Волчица в засаде - Александр Чернов

— Ты спятил, мужик?! Угомонись! Давай спокойно разберемся! — Я все еще надеялся разрешить конфликт мирным путем, а потому не предпринимал никаких агрессивных действий. Наоборот, стараясь не делать резких движений, словно передо мной был не человек, а злой пес, я потихоньку стал пятиться вниз по ступенькам.

Но Шувалов был уже невменяем. Он снова размахнулся и с силой опустил скалку. Я отскочил, на сей раз в противоположную сторону, успев тем самым спасти вторую ключицу. Скалка с грохотом обрушилась на перила. Мы находились уже на середине лестничного марша. Воспользовавшись передышкой, я повернулся и сиганул на лестничную площадку между вторым и первым этажом. Второй промах еще больше раззадорил Шувалова. В два прыжка он преодолел расстояние, отделяющее его от площадки, и, размахивая скалкой, как гладиатор мечом, кинулся в бой. Однако Шувалов, по-видимому, испытывал сильнейший похмельный синдром. Движения его были неловки, удары неточны. Я без всякого труда увертывался от них или отбивал скалку рукой. Тем не менее мой противник попал-таки концом своего оружия мне в шею. На миг у меня потемнело в глазах. Я поймал руку мужика, выхватил скалку и тут же нанес молниеносный удар в нос локтем. Шувалов с громким воплем кинулся на меня. Я снова поймал Шувалова за руку, на этот раз крутанул ее так, что он повернулся вокруг своей оси, затем, продолжая применять болевой прием, схватил неугомонного папашу свободной рукой за шею и припечатал физиономией в угол подъезда. Шувалов взвыл, а я прошипел:

— Либо ты утихомиришься, либо я сломаю тебе руку.

Мужик оказался на редкость терпеливым и упрямым. Из предложенных мной вариантов он выбрал последний и, как мне кажется, вообще согласился бы остаться без руки, лишь бы не сдаваться. Из крайне неудобного для себя положения он пытался лягнуть меня, да побольнее. Я потерял терпение и решил пойти на крайнюю меру — шарахнуть как следует Шувалова лицом об стену, чтобы наконец-то отключить. Но тут произошло непредвиденное. Занятый папашей я не заметил, что из квартиры вышла его дочь. Увидев безобразную сцену, девушка сбежала с лестницы и накинулась на меня, точно мегера.

— Что вы делаете?! — закричала она, хлопая меня по затылку, ушам и щекам. — Отпустите немедленно моего папу, ему же больно!

Я высвободил руку Шувалова и отскочил в дальний угол площадки. Передо мной стояла чернявая курносая девушка с крупными глазами, широкими скулами и слегка выдающейся вперед нижней челюстью. У Юли были шикарные волосы — длинные, вьющиеся, иссиня-черного цвета, они водопадом низвергались на узкие плечи девушки и наверняка являлись предметом гордости их владелицы и предметом зависти ее подруг. Юля была готова к выходу — накрашена, одета в бурые узкие джинсы, блузку и легкую курточку. На ногах выходные туфли.

И Юля, и развернувшийся в мою сторону ее отец стояли в угрожающих позах, готовые снова вступить со мною в схватку. И я не выдержал. Пнув в сторону папаши и дочки валявшуюся у моих ног скалку, я с досадой сказал:

— А ну вас обоих к черту! Семейка придурков! — повернулся и быстро сбежал вниз.

Я выскочил из подъезда и направился между домами. Я твердо решил отправиться домой, зайти по дороге к Вере и рассказать ей о том, что дочь ее совершила убийство и теперь скрывается. Пусть Ягодкина сама решает, как ей дальше быть и что делать. Когда я шел по бетонной дорожке вдоль торца одного из домов, сзади раздался возглас:

— Эй, дядя, подождите!

Я обернулся. Меня нагоняла Юля. Дул легкий ветерок, и ее роскошная черная шевелюра развевалась, точно флаг веселого Роджера.

Шувалова остановилась напротив меня, перевела дух.

— Вы уж извините отца, — слегка конфузясь, произнесла девушка. — Он вообще-то мужик неплохой, но как запьет — все, пиши пропало. Злой как сто чертей бывает, в доме от него никому житья нет. В этот раз тоже вот не пил два месяца, а теперь сорвался. Третий день в запое и с каждым днем все агрессивнее и агрессивнее становится. Ему выпить хочется, а денег взять не у кого. Мама на работе, я тоже ему ни рубля не даю, вот он и бесится. Я на свидание к парню опаздываю, мы договорились с ним в кино пойти, а папа не пускает. На принцип пошел: говорит, как я сказал, так и будет, сиди, мол, дома и все тут. Хорошо, вы пришли и у вас с отцом началась потасовка. Я воспользовалась моментом и улизнула из дома. Так что там с Элкой случилось?

