Поединок. Выпуск 9 - Владимир Акимов

— Извиняюсь… вы что-нибудь путаете…

— Правда, нам удалось предупредить преступление в последнюю минуту.

— Негр жив?! И вы осмеливаетесь обвинять меня…

— Обвиняю вас и миссис Эсфирь Ребус, сестру известного Ребуса, главы шпионского агентства Ребус, которому североамериканские, канадские и аргентинские аграрии поручили добыть Хопкинсона живым или мертвым вместе с его замечательным открытием…

— Хотя бы и так! — Ливеровский выдернул из кармана револьвер, но и у Гусева тотчас же оказался в руке автоматический пистолет. Направив дуло в дуло — они глядели друг другу в глаза.

— Стрелять будете? — спросил Ливеровский.

— Обязательно.

— Ответом на это последует запрещение ввоза в Мигуэлла-де-ля-Перца вашего проклятого демпинга.

— Ваша республика не откажется от наших папирос из-за такой мелочи… Вы идеалист… Но, чтобы не создавать лишнего конфликта, считайте себя живым. Убирайте пушку.

Оба медленно опустили оружие, сунули в карманы. Ливеровский повысил голос:

— Покушение на негра — чистейшая провокация… Вы можете убедиться, — он премило проводит время с миссис Ребус… (Постучал в жалюзи)… Миссис Ребус, вы оба еще не спите? Алло?

Жалюзи отодвинулись, и в окно высунулся по пояс, облокотился о подоконник Парфенов, — вместо парусиновой блузы на нем был военный френч со снаряжением.

— Ай-ай-ай, — сказал он Ливеровскому, — ну, и заграничные гости… Ай-ай-ай… Когда перестанете гадить?

— Кто он такой? — закричал Ливеровский. Гусев сказал:

— Начальник речной охраны Средневолжского края и мой начальник.

— Ай-ай-ай, — Парфенов качал головой, — напрасно только людей подводите, господин вицеконсул… Все равно мы ваши карты раскроем, воровать вам не дадим… Зря деньги кидаете, получаете конфуз. Торговали бы честно…

— Где миссис Ребус?

— Временно в моей каюте. Уворованные вами рукопись и копия оказались у дамочки под подушкой. Неудобно. А Хопкинсона вы, сукины дети, чуть не угробили. Так нанюхался хлороформу: слышите — мычит в капитанской каюте.

Рысью мимо пробежал капитан. К пароходу подчаливал катер речной охраны. Парфенов исчез в окошке. Палуба осветилась.

— Сдались? — спросил Гусев.

Ливеровский бешено топнул желтым башмаком. Парфенов вышел на палубу, нагнулся вниз к катеру:

— Ну что? Выловили всех троих? А? Давайте их наверх.

Зыбкой походочкой появилась Шура, прижимала руки к груди, хрустела пальцами… Робко ныряла головой то в сторону Гусева, то Парфенова.

Парфенов ей:

— Ай-ай-ай… Вот и верно, что глупость — хуже воровства.

— Знаете, уж чего-чего, — Шура сразу осмелела, — а я до того за советскую власть… И надо же… (На Ливеровского)… Этот серый альфонс меня попутал…

По трапу поднялись Хренов, Бахвалов и профессор. С них ручьями текла вода. Сзади — охрана. Шура всплеснула руками, кинулась к профессору:

— Валька, на кого ты похож!

Профессор поднял палец:

— Я вас не знаю, гражданка Шура… (И Парфенову:) Я потерял данное мне на хранение счастье целого народа. Судите меня…

— Нашли, успокойся, товарищ, — сказал Парфенов… В эту минуту, как зверь из клетки, от стола к борту пролетел Ливеровский и в упор стал стрелять в Хренова и Бахвалова. Но курок револьвера только щелкал осечками. Гусев спокойно:

— Брось, вицеконсул, патроны же я вынул из твоей пушки.

СЕРГЕЙ КОЛБАСЬЕВ

БОЛЬШОЙ КОРАБЛЬ

1

«Любезная сестра, при сем препровождаю некоторое количество воблы, два фунта паюсной икры, полпуда ржаной муки и фунт настоящего калмыцкого чаю (верблюжья моча на кирпичах), общим счетом около 28,175 малых калорий. Питайся и толстей!

На прошлой неделе погиб длинный Белкин, с которым я познакомил тебя в Котке и которого звали Полковником или Коровой Бейлиса. Еще погибли Васька Головачев и пресловутый Туман. Прочие целы, живут здорово и чувствуют себя отлично. Я, например, на полный ход наслаждаюсь своим земным бытием, и для совершенного счастья мне не хватает только кальсон. С первой оказией вышли три пары, оставшиеся в верхнем ящике комода.

Обращаю твое особое внимание на подателя сего, Леонтия Демина двадцати трех лет. Это не военмор, а подлинный джокер, способный заменить любую карту в колоде, но судьба его тем не менее печальна.

Знаешь ты, что такое джокерное мучение? Помнишь ли, какие чувства бушуют в груди, когда обязательную игру нужно разрешить тройкой, а у тебя на руках бестолочь с джокером, из которого ничего не получается?

Демин — гальванер и дальномерщик, но приборов управления огнем на наших посудинах не водится, а дистанцию при стрельбе мы меряем большим пальцем. Не найдя применения по специальности, он попросился мотористом на мой парадный командирский катер полированного гнилого дерева и великолепно справлялся, пока чертова посудина не затонула без всякого предупреждения на самой середине Волги. (Рулевой погиб, а мы с Деминым выплыли, потеряв ботинки.)

Тогда я назначил его коком. Он сразу проявил врожденные кулинарные способности, но на следующий день выяснилось, что ему не из чего готовить.

Он пришел ко мне совершенно расстроенный. Он хотел воспользоваться: свободным временем, чтобы пополнить свое образование, но вся присланная нам политическая литература почему-то состояла из ста экземпляров стишков Василия Князева.

При джокерном мучении выход только один: издать горестный вздох и бросить карты. Поэтому, а также по его личной просьбе я с горестным вздохом откомандировал Демина в Балтику, где под твоим руководством…»

Чтение внезапно было прервано глухим ударом и звоном стекол. Опустив письмо, Ирина Сейберт взглянула в окно.

— Как вы думаете, он скоро кончит рваться?

Но Демин думал о другом. От неожиданности он вздрогнул и выронил фуражку. Наклонился, чтобы ее поднять, чуть не опрокинул стул и выпрямился настолько смущенным, что отвечать не мог.

Ирина улыбнулась. Улыбаясь, она совсем так же морщила нос, как ее брат, командир «Розы Люксембург». Это сразу успокоило Демина.

— Форт Петр, — сказал он. — У них рвутся мины.

— Знаю, — кивнула головой Ирина и задумалась. Перед ней с фуражкой в руках стоял исключительно хороший парень. Светлоглазый, светловолосый и без всякого клешного шика. Кем он мог быть до службы?

— Вы знаете, что такое джокерное мучение? — вдруг спросила она.

— Никак нет, — ответил он, густо краснея.