Андреевское братство - Василий Звягинцев

С чего-то же надо было переходить к делу.

– К сожалению, нет. Все гораздо ужаснее… Не знаю даже, как тебе все это объяснить.

– Можно – с самого начала. Спешить нам, похоже, некуда…

И тут же я вспомнил, что практически безоружен. Поднял с пола «штейер», оттянул затвор. С помощью отвертки извлек застрявшую гильзу. Наверное, порох в патроне от времени разложился, потому и выстрел прозвучал так глухо, и пуля застряла в стволе. Пришлось повозиться, чтобы выбить ее наружу. Перезарядив пистолет, я вышел из комнаты и сделал контрольный выстрел вдоль коридора.

Будем надеяться, что остальные патроны не подведут. А их в магазине теперь только тринадцать. Может, счастливое число, а может, и роковое…

Алла тем временем привела себя в порядок, умылась и причесалась, сообразила кое-какой обед из имевшихся в ящике продуктов (но оказалось их здесь удручающе мало, все запасы остались наверху) и лишь потом начала свой рассказ.

Все выходило гораздо абсурднее, но и намного страшнее, чем я мог предположить.

Их там, в институте, собралась целая группа молодых интеллектуалов, вообразивших себя гениями. Скорее всего так оно и было, но от этого теперь никому из них не легче. Вначале они занялись проблемой паралетальных состояний.

– Паралетальные – это клиническая смерть? – спросил я, проявив определенную эрудицию.

– Нет, это гораздо шире. Сюда входят биологические, психологические, энергетические и ряд других процессов и явлений, сопровождающих реакцию организма на ситуации, связанные не только с моментом умирания, но и вообще приближения смерти и пребывания на ее грани и за гранью. Одно дело – закономерная агония после длительной неизлечимой болезни, совсем другое – реакция организма на смертельную травму или даже стресс, вызванный реальной опасностью гибели… Тут сотни вариантов и проблем, касающихся самых разных отраслей знаний…

Их группа вначале состояла из четырех человек, потом к ним присоединялись еще волонтеры. Чем дальше они влезали в свое дело, тем больше возникало побочных эффектов и вопросов, выходящих за рамки известных представлений. Вначале практический смысл работы они видели в том, чтобы выделить факторы, повышающие жизнестойкость организма.

Но в дальнейшем…

– Наверное, вся беда в том, что мы пошли на поводу у Ивара… Он профессиональный танатолог и философ-любитель. Его очень увлекала теория русского мыслителя Николая Федорова о грядущем воскрешении всех умерших…

– «Общее дело», – кивнул я. – Читал, приходилось. Только боюсь, что ваш Ивар понял ее совершенно превратно…

– Сейчас это уже не имеет значения. Но он воспринял ее буквально, как текущую задачу, и убедил нас, что она разрешима. Самым горячим его сторонником оказался Артур… Вот он сейчас там, наверху…

– Так он ваш…

– Не перебивай, слушай до конца…

По словам Аллы выходило, что им удалось экспериментально подтвердить принципиально новую гипотезу смерти.

Известно, что ни один еще человек на Земле не умер «своей смертью», то есть прекращение жизни в каждом конкретном случае наступало от каких угодно причин, но не от того, что организм до конца исчерпывал запас «жизненных сил». Даже двухсотлетние долгожители умирали случайно, от того же, от чего свободно могли бы умереть в детстве. И наоборот, в любой даже самой страшной эпидемии никогда не умирали все люди, оказавшиеся в ее очаге, причем выживали не всегда самые крепкие и здоровые.

В конце концов Алле с товарищами удалось выделить универсальную причину смерти, названную ими «фактор Т» (от слова «танатос» – смерть). Для того чтобы особь умерла, необходимо сочетание: «причина + фактор Т».

В физический и биологический смысл «фактора» Алла вдаваться не стала, да мне оно и ни к чему, в биологии я профан полный. В объеме курса гуманитарного лицея.

Но когда они подошли к данному рубежу, на их исследования был наложен полный и категорический запрет.

Здесь Алла не то чтобы уклонилась от правды, но постаралась коснуться ее мельком, как чего-то несущественного. Однако я и так знал, что целый ряд исследований в генетике и прилегающих областях отнесен к категории особо опасных и есть специальные учреждения, пресекающие безответственное любопытство. С чем я, кстати, совершенно согласен. Но это к слову.

Наши же мудрецы, как говорится, закусили удила, группу свою они формально распустили, подлинники лабораторных журналов сдали куда следует, но на самом деле…

Неважно как, но все необходимое оборудование они за много приемов переправили на этот остров, оборудовали лабораторию и заработали еще азартнее. Кто-то отлаживал установку, кто-то в Москве, Риге и Аделаиде делал расчеты и ставил промежуточные опыты, и все вместе сильно напоминало процесс сборки атомной бомбы. До момента, когда остается только свести вместе нужное количество плутониевых сегментов.

