Черный ящик - Майкл Коннелли

– Белоснежка… – прошептал Босх.

Он раскрыл папку с делом о ее убийстве и еще раз вгляделся в фото, увеличенное с пропуска, силясь понять, что она делала в том месте совершенно одна и почему с ней так поступили.

Он подтащил к себе черную коробку. Но стоило ему снять с нее крышку, как зазвонил его сотовый. Определился номер Ханны Стоун – женщины, с которой он поддерживал близкие отношении вот уже почти год.

– С днем рождения, Гарри!

– Кто тебе сказал?

– Одна маленькая птичка напела.

Конечно! Его дочь.

– Этой птичке лучше не совать клювик в чужие дела.

– А я как раз не считаю, что для нее это чужое дело. По-моему, она хочет, чтобы сегодня вечером ты принадлежал ей одной. Так, может, позволишь пригласить тебя на праздничный обед?

Босх взглянул на часы. Время близилось к полудню.

– Именно сегодня?

– Но ведь день рождения у тебя сегодня, верно? Я бы позвонила раньше, но групповой сеанс неожиданно затянулся. Ну так как? Тебе известно, что у нас здесь продают с лотков самые аппетитные тако[8] во всем городе?

Босх подумал, что ему все равно необходимо поговорить с ней о визите в Сан-Квентин.

– Не знаю, насколько обоснованно это утверждение, но если не попаду в пробку, буду у тебя минут через двадцать.

– Отлично.

– До встречи.

Он отключил телефон и посмотрел на черную коробку на своем столе. Что ж, придется заняться ею после обеда.

Вместо лотка с тако они решили все же поискать столик в ресторане. Более или менее приличных заведений в Панорама-Сити никогда не было, и они поехали на Ван-Нуйс, где нашли места в подвальном кафетерии здания суда. Там тоже ничто не напоминало ресторан хорошего класса, но зато почти каждый день престарелый джазмен наигрывал что-то на стоявшем в углу кабинетном рояле. Это был один из маленьких городских секретов, известных Босху, и на Ханну он произвел нужное впечатление. Ей даже захотелось сесть поближе к музыканту.

Они заказали по тарелке супа и взяли один огромный сандвич с индейкой на двоих. Музыка помогала заполнять неизбежные паузы в разговоре. Босх еще привыкал чувствовать себя комфортно в обществе Ханны. Он познакомился с ней, работая над одним из дел в прошлом году. Она была психотерапевтом и занималась людьми, совершившими преступления на сексуальной почве и уже отбывшими тюремный срок. Задачи перед ней стояли сложные, и она знала о темных сторонах жизни, пожалуй, не меньше самого Босха.

– Ты пропал на несколько дней, – сказала Ханна. – Чем занимался?

– Да все как обычно. Очередное расследование. Выясняю историю похождений блуждающего пистолета.

– То есть?

– Пытаюсь понять, как один и тот же пистолет, фигурирующий в нескольких убийствах, попадал из рук в руки. Самого оружия у нас нет, но в паре дел совпали данные баллистической экспертизы. Вот и отслеживаю перемещения пистолета во времени, по географическим точкам, ищу связи между жертвами и прочую информацию.

Он не стал вдаваться в подробности, да она их и не ожидала, зная, что на детальные вопросы о своей работе он все равно отвечать не станет.

Босх дождался, когда музыкант закончит исполнять мелодию «Настроения цвета индиго» и, откашлявшись, сказал:

– Вчера я встречался с твоим сыном, Ханна.

Он долго думал, как подвести ее к разговору поделикатнее, но так и не нашел подходящего начала. Ханна с таким резким звуком положила ложку в тарелку, что даже джазмен на мгновение оторвал пальцы от клавиатуры.

– Каким образом? – спросила она затем.

– Я ездил в Сан-Квентин по работе, – объяснил Босх. – Ну, той самой, где отслеживаю блуждающий пистолет. У меня там была назначена встреча. Когда я закончил, оставалось еще немного времени, и я попросил устроить мне свидание с твоим сыном. Мы провели с ним минут десять – пятнадцать, не больше. Я представился, и он ответил, что слышал обо мне. Оказывается, ты ему уже рассказала…

Ханна невидяще смотрела куда-то в пространство. Впрочем, Босх сразу понял, что сделал все неправильно. Нет, случившееся с ее сыном не было секретом или табу. Они часто и подолгу разговаривали о нем. Босх с самого начала знал, что он совершил преступление на сексуальной почве и попал в тюрьму, признавшись в изнасиловании. Это чуть не убило его мать, но она нашла в себе силы жить дальше, сменив направление работы. Прежде она занималась семейной психотерапией, а теперь взялась за преступников, подобных собственному сыну. Именно эта деятельность свела их с Босхом. И потому, откровенно радуясь ее появлению в своей жизни, он не мог не понимать всей горькой иронии судьбы, их сблизившей. Не соверши ее сын столь тяжкого преступления, Босх никогда не встретился бы с его матерью.

– Вероятно, мне следовало попросить у тебя разрешения, – сказал он. – Прости. Но я не знал заранее, останется ли у меня время для встречи с ним. Со всеми этими бюджетными сокращениями нам больше не позволяют двухдневных поездок с ночевкой. Нужно все сделать за один день, и потому не было никакой уверенности…

– Как он выглядит?

В вопросе отчетливо прозвучала материнская тревога за сына.

– По-моему, совсем неплохо. Я спросил, все ли у него в порядке, и он ответил, что да, все в норме. Мне не бросилось в глаза ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Честное слово, Ханна.

Ее сын вынужден обитать в таком месте, где ты становился либо хищником, либо добычей. А парень не отличался физической мощью. Он даже изнасиловал свою жертву, подсыпав ей снотворное, а не взяв силой. В тюрьме об этом узнали. Его презирали и по любому поводу пытались унизить. Ханна не раз жаловалась Босху.

– Послушай, нам не обязательно продолжать этот разговор, – сказал он. – Я просто хотел, чтобы ты знала. Ничто не планировалось заранее. У меня осталось немного времени, я попросил о свидании, и мне его быстро организовали.

Она ответила не сразу, но потом заговорила порывисто и нервно:

– Нет, мы продолжим этот разговор, раз уж ты его начал. Я хочу знать обо всем, что он сказал, обо всем, что ты заметил. Он – мой сын, Гарри. Что бы он ни совершил, для меня он остается сыном.

Босх кивнул.

– Он просил передать, что очень тебя любит.

Глава пятая

Когда Босх вернулся с обеда, в помещении отдела нераскрытых преступлений уже вовсю кипела работа. Черная коробка стояла на столе, где он ее и оставил, а за вторым столом в одной с ним кабинке расположился его напарник, бегло стучавший по клавишам компьютера.

– Как жизнь, Гарри?

– Продолжается.

Босх сел на свое место, ожидая, что Чу заговорит о его дне рождения, но тот ничего не сказал. Мебель в их кабинке была расставлена так, что они работали, сидя спиной друг к другу. В старом здании «Паркер-центра», где фактически прошла вся профессиональная жизнь Босха, напарникам приходилось сидеть лицом к лицу. Новая организация пришлась ему по душе, хотя бы иногда создавая иллюзию уединения.

– Что в коробке? – донесся сзади голос Чу.

– Уличные карточки на «Роллинг-Сикстиз». Приходится цепляться за любую соломинку и надеяться на везение.

– Тогда удачи тебе.

Будучи напарниками, они занимались одними и теми же делами, но поначалу распределяли их между собой, объединяя усилия, только когда приходило время решительных действий вроде обысков и допросов подозреваемых. На аресты тоже никто не выезжал один. Подобным образом каждый брал на себя примерно равную долю работ, а по понедельникам за чашкой кофе они делились информацией о расследуемых делах. Но о результатах посещения Сан-Квентина Босх проинформировал Чу сразу по возвращении из Сан-Франциско.

Босх снова открыл коробку и со вздохом уставился на толстые пачки карточек уличных допросов. Если тщательно их просматривать, на это уйдет не только остаток дня, но и весь вечер. При необходимости Босх был готов к такой работе, но сказывался нетерпеливый характер. Он вытащил первую связку, размерами напоминавшую небольшой кирпич, бегло изучил ее и убедился, что карточки располагались в хронологическом порядке за все четыре года, обозначенные на коробке. И он посчитал логичным сосредоточить поначалу внимание на документах, датированных годом убийства Аннеке Йесперсен. Отложив в сторону карточки за 1992 год, Босх принялся за чтение.

На усвоение основной информации каждого протокола у него уходило не более десяти секунд. Имена, клички, адреса, номера водительских прав и прочие детали. Но патрульный часто заносил сюда же имена других персонажей, попадавших в поле зрения, только потому, что те сопровождали подозреваемого во время уличного допроса. Поэтому некоторые имена встретились Босху не один раз – то в качестве самого допрашиваемого, то как попутчики оного.

Если место проведения допроса или домашний адрес подозреваемого вызывали у Босха интерес, он сверялся с атласом городских улиц, где прежде отметил точки вероятных убийств, совершенных с помощью «Беретты-92». Прежде всего он искал адреса, наиболее близкие к местам преступлений. Их он выделил несколько, но связь оказалась в большинстве случаев слишком очевидной. Два убийства были совершены на перекрестках, где почти постоянно шла оживленная розничная торговля наркотиками. Понятно, что патрульные и офицеры отдела УБ часто проводили свои уличные допросы именно в таких местах.