Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники - Николай Губернаторов

10 июля Сегодня шлялся целый день по двору Мы стоим в паньском имении между деревень Хроброго и Чаруково здесь эвакувированных много и все девчата но какие то в них рожи не обыкновенные кислые поеные с обязаной улыбкой На каждый вопрос только и слышиш «так, так» А сегодня иду в наряд Погода хорошая

11 июля Сегодня читали указ о браке перемещеных славян порядок как нужно сношатся А вечером мы выехали на передовую

12 июля Сегодня я был на передовой но потом меня командировали вверх и предложыли мне одну должность от которой я ели отказался Но не знаю новерно мне еще будет за это трепка А отуда я ушол пешком а итти надо 40 км. Но все же под вечер я прышол к своим мокрый всю дорогу дождь мочил костыли болять С часок отдохнул и ушол на передний край на н.п. Куда прибыл темнело и начал за фрицами наблюдать Только холодно замерз. Целую ноч идет артминометная перестрелка»

— Майор Косульников приказал мне в этот день доставить в штаб корпуса пакет. В штабе пакет вскрыли при мне и говорят: «Будешь назначен командиром комендантского взвода». Ах, вот в чем дело. Начштаба, значит, решил действовать таким методом. Нет, не избавиться от меня хотел. Наоборот, Косульников ко мне относился очень хорошо. И я понимал, что это — самое большее, что он мог сделать для меня. Конечно, я снова отказался. Но здесь уже никто не уговаривал. На такую должность желающих было много. Косульников и день, когда послать меня в штаб корпуса, выбрал неслучайный. В этот день наш полк менял место дислокации, о чем он меня намеренно не предупредил. Полк потом нашел по следу наших машин.

Сандомирский плацдарм

«13 июля Сегодня с утра началось наше наступление Сперва сделали хорошую артподготовку потом пошли танкы и пехота С хода сразу овладели передним краем так стремительно что немцы не поспели удрать и их забрали в плен Его артилерия иногда огрызалась но наша им дыхать не давала так начали трамбовать что через 5 м. от них ни одного выстрела не было Мы начали за ним по пятам гнатся но впереди нас еще Буг который очевидно немцы укрепили Погода пасмурная»

— Когда мы шли в прорыв, вслед за танками снималась противотанковая артиллерия, чтобы в случае контратаки немецких танков поддержать свои. А за артиллерией начинали двигаться минометчики. Наш полк, как правило, придавался какой-то танковой бригаде. В своих порядках первыми обычно выходили мы, разведчики, за нами — связисты.

«14 июля Сегодня идет тяжелый танковый бой воздушный Перемалывая немецкую силу с ожесточенными боями мы движемся вперед

15 июля Сегодня немцев обратно потеснили он бросается в контр атаку что стоит ему больших потерь вот уже двое суток стоит невыносимый грохот не хуже чем под Белгородом А Илы наши все трамбуют его Погода хорошая»

— Это были бои под Сокалем. Они очень походили на бои на Курской дуге, под Белгородом. Тогда наши танкисты утрамбовали пахотные поля, чтобы на них могли садиться «илы». В тех боях «илы» на свои аэродромы не возвращались, их заправляли прямо на поле. С этих утрамбованных полей каждый самолет летал на штурмовку до тех пор, пока его не собьют.

Обычный бой начинался так. Ночью — артподготовка часов пять. Рано утром, как правило на рассвете, идут танки и пехота. Артиллерийский огонь в это время переносится с первой линии немецкой обороны на вторую, потом еще дальше и часа через два прекращается. А в белгородских боях и здесь, под Сокалем, артиллерия, кажется, вообще не прекращала огня. Кошмарный грохот стоял с ночи до ночи.

«15–16 июля за два дня упорных