Маска Ктулху - Август Дерлет

— Кто-то может быть здесь, но большая часть — на Кадате в Холодной Пустыне, на далеком плато Ленг; в общем, одни находятся в нашем земном измерении, другие — нет.

— А кто эти молодые люди?

— Первого зовут Эндрю Фелан, он помогал мне в Аркхеме. Второй — Абель Кин, он тоже помогал мне — в Инсмуте. Третий — это Клейборн Бойд, который выполнил одну очень необычную миссию в Перу.

— Значит, четвертым будет Нейланд Колум? — воскликнул я.

— Будем надеяться, что нет, — ответил профессор. — Если у нас все получится, то никому больше не придется скрываться от преследования подобным способом.

— Вы знали, что они здесь, — сказал я, — но откуда?

— Потому что сам когда-то был таким же, как они. Вот в таком ящике я пролежал двадцать лет. Я гораздо старше, чем вы думаете, мистер Колум — даже вместе с этими двадцатью годами, — сказал профессор и отвернулся. — Но хватит, мы пришли сюда не за этим. Я должен найти склеп, в котором не бывал еще ни разу.

Передав мне часть своей поклажи, которая начинала его тяготить, профессор двинулся дальше — вниз по узким ступенькам; и вновь мы ползком пробирались по извилистым коридорам, переходя с одного уровня на другой. Не знаю, насколько мы углубились в недра земли; я взглянул на часы — время перевалило далеко за полдень, однако я не чувствовал ни голода, ни жажды.

Глубоко внизу, в конце коридора, мы вновь увидели на стенах странные, нелепые рисунки. Скорее всего, они изображали жизнь Безымянного города в его далеком прошлом; все сцены происходили почему-то только при свете луны, отчего казались еще менее реальными. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что в них была отражена жизнь спрятанного под землей целого мира, где высились огромные скалы и цвели плодородные долины; мира, некогда существовавшего в глубине под залитым лунным светом Безымянным городом, который далее был изображен приходящим в упадок — рептилии на картинах умирали во множестве, а причудливо одетые жрецы проклинали воду и воздух. Один рисунок был особенно ужасен: на нем усевшиеся в кружок ящерообразные обитатели города разрывали на части человеческое тело. Интересно отметить, что здесь, в отличие от предыдущего зала, рисунки украшали лишь стены пещеры, в то время как ее пол и потолок были обычного серого цвета, что меня лишь порадовало.

Наконец мы подошли к массивной бронзовой двери, на которой было что-то написано по-арабски. Профессор перевел мне надпись: «Тот, кто ушел, вернется. Тот, кто увидел, ослеп. Тот, кто выдал тайну, замолчал. Здесь будет лежать он вечно, ни во тьме, ни при свете. Да не будет он потревожен». Профессор взглянул на меня; было видно, что он очень взволнован.

— Это может быть только Абдул Альхазред, — твердо сказал он. — Ибо это он пришел, увидел и выдал тайну.

— Его убили?

— Да, но сначала долго мучили, — спокойно ответил профессор Шрусбери. — Легенда гласит, что однажды среди бела дня его схватило какое-то невидимое чудовище и сожрало прямо на глазах у людей. Этот случай описал историк двенадцатого века Эбн Халликан; впрочем, я склонен считать, что все это было лишь иллюзией и что на самом деле Альхазред был доставлен сюда, чтобы понести наказание и принять смерть за то, что осмелился посягнуть на тайны Властителей Древности. Сейчас нам нужно войти внутрь.

Бронзовая дверь долго не поддавалась, но наконец общими усилиями нам удалось ее открыть. Я увидел маленькую пустую комнату, посреди которой стоял каменный саркофаг. Решительно подойдя к нему, профессор сдвинул крышку — и я увидел лишь обрывки ветхой материи, кости и прах.

— Это он? — спросил я.

Профессор кивнул.

— И мы пришли сюда вот за этим?

— Не только, мистер Колум. Наберитесь терпения. Сейчас узнаем, правильно ли мы поступили. Скажите, вы взяли с собой напиток?

— Да.

— Отпейте немного.

Я сделал глоток из флакона с золотистой жидкостью.

— А теперь устраивайтесь вот здесь и ведите себя тихо. Ему не понравится, что мы его потревожили.

Меня уже начал одолевать сон. По примеру профессора Шрусбери я лег рядом с саркофагом, вытянувшись на полу, и почти сразу увидел сон наподобие того, что снился мне в моей квартире в Сохо. И вновь я стал участником невероятных событий.

Я вижу, как профессор рассыпает вокруг саркофага голубой порошок и тут же его поджигает. Порошок вспыхивает ослепительным голубым светом, который освещает всю комнату; мне хорошо виден саркофаг, он освещен особенно ярко. Профессор чертит возле него какие-то каббалистические знаки и вновь обходит его по кругу. Затем достает из кармана документ, очень похожий на рукопись «Некрономикона», и ясным голосом начинает читать:

Тот, кто знает, где находится Р’льех;тот, кому ведомы тайны далекого Кадата;тот, кто хранит ключ Ктулху;именем пятиконечной звезды, знака Киш,именем Старших Богов,пусть он восстанет.

Это заклинание он произносит трижды, каждый раз что-то рисуя на полу. Затем ждет. И тут начинаются странные вещи. Со мной что-то происходит — из меня словно уходит жизненная сила; в то же время над саркофагом возникает какое-то движение — сначала едва заметное, затем все более ощутимое, и вот уже ветхое тряпье и кости поднимаются в воздух, начиная постепенно приобретать смутную форму; воздух мутнеет, словно в комнату заполз туман, но вот он рассеивается, и я вижу очертания нелепой человеческой фигуры; я не могу различить ни лица, ни тела, видны лишь расплывчатые тени; вместо глаз призрака я вижу черные дыры; сквозь лохмотья, которые некогда были одеждой, проступают контуры тощего тела.

Профессор Шрусбери обращается к тени.

— Абдул Альхазред, где Ктулху?

Призрак взмахивает рукавом и показывает на свой рот: у него нет языка, он не может говорить.

Профессор не отступает.

— В Р’льехе? — спрашивает он и, не получив ответа, произносит: «Пф’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах-нагл фхтагн», что, как я выяснил позднее, означает: «В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху видит сны и ждет».

На этот раз призрак кивает.

— Где находится Р’льех?

Призрак вновь показывает на свой рот.

— Начерти карту, — говорит профессор Шрусбери.

Призрак совершает движения, как будто что-то рисует на потолке. Поскольку чертить ему нечем, он не оставляет линий, а просто водит в воздухе рукой; профессор внимательно следит за его движениями и заносит рисунок на листок бумаги.

Так постепенно появляется чертеж; это географическая карта, но такая, какую смог нарисовать древний араб Альхазред, основываясь на своих представлениях о земной поверхности, а также на тех знаниях, что удалось ему собрать и изложить в своей книге «Аль Азиф».