Юля оказалась из простушек — что на уме, то и на языке. Я ее еще ни о чем не спросил, а она за одну минуту уже умудрилась выдать не только семейные, но и личные тайны. Но откровенность девушки мне импонировала.

— Проблемы у твоей подруги, — заявил я печально. — Поругалась с матерью и сбежала из дома. Второй день не можем ее найти.

— А где вы ее искали? — с любопытством спросила девушка.

— Где только не искали! — я слегка подвинулся, пропуская шедшую по дорожке женщину с базарной сумкой. — У подруг, у знакомых, в милиции, в больницах, в моргах. Ездил к Элке в институт, расспрашивал у ее сокурсников, но никто ничего не знает. Побывал даже дома у вашей с Эллой общей подруги Рябининой Кати. Она также не смогла сказать ничего путного.

— И не скажет, — уверенно произнесла девушка и снова хихикнула. — Катька с Элкой поругались недавно. Ягодкина у Рябининой парня увела. Ну а Катька, понятно, обозлилась. Вы ведь видели, какая она у нас писаная красавица, и характерец у нее не приведи господь. Обидно ей стало, что парень ей Элку предпочел. Вот и не разговаривают подруги уже больше месяца. А парень, — Юля поморщилась и фыркнула, точно щенок, которому в нос попала мошка, — стоил бы того. Нет, он, конечно, симпатичный и при деньгах, но хамоватый какой-то, скользкий, да и старше Катьки с Элкой лет на десять.

Я уже догадался, о ком идет речь, однако ничем не выдал, что знаю о хахале Элки, рассчитывая на то, что словоохотливая девица сама обо всем расскажет. Не ошибся.

— Юрой его зовут, а прозвище Чак. — Девушка обернулась и забеспокоилась: — Как бы отец не появился да скандалить не стал. У меня ведь еще братишка есть, но отец к нему не цепляется, побаивается, он высокий, под два метра ростом, и здоровый, а вот меня достает. Ну пойдемте, Игорь Степанович, от греха подальше, да и опаздываю я. По дороге к остановке поговорим. — Мы повернулись и направились по городку. — В общем, вы не там Элку искали, — возобновила разговор Юля. — Вам нужно Чака разыскать. И если Элки у него нет, съездить за город, в Боровое.

— Если нужно будет, найду, — произнес я уверенно.

— Там дачные участки, — продолжала Юля. — Элка может оказаться на одном из них.

Я удивленно посмотрел на нее:

— Чего ей в Боровом делать?

Шувалова перепрыгнула неширокую канаву, я ее перешагнул, и мы направились напрямик через двор дома к зарослям шиповника, у которых стояла старенькая, видавшая виды «девятка» малинового цвета.

— Там у нас общая подруга живет, — сказала она и тут же поправилась: — Ну, не подруга, а знакомая, Наталья Георгиевна, но мы ее Наташей зовем. Ей около двадцати шести лет, она художница, немного странная, но в общем хорошая женщина. Когда-то, еще в школе, я, Элла и Катя ходили заниматься в художественную студию. Наташа у нас живопись преподавала. После окончания школы одна я в художественное училище поступила, а Ягодкина и Рябинина пошли учиться по другим специальностям, но дружбу с Наташей мы сохранили. Разница в годах у нас небольшая. В Боровом на родительской даче у Натальи оборудована небольшая студия, — тараторила Юля. — Она почти круглый год проводит в ней, картины пишет. Место тихое, спокойное, к творчеству располагает. Ну и мы с подругами иной раз у Наташи бываем. А один раз…

Мы вплотную подошли к «девятке», загораживающей вход в живой туннель, и Юля, обходя ее, замолчала. В машине сидели двое парней и о чем-то переговаривались. Когда пришел мой черед протиснуться между машиной и колючими кустами шиповника, я бросил случайный взгляд назад. Метрах в пятидесяти из-за угла появился и тут же исчез молодой человек. Что-то в облике парня показалось мне знакомым, однако Юля вновь заговорила, и я переключил внимание на нее.

— А один раз, — повторила девушка, — я даже два дня жила на даче у Наташи. Мама моя в командировке была, а отец на радостях, что жена уехала, запил. Неделю пьянствовал и ко мне по пустякам цеплялся. Надоели мне скандалы, я потихоньку собралась и к Наташе умотала. Она ничуть не возражала, что я у нее жила. А когда мама из командировки вернулась, я дома и объявилась. Так что Элка, скорее всего, в Боровом торчит, — заключила Юля.

Когда дошли до переезда, я вновь почувствовал на себе чей-то взгляд и резко обернулся. На самом ли деле из кустов шиповника высунулась и тут же исчезла голова или мне почудилось — не знаю, но мне очень хотелось проверить, не прячется ли кто в зарослях.

— Погоди-ка минутку! — сказал я девушке, повернулся и побежал к кустам. Когда я приблизился к ним, там оказалось пусто. Мало того, малиновая «девятка» тоже исчезла. Чувствуя себя обескураженным, я вернулся к Юле.