Скарлетт - Александра Риплей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Маленький Джо, должно быть, до смерти рад, что его дядя приехал домой, — говорила Салли Хетти Тарлтон.
Хетти могла позволить себе игнорировать мужчин. У нее был уже толстый однорукий муженек.
Салли подробнейшим образом рассказывала о своем маленьком мальчике, наскучив Скарлетт. Она стала спрашивать себя, когда будет ужин. Он не должен быть поздно: ведь мужчины были фермерами, завтра им надо будет вставать на рассвете. Это означало ранний конец вечерним празднествам.
Она была права насчет раннего ужина, мужчины объявили, что они готовы к нему, после первой же рюмки. Но вечеринка все равно затянулась. Всем она слишком нравилась, чтобы закончить ее так скоро. Тони восхищал всех рассказами о своих приключениях.
— Прошло меньше недели, прежде чем я пристал к техасским рейнджерам, — сказал он. — Штат был под военным управлением янки, как и любое другое место на Юге, но, черт, — мои извинения, леди, — эти голубые шинели не имели ни малейшего представления о том, что делать с индейцами. Рейнджеры все время схватывались с ними, и единственная надежда у людей была, что рейнджеры станут и дальше защищать их. Чем они и занимались. Я с самого начала понял, что нашел парней моего склада, и присоединился к ним. Это было славно! Ни униформы, ни маршей с пустым желудком, куда тебя пошлет дурак-генерал, ни строевой подготовки! Прыгаешь в седло и отправляешься с такими же парнями на поиски стычек.
Черные глаза Тони сверкали от возбуждения. Алекс не сводил с него глаз. Фонтейны всегда любили хорошую драку. И ненавидели дисциплину.
— Как выглядят индейцы? — спросила одна из Тарлтонских девиц. — Они вправду пытают людей?
— Тебе не стоит об этом знать, — сказал Тони, и его смеющиеся глаза погрустнели. Затем он улыбнулся. — Они умны, как черти, когда дело доходит до драки. Рейнджеры сразу поняли, если они хотят побить красных дьяволов, им придется приспосабливаться к ним. Да, мы можем обнаружить человека или животное по следам на голой скале лучше, чем любая охотничья собака. Никто не сравнится с техасским рейнджером, и никто не ускользнет от него.
— Покажи всем свои шестизарядки. Тони, — не вытерпел Алекс.
— О, не сейчас. Завтра, может быть, или послезавтра. Салли не хочет, чтобы я продырявил ей стены.
— Я не прошу тебя палить из них, я сказал, покажи их, — Алекс ухмыльнулся своим друзьям. — У них рукоятки из резной слоновой кости, — похвастался он, — и вы только дождитесь, когда мой маленький братец приедет к вам верхом в большом седле в западном стиле. На нем столько серебра, что вы ослепнете от его блеска…
Скарлетт улыбнулась. Она должна была знать: Тони с Алексом всегда были первыми дэнди во всей Северной Джорджии. Тони явно не изменился ни капельки. Сапоги на высоких каблуках и серебряное седло. Она могла поспорить, что он вернулся с такими же пустыми карманами, как и во время бегства от виселицы. Было большой глупостью — обзаводиться серебряными седлами, когда дом в Мимозе нуждается в крыше. Но для Тони это так и должно быть. Это значило, что он все еще был Тони. И Алекс был так же горд, как если бы он вернулся домой с полным вагоном золота. Как она любит их обоих! Они могли остаться ни с чем, только с фермой, на которой надо вкалывать, но янки не сломили Фонтейнов.
— Господи, как бы мальчики хотели скакать и полировать серебро своими задами, — сказала Беатриса Тарлтон. — Я прямо вижу близнецов сейчас.
У Скарлетт замерло дыхание. Зачем надо миссис Тарлтон все испортить таким образом? Зачем портить такое счастливое время, вспоминая, что почти все их старые друзья умерли?
Но настроение не испортилось.
— Они бы не удержали своих седел и недели, мисс Беатриса, вы знаете это, — ответил Алекс. — Они их или проиграли бы в покер, или бы продали, чтобы купить шампанское в конце вечеринки. Помните, когда Брент продал всю мебель из своей комнаты в университете и купил всем ребятам, которые не пробовали курить, долларовые сигары?
— А когда Стюарт проиграл свой костюм в карты, и ему пришлось покинуть вечеринку, завернувшись в коврик? — добавил Тони.
— Помните, когда они заложили все книжки Бонда по законодательству? — сказал Джим Тарлтон. — Я думал, что вы с них живых сдерете шкуру, Беатриса.
— Она у них всегда опять отрастала, — сказала миссис Тарлтон, улыбаясь. — Я попыталась переломать им ноги, когда они подожгли ледник, но они бегали слишком быстро, я не могла поймать их.
— Это было время, когда они пришли в Лавджой и спрятались в сарае, — сказала Салли. — Коровы на целую неделю остались без молока, когда они попытались сами надоить себе ведро.
У каждого была своя история о близнецах Тарлтона, и эти истории напомнили о других их друзьях и братьях — всех ребятах, которые не вернулись домой. Рассказы эти были проникнуты любовью, и темные уголки комнаты постепенно наполнялись ожившей улыбающейся молодостью тех, кто умер, но о них вспоминали с любовью, а не с отчаянной горечью.
Старшее поколение также не было забыто. У всех, кто собрался вокруг стола, были богатые воспоминания о старой мисс Фонтейн, острой на язычок бабушке Алекса и Тони. И об их матери, прозванной Молодой Мисс, пока она не умерла в свой шестидесятый день рождения. Скарлетт обнаружила, что может добродушно подсмеиваться над привычкой своего отца напевать песни ирландского восстания, когда он, как он говорил, «принял каплю или две», и даже слушать, как говорят о маминой доброте, без замирания сердца, что было раньше мгновенной реакцией на упоминание имени Эллин О'Хара.
Тарелки давно опустели, огонь в камине догорал, а разговор все продолжался, и выжившие вернули к жизни всех любимых, кто не мог уже быть здесь, чтобы приветствовать Тони. Это было счастливое время, когда заживали душевные раны. Тусклый мерцающий огонек масляных ламп не освещал шрамов и рубцов, оставленных армией Шермана в прокуренной комнате. На лицах собравшихся у стола не было морщин, на их одежде не было заплат. В эти короткие мгновения казалось, что Мимоза была перенесена в безвременное место, где не было боли, и не было войны.
Много лет назад Скарлетт поклялась себе, что никогда не будет оглядываться назад. Воспоминания довоенных лет, тоска по ним только причинят ей боль и ослабят ее, а ей нужна была вся ее сила и целеустремленность, чтобы выжить и защитить свою семью. Но общие воспоминания в столовой Мимозы не были источником слабости. Они придали ей силы, они были доказательством, что хорошие люди могут пережить любые потери и сохранить способность любить и смеяться. Она гордилась, что была в их числе, гордилась, что могла назвать их своими друзьями, гордилась, что они были теми, кто они есть.