубокую трещину: поручик обвинял жену в недопустимом поведении и однажды, в пылу ссоры, даже поднял на нее руку. Ей пришлось скрыться от побоев, запершись в детской комнате, где пятилетняя дочка Тата в голос ревела от страха. Наталья Сергеевна заявила Владимиру о разрыве супружеских отношений, но рассвирепевший Вульферт не обратил на это ни малейшего внимания и, употребив силу, получил от женщины то, что причиталось ему по закону. Тогда униженная женщина решила, в ожидании развития событий, отправиться за границу, забрав с собою дочку. На вокзал как ни в чем не бывало явился проводить жену поручик Вульферт; туда же приехал и Михаил Александрович. Не успел берлинский поезд тронуться, как сдержанный обычно поручик поднял крик на весь перрон, запруженный провожающими. Вульферт, мгновенно привлекши глаза и уши любопытных, проклинал якобы неверную жену, грозил ей судом, а соблазнителю – дуэлью. Не исключал он, на худой конец, и самоубийства, о котором, призывая к возмездию, намеревался сообщить государю в предсмертном объяснительном письме. Шило, что называется, вылезло из мешка…
Эти потрясающие новости не могли по агентурным каналам миновать барона Фредерикса. Поэтому он не слишком удивился, увидев великого князя Михаила Александровича на пороге своего кабинета. Гатчинский инцидент набирал обороты, пришло время закулисных комбинаций, коих министр двора был выдающимся мастером.
– Барон, я нуждаюсь в вашем совете, – сказал Михаил, изложив основные факты драмы, уже известные, впрочем, Фредериксу.
– Чего бы вы хотели добиться, ваше высочество? – вкрадчиво спросил Фредерикс.
– Я хочу, чтобы Вульферт дал развод и оставил госпожу Шереметьевскую в покое, – сказал Михаил. – И как можно скорее.
– Понятно, понятно… – молвил министр, в раздумье потирая обтянутые старческой кожей ладони. – Мой богатый жизненный опыт, – барону уже перевалило за семьдесят, – подсказывает мне, что означенный поручик просто желает получить компенсацию за нанесенный ему моральный ущерб. Это можно устроить. Инцидент будет исчерпан, скандал улажен.
– Деньги? – с облегчением спросил Миша.
– Деньги тоже, – утвердительно кивнул многоопытный Фредерикс. – Но не только. Поручика нужно перевести из полка в другой город, с глаз долой. С существенным продвижением по службе. И он уймется… Я постараюсь все уладить, ваше высочество.
При выполнении намеченных конфиденциальных задач министр двора умел развивать исключительную скорость. Уже назавтра после разговора с Михаилом барон получил известие о том, что Вульферт может отправляться в Москву для вступления в новую должность – адъютанта князя Одоевского-Маслова, с повышением в звании и прекрасным окладом в три тысячи рублей годовых. О