Полгода назад этот момент настал.

– Но до последнего дня большинство из нас просто не верили, что чистый опыт удастся.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Я имею в виду реальное воскрешение стопроцентно мертвого человека.

– Реальное – это как?

– Возвращение к жизни индивида, необратимо перешедшего рубеж биологической смерти, окончательную гибель динамических структур всех уровней. Как в Евангелии написано про Лазаря, помнишь?

– Помню, конечно. «И труп уже смердел…» Но все равно не представляю, как можно восстановить разлагающиеся ткани. А мозг? Электропотенциал стерт, и личности уже нет. Даже если тело живет… Если же и тело… того…

Алла улыбнулась иронически-снисходительно. Что, мол, с дурака возьмешь.

– В обыденном смысле это так. Но все дело в том и заключается, что мы нашли способ подойти к проблеме с противоположной стороны. Только я совсем не расположена читать сейчас популярную лекцию…

– А ты в двух словах. Мне сейчас интереснее факты, чем их объяснение.

– Если так… Когда мы все продумали, нам потребовался труп. Достаточно мертвый. С помощью определенных методов в его тканях выделялось наличие «фактора Т». Способ нейтрализовать его, предварительно определив момент, когда он проник в организм, у нас уже был отработан.

– Что, как вирус?

– Да, похоже. «Фактор Т» поражает организм извне, подобно инфекции, и как только человек заражен, дело лишь за способом смерти. Он может умереть от болезни, от острой сердечной недостаточности, от несчастного случая, наконец…

– Даже так? – тут я не скрыл изумления.

– А что? Тебя разве не удивляло, что один человек выходит живым из самых невероятных переделок, из-под снежных лавин, обвалов, из сражений, остается целым даже в авиакатастрофе, а другой погибает от совершеннейшего пустяка. Споткнувшись на ровном месте или заболев гриппом…

– Невезучесть как заразная болезнь! Оригинально. Хорошее название для очерка. А каков инкубационный период? Вы установили? Кстати, насчет вакцины не думали? Прививки от смерти – шикарно! Вот где можно провести серию роскошных экспериментов: что будет, если вакцинированный прыгнет с самолета без парашюта? Просто ударится о землю, отряхнется и пойдет, или произойдет нечто непредвиденное: стог сена подвернется или водоем, к примеру? – меня понесло. Это такая форма защитной реакции на запредельные перегрузки.

Алла не разделила моего игривого настроения.

– Самсон, наш хронофизик, предложил поместить объект эксперимента внутрь первичного контура хроноквантового двигателя…

Теперь я понял все. Замысел столь же простой, сколь и невероятный по своей бредовой гениальности. Куда уж проще: изнутри контура возникают зоны ускоренного и замедленного времени, направленного не только вперед, но и назад. С живой тканью, тем более с людьми, никто, насколько я знаю, не экспериментировал. Ввиду полной бесперспективности и бессмысленности таких опытов. Но здесь-то они имели дело с тканями уже не живыми…

Вот что значит журналистская привычка заниматься проблемами, о которых только что не имел никакого понятия, и даже находить оригинальные повороты сюжета там, где специалисты их не усматривают!

– Ясно. Смещение по времени, контроль за «фактором Т», его нейтрализация до момента внедрения.

Алла смотрела на меня, словно видела впервые. Как же, они столько работали, а я сразу понял. Неужели не знала, что делать оригинальные открытия трудно, а проследить путь, зная результат, – ничего особенного.

– Скажи мне лучше, где вы взяли труп? По жребию, что ли?

– Нет, что ты! Это вышло совершенно случайно. Мы еще только обсуждали… Хотели с животных начать. Потом Ивар сговорился со своими коллегами в Аделаиде, там крупный биоцентр, просил подобрать что-нибудь. Даже самолет частный заказал. И вдруг такое совпадение… Ужасно, конечно, кто бы мог представить… Артур вообще хороший ныряльщик, везде с собой снаряжение возит, а здесь такие условия – коралловые рифы, богатейший подводный мир. Не знаю, что с ним под водой случилось… Он один нырял и вовремя не выплыл. Пока мы поняли, что его нет, пока у него в вещах Кирилл разыскал еще одну осмотическую маску – мы знали, что он всегда с собой запасной комплект берет… Но ты же знаешь, как искать, не зная где… Кирилл два часа нырял… Артура под скалу затянуло, и маска была сорвана. В общем, мертвый… Мы все, конечно, в шоке, и тут Ивар и предложил… Все равно уже, а вдруг выйдет? Терять нечего…