Ключ к Ируниуму - Генри Балмер

— Кофе, — громко и весело произнесла Марджи, поворотом руля уводя машину с дороги. «Дженсен», подпрыгнув, въехал на бетонную аппарель и покатил к стоянке. Престайн не смотрел по сторонам с того момента, как Маклин заговорил про своего сына Майка.

— Скажите мне, — попросил он, когда Марджи вырубила двигатель. — Зачем мы направляемся в Фоджа? То есть, я понимаю, что мы спасаемся от последствий того, что случилось в Риме, но почему именно в Фоджа?

— Там живет один мой знакомый по фамилии Герстейн, ему известно об измерениях все, что можно о них знать, не побывав там самому. Он тоже потерял сына — на войне, Пятнадцатый воздушный батальон — и мы с ним сотрудничаем. Когда он узнает, что ты отослал Фрицци, он…

— Это нечестно! Вы же не знаете наверняка, что это я… я ее отослал!

— А куда же она в таком случае подевалась? — возразил Маклин, открывая дверцу автомобиля. Он обернулся, поглядев на сердито уставившегося ему вслед Престайна. — Мы слыхали разные слухи, байки, истории про других людей, находивших ключи к измерениям. Есть некто по имени Крейн, англичанин — так у него имеется карта, но он не желает говорить на эту тему.

— Вы мне сказали, — настаивал Престайн, передвигаясь по сиденью следом за Алеком и выходя с той же стороны. — Вы утверждали, что все это достоверные факты. Это означает, что должен быть какой-то другой способ…

— Конечно. Но в тот момент эти средства не находились в действии. Парень по имени Алан Уоткинс придумал формулу для пересечения измерений. К несчастью, оказалось, что приходится для каждого измерения формулу разрабатывать более или менее заново. Это мне рассказал другой парень, по имени Фил Брэндон. Утверждал, что у него есть и другая информация, но он ее не волен разглашать. Нет уж, Боб. Мы предоставлены самим себе.

Они двинулись к ресторану — четыре человека, трагикомически повисшие между двумя мирами, во что один из них едва мог поверить, хотя и вынужден был принимать свидетельства собственных чувств. Престайн сказал:

— Все эти красные крестики. Вы же как-то смогли узнать, что все это узловые точки. Должна быть какая-то другая система кроме меня и других, как вы утверждаете, мне подобных. Просто должна!

— Возможно, — Маклин придержал дверь, пропуская их внутрь. — Одна из вещей, которые рассказал этот Брэндон, меня сильно зацепила. «Берегитесь порвонов» — сказал он. Порвоны. Знаешь, то, как он это сказал — таким испуганным полушепотом… Порвоны. Они гораздо хуже тругов. После этого все четверо молча прошли в зал, нашли столик и сели. Алек, облизав губы, сказал:

— Я предпочитаю все, что есть в меню, со всеми гарнирами. Я тоже — как вы там выражаетесь — непрочь поклевать.

Престайн заново осознал, насколько он голоден. Марджи осведомилась у толстого улыбчивого хозяина, есть ли у него рисотто с грибами и шафраном и дала ему требуемые пятнадцать минут на то, чтобы добавить грибы и шафран — щепотку за щепоткой. Престайн последовал ее примеру. Алек остановился на каком-то разноцветном печеном блюде со специями, а Маклин проявил воздержанность, ограничившись порцией сига с цветной капустой под генуэзским рыбным соусом.

Когда они поели, Престайн, во всяком случае, чувствовал себя переполненным.

— Я сяду за руль, если хочешь, Марджи, — предложил Алек, отодвигая от себя пустую рюмку и улыбаясь в ответ на предложение Маклина вновь наполнить ее превосходным местным вином «Везувиана».

— Я трезва, как окружной судья по понедельникам, — возразила Марджи, ничуть не обидевшись. — И не устала. Я предпочитаю сама вести свою машину. И я не…

— Я тебя уже понял, — перебил ее сдавшийся Алек.

Толстая улыбчивая жена толстого улыбчивого хозяина принесла хорошего кофе — не «экспресса» — в густо-коричневой глубине которого по спирали, словно маленькие галактики, расходились сливки. Престайн почти мог вообразить, будто ничего катастрофического вовсе не произошло за последние двадцать четыре часа. Эта короткая передышка в маленьком белом ресторане, полном горшков с цветами, с проникающими в раскрытое окно негромкими мирными звуками, с хорошей пищей, вином и кофе — все это, как размышлял Престайн, развалившись в кресле, как раз соответствует должному порядку жизни. В окно вдруг проникло какое-то жужжание. В голубом небе не виднелось ни облачка; южная половина Италии обещала целое лето сплошной жары. За едой они беседовали урывками об измерениях, однако хозяин немного говорил на той разновидности английского, которую называют «чикагским», и им приходилось быть осторожным в выборе слов. Жужжание стало громче.

— Еще кофе?

— Нет, спасибо, Марджи, — Алек обратил свое каменное лицо к окну.

— Ну, лучше нам начинать двигаться. Монтеварчи, наверное, уже нашла новый автомобиль, — Маклин поднялся на ноги.

Жужжание превратилось в равномерный пульсирующий гул.

Алек встал и прислушался.

— Вертолет, — сказал он, придерживая для Марджи стул.

Когда Маклин расплатился, остановив машинально потянувшегося к бумажнику Престайна, четверка вышла наружу. Солнце сияло во всей своей красе, от голубизны неба болели глаза — впрочем, после обеда оно заметно поблекло — а дорога блестела от жара. Вертолет сделал круг и возвращался обратно.

— Это наверное?.. — произнесла Марджи, нерешительно поднося руку к губам.

— Возможно, — Алек прищурился, опуская руку в карман пиджака. Престайн подумал, что карман несколько чересчур топорщится для какого-нибудь случайного содержимого. Он поднял взгляд, заслонив глаза ладонью. Роторы вертолета разбрасывали вокруг себя осколки солнечного сияния. Выпуклый колпак кабины и боковые окошки полыхали, словно огненные.

— Это «Агуста-105». Вероятно, вариант Б — четырехместка. Славная вертушка.

Маклин чрезвычайно вежливо проговорил:

— Все вы, несомненно, правы. А посему — БЕЖИМ!

Он кинулся к «Дженсену» так, будто штаны у него сзади огнем горели. Остальные следом. Престайн почувствовал резкий укол страха, кислый вкус во рту, брожение в животе — ощущения, с которыми был слишком хорошо знаком и не имел ни малейшего желания возобновлять это знакомство. Он мчался во все лопатки.

Вертолет приближался. Равномерное тарахтенье винтов переросло в пронзительный вой и вдруг было прорезано более частым стуком, более грубым и жестоким «та-та-та-та». Пули, выпущенные из автоматической винтовки, запрыгали по бетонной парковочной площадке.

Алек вскинул руку и расстрелял полную обойму из своего «Люгера».

Конечно, как хорошо видел Престайн, все пули ушли в никуда.

Вертолет разворачивался для нового захода. Марджи возилась со своей сумочкой, доставая ключи от автомобиля. Алек закричал: