Московские слова, словечки и крылатые выражения - Владимир Муравьев

Митькой звали

Во фразеологическом словаре Э. А. Вартаньяна «В честь и по поводу» (М., 1987) об этом выражении сказано: «Фразеологизм, передающий понятие: „исчез безвозвратно“. Но в отличие от родственных ему народных выражений — поминай как звали; и след простыл; только его и видели; и был таков — употребляется только по отношению к человеку». Далее автор задается вопросом: «Кто есть Митька? Каков источник этой поговорки?» — и сам себе отвечает: «Вряд ли исследователи готовы сегодня ответить на эти вопросы». Отмечая, что фразеологизм встречается в дореволюционной и советской литературе, он приводит пример из повести Б. Горбатова 1930-х годов «Мое поколение»: «И очень просто: деньги возьмут, а уполномоченный и был таков: Митькой звали…»

Ход рассуждений Э. А. Вартаньяна правилен, но он упустил очень важный дополнительный смысл, заложенный в этом фразеологизме: персонаж-то исчез, но в памяти осталось его имя — Митька. Кроме того, в подтексте ясно просматривается еще одна мысль: «Кто его знает, кто он такой, но все звали его Митькой».

Приняв во внимание все оттенки смысла фразеологизма, можно предположить с большой долей вероятности, к какому историческому лицу он относится.

После смерти Ивана Грозного и восшествия на престол его сына Федора Иоанновича последняя — седьмая — жена Грозного Мария Нагая с двухлетним сыном царевичем Дмитрием была выслана в Углич. Все знали, что царь Федор выслал их по настоянию Бориса Годунова — своего шурина и фактического правителя государства.

15 мая 1591 года царевич Дмитрий погиб в Угличе при странных и до настоящего времени до конца не проясненных обстоятельствах. По одной версии, мальчик, играя ножичком «в тычку», упал в припадке эпилепсии горлом на нож и тем нанес себе смертельную рану. По другой версии, его убили сын его воспитательницы-мамки Осип Волохов, дьяк Михайло Битяговский и племянник Битяговского Никита Качалов, приставленные Борисом Годуновым для наблюдения за вдовствующей царицей.

Пять дней спустя после гибели царевича из Москвы прибыла комиссия, состоявшая из митрополита Сарского и Подонского Геласия и высших государственных чиновников — боярина Василия Шуйского, окольничего Андрея Клешнина и дьяка Елизария Вылузгина. При произведенном комиссией следствии обнаружились свидетели как первой, так и второй версий. Однако следователи пришли к однозначному выводу, утвержденному затем патриархом: «Царевичу Дмитрию смерть учинилась Божьим судом», то есть что произошло не убийство, а несчастный случай. Об этом было объявлено народу. Но толки о том, что царевича убили по приказу Бориса Годунова, в народе не прекращались.

Вскоре царицу Марию Нагую насильно постригли в монахини и отправили в дальний северный монастырь. Она получила монашеское имя Марфа. Ее родственники также понесли различные наказания.

С годами это происшествие стало забываться, затерялась и могила царевича Дмитрия, так как Нагие не успели поставить на ней памятник.

В 1598 году умер царь Федор Иоаннович, с ним пресеклась династия московских царей-рюриковичей, то есть потомков первого легендарного русского князя Рюрика. Царем был избран Борис Годунов, и тогда вновь начались разговоры о царевиче Дмитрии.

Но теперь говорили не о коварном убийстве царевича нынешним царем, а о том, что в Угличе был убит не царевич, но какой-то другой мальчик, а настоящий царевич Дмитрий спасся и что он ныне жив.

В 1601 году в Польше объявился молодой человек примерно такого же, как погибший царевич, возраста, который утверждал, что он — сын царя Ивана Грозного — Дмитрий. Королю и польским вельможам он рассказал, что, когда был еще младенцем, некий приближенный царя Ивана Грозного (некоторые источники называют имя боярина Бельского, которого Иван Грозный на смертном одре назначил опекуном малолетнего сына), предвидя, что в борьбе за престол обязательно найдутся претенденты, которые постараются убить царевича, подменил его другим ребенком, а Дмитрия воспитывал втайне, в одной верной дворянской семье. Когда же воспитатель состарился и дни его близились к концу, он открыл юноше тайну его происхождения и посоветовал для собственной безопасности стать монахом, что Дмитрий и сделал. В монашеском обличье царевич обошел всю Россию. Но один монах кремлевского Чудова монастыря опознал его, и тогда Дмитрий был вынужден бежать за границу. Дмитрий попросил у польского короля помощи деньгами и войском для того, чтобы вернуть законно принадлежащий ему российский престол.

При первом же известии о царевиче Дмитрии, полученном в Москве, правительство Бориса Годунова объявило его самозванцем, даже было названо его настоящее имя — Григорий Отрепьев, монах Чудова монастыря.

Осенью 1604 года царевич Дмитрий перешел русскую границу. Сопровождавшее его войско было невелико, но народ — крестьяне, холопы, дворяне, казаки, разоренные царствованием Ивана Грозного с его бесчеловечной опричниной, недовольные Борисом Годуновым, в царствование которого один мор следовал за другим, что многие считали карой за то, что на престоле сидит незаконный царь, — присоединялся к войску законного, как он полагал, наследника.

Сам Борис Годунов, хотя объявил его самозванцем, видимо, в глубине души вполне допускал, что на Москву идет настоящий царевич. Голландский купец Исаак Масса, живший в эти годы в Москве и хорошо осведомленный о дворцовой жизни, в своих записках рассказывает любопытный эпизод: Борис повелел привезти из северного монастыря бывшую царицу Марию Нагую — инокиню Марфу для допроса. Ее тайно провели в спальню Годунова, и он, рассказывает купец, «вместе со своею женою (дочерью Малюты Скуратова — главного палача в царствование Ивана Грозного. — В.М.) сурово допрашивал ее, как она полагает, жив ее сын или нет; сперва она отвечала, что не знает, тогда жена Бориса возразила: „Говори, блядь, то, что ты хорошо знаешь!“ — и ткнула ей горящею свечою в глаза, и выжгла бы их, когда бы царь не вступился, так жестокосерда была жена Бориса; после этого старая царица Марфа сказала, что сын ее еще жив, но что его тайно, без ее ведома, увезли из страны, о чем впоследствии она узнала о том от людей, которых уже нет в живых… Борис велел увести ее, заточить в другую пустынь и стеречь еще строже».

В то же время и в народе говорили: «Пусть на Москве проклинают какого-то Гришку Отрепьева, батюшке-царевичу от этого не станется: он не Отрепьев».

Чем ближе подходил Дмитрий к Москве, тем сильнее волновалась столица. Его тайные гонцы привозили послания, которые читались повсюду: «Божием произволением и Его крепкою десницею, покровенною нас от нашего изменника Бориса Годунова, хотящего нас злой смерти предати, и Бог милосердный злокозненного… помысла не восхоте исполнити, и меня, государя вашего прирожденного, Бог невидимою силою укрыл и много лет в судьбах своих сохранил. И аз, государь царь и великий князь Димитрий Иванович, ныне приспел в мужество, с Божиею помощию иду на престол прародителей наших…»

Борис Годунов умер 13 мая 1605 года, завещав престол сыну Федору. Федор процарствовал лишь две недели. 1 июня в Москве начались волнения горожан, подогреваемые боярами — противниками Бориса Годунова. Его вдова, сын и дочь были арестованы и водворены в темницу. 20 июня в Москву вступил Дмитрий.

Очевидец вступления Дмитрия в Москву Исаак Масса подробно описывает его: «Дмитрий весьма приблизился к Москве, но вступил в нее только, когда достоверно узнал, что вся страна признала его царем, и вступление свое он совершил 20 июня. И с ним было около восьми тысяч казаков и поляков, ехавших кругом него, и за ним следовало несметное войско, которое стало расходиться, как только он вступил в Москву; все улицы были полны народом так, что невозможно было протолкаться; все крыши были полны народом, также все стены и ворота, где он должен был проехать; и все были в лучших нарядах и, считая Дмитрия своим законным государем и ничего не зная другого (о нем), плакали от радости. И миновав третью стену и Москву-реку, и подъехав к Иерусалиму — так называется церковь на горе, неподалеку от Кремля (собор Василия Блаженного. — В.М.) — он остановился со всеми окружавшими и сопровождавшими его людьми и, сидя на лошади, снял с головы свою царскую шапку и тотчас ее надел опять и, окинув взором великолепные стены и город, и несказанное множество народа, запрудившее все улицы, он, как это было видно, горько заплакал и возблагодарил Бога за то, что Тот продлил его жизнь и сподобил увидеть город отца своего, Москву, и своих любезных подданных, которых он сердечно любил. Много других подобных речей (говорил Дмитрий), проливая горючие слезы, и многие плакали вместе с ним…»

Из монастыря привезли мать Дмитрия инокиню Марфу, по пути ей оказывали почести как вдовствующей царице. В подмосковном царском дворце — Тайнинском — произошла встреча матери и сына, и Марфа признала его. Признал в нем Дмитрия и боярин Василий Шуйский. И многие тогда поверили, что перед ними действительно сын царя Ивана Грозного.