Князь. Летопись Мидгарда - Антуан д'Эстет

Под землей же сикомэ вели нескончаемые войны с многочисленным народом подслеповатых троглодитов. Происхождение этого народа, похожего на больших прямоходящих ящериц, никому не было до конца известно, но поговаривали, будто они были рождены недрами самих гор еще в первую эпоху и потому считают пещеры своими и только своими священными территориями. Не появляясь никогда на поверхности, троглодиты не терпели никого под землей, и на сикомэ, построивших в пещерах огромные города, их ненависть распространялась в первую очередь.

Впрочем, могучий народ из числа эльфийских потомков, при таком количестве врагов, окружающих их буквально отовсюду, умудрялся относительно спокойно жить и развиваться в горах Ургуро, а их королевство долгое время продолжало считаться одним из сильнейших на Мидгарде.

Основой доминирования народа сикомэ в горах Ургуро являлось своевременное обнаружение ими угроз, поэтому долго искать представителей этого народа Сильвестру не пришлось, они нашли его сами. Вооруженный отряд из шести крепких сикомэ с песочного цвета толстой кожей и почти без растительности на мускулистых, испещренных шрамами телах, окружил наследника Талара в горном ущелье.

– Кто ты и куда держишь путь? – спросил один из них.

– Я – Сильвестр Рашуа, княжич Таларский и лорд Д’Этто, – представился Сильвестр, – иду туда, где находится ваш правитель, чтобы призвать его на совет семи королей Мидгарда в Талар. Отведите меня к нему!

Недолго посовещавшись, сикомэ, очевидно, решили исполнить просьбу Сильвестра.

– Иди за мной, – коротко сказал все тот же сикомэ и Сильвестр, ничего не опасаясь, так как представители этого народа, помимо физических характеристик, славились своим понятием чести, пошел вслед за ним.

Шли они не долго. Как оказалось, отряд сикомэ повстречался Сильвестру только потому, что он очень близко подошел к их поселению, обустроенному в недрах огромной пещеры. Освещение здесь поддерживалось не факелами и чашами с горящим маслом, а какими-то ярко светящимися минералами, неравномерно врезанными в стены. Вода, хитрыми приспособлениями, подводилась из подземных источников и пещерных озер, а природные пустоты пещеры использовались для складов, загонов, арен, костровищ и прочих объектов общинного быта и групповых сборищ. Жилые же помещения представляли собой выдолбленные прямо в массиве горных пород комнаты и даже целые комплексы в несколько этажей, отделенные от основных пустот тонкой стеной с прорезанными в ней оконцами.

К одному из таких комплексов, наиболее заметному и ярко освещенному, вели Сильвестра. Это было что-то вроде местного дворца, в одном из множества неожиданно просторных помещений которого, наследника Талара приветствовал вождь народа сикомэ, более крепкий и бледный, чем остальные его сородичи и со страшным шрамом, рассекающим его лицо сверху вниз через глаз и щеку. Этот шрам, много лет назад в процессе выполнения им обряда инициации, оставила будущему вождю своим когтем гигантская птица рух. За этот след, напоминающий ему о том, как он стал мужчиной и войном, его назвали Арнмод, что на языке сикомэ значило «сила орла».

Теперь Арнмод в богатых одеждах из шкур восседал на высоком троне из белоснежной кости, к обеим сторонам которого цепями были прикованы два массивных пещерных зверя. То были дикие мантикоры – отдаленно похожие на Сандаанских львов, но с громадными крыльями, как у летучей мыши, и скорпионьим жалом вместо хвоста. Они являлись одними из самых смертоносных и страшных чудовищ подземного мира и, приходилось признать, рядом с ними каждый, в том числе без того грозный вождь сикомэ, казался гораздо внушительнее и опаснее.

Убедившись в том, что гость находится под должным впечатлением, вождь поинтересовался о цели визита княжича Таларского и тот повторил свою просьбу о присутствии вождя сикомэ на совете семи королей в Таларе.

– И почему я должен сделать это? – спросил Арнмод.

Сильвестр вздохнул. Он знал, что сикомэ, ко всему и вся подходившие с позиции силы и выносливости, потребуют от него какого-либо проявления этих качеств, прежде чем позволят что-то просить или требовать. Так оно и оказалось.

– В нашем народе просить имеет право лишь тот, кто доказал свою силу, – подтвердил догадку Сильвестра вождь.

– И как же мне это сделать? – в свою очередь поинтересовался Сильвестр.

Вождь сикомэ довольно осклабился. Сикомэ часто развлекались охотой на рухов в горах, сражениями на аренах и мелкими стычками с циклопами, не совсем верно называемыми в Маунгате великанами, но наблюдать чужеземцев, пытавшихся справиться с испытаниями его народа, было пусть редким, зато самым любимым из развлечений в этом подгорном поселении.

– У народа сикомэ предусмотрено четыре испытания, посредством которых они проявляют свою силу и выносливость, – начал Арнмод объяснять Сильвестру обряд инициации, издревле принятый его народом. – Испытание воздухом и светом, в коем необходимо выследить гигантскую птицу Рух и добыть яйцо из ее гнезда на скале; испытание землей и тьмой, в коем нужно сразить противника во тьме на дне глубочайшей из пещер; испытание огнем и железом, в коем испытуемый должен отыскать жерло вулкана или лавовый поток и закалить в их огне железную заготовку; и, наконец, испытание водой и холодом, в коем нужно найти очень редкий цветок ундины, растущий лишь на дне пещерных озер. – Арнмод улыбнулся, но даже улыбка его из-за шрама выглядела устрашающе. – Выбирай любое!

– У меня нет времени, так что… какое из них быстрее? – приятно удивил присутствующих здесь сикомэ своим бесстрашием наследник Талара.

– Значит землей и тьмой, – решил Арнмод.

– Что-ж, – спокойно пожал плечами Сильвестр. – Кто будет моим противником?

– Тот, чьей услуги ты просишь, – вновь искривились в довольной улыбке губы вождя. – Стало быть я.

Откладывать проведение испытания, в силу заявленной Сильвестром нехватки у него времени, не стали. Вождь, Сильвестр и едва ли не все население подгорного города, по извилистым подземным ходам двинулись к месту проведения испытания землей и тьмой – самую глубокую из известных сикомэ пещер, оказавшуюся огромной пустотой, где-то далеко под землей. Несмотря на освещение ее множеством светящихся минералов, здесь не было видно ни противоположного конца пещеры, ни ее сводов, но собралось довольно много сикомэ, разве что детей нигде не было видно: должно быть, в это время, они закалялись изнурительными тренировками в горах на поверхности.

«Что-ж, хоть не ударю в грязь лицом перед молодым поколением», – про себя решил Сильвестр, но принимая от кого-то меч и спускаясь в довольно большое углубление посреди этой громадной пещеры, долженствующее стать ареной, словно бы очнувшись, подумал: – «О чем это я? Выжить бы!»

Действительно, любое из испытаний сикомэ было смертельно опасно или, по крайней мере, чревато получением серьезных травм (не даром все они были покрыты шрамами), а уж биться в кромешной тьме с одним из них, при том, что этот народ на весь Мидгард славен боевой подготовкой, и вовсе казалось самоубийством. Но что-то не давало сердцу Сильвестра биться чаще от волнения и страха, ни тогда – во время выбора испытания, ни сейчас – непосредственно перед его началом, благодаря чему он уже снискал к себе уважение среди народа сикомэ вообще и будущего противника в частности. Арнмод спрыгнул в углубление-арену, встал против Сильвестра и освещавшие пещеру минералы погасли, погрузив все вокруг в непроглядную мглу. Испытание землей и тьмой началось.

Даже двигаться в такой темноте было сложно, а какое-либо действие, тем более сражение, не представлялось Сильвестру возможным. Он наугад взмахнул мечом в ту сторону, где должен был находиться вождь сикомэ, и тот отразил удар. На мгновение вспыхнувшая от скрестившихся клинков искра, осветила небольшое пространство вокруг противников и погасла, создав ощущение еще большей тьмы. Но за тот короткий миг, что она горела Сильвестр успел заметить начало ответного движения противника и выставил меч в сторону, в свою очередь успешно парировав удар. Новая искра, новый замах Арнмода и удар во тьме снова отражен. И снова, и снова – словно вспышки молнии, освещали арену то и дело вспыхивающие в скрещенных клинках искры: Сильвестру удалось отразить целую серию выпадов, проявляя чудеса наблюдательности и реакции. Но этого было мало, рано или поздно более опытный противник найдет брешь в обороне, и Сильвестр отступил, позволив арене вновь погрузиться в ничем не озаряемую тьму.

«Если мы долгое время не наносим удары, то ничего, кроме как прислушаться и довериться интуиции, нам не остается, поэтому первый удар всегда самый опасный, знать бы куда бить. Однако, если этот удар будет отражен, возникнет искра и каждый из противников успеет увидеть начало, но лишь начало, следующего движения друг друга, а остальное придется угадывать уже по нему», – лихорадочно соображал Сильвестр, в то же время прислушиваясь к возможным перемещениям противника в темноте. – «Тогда, если быстро изменить свое движение сразу после удара, то инстинкты противника не успеют переключиться со зрения и догадки на слух и интуицию, и он не сможет отразить удар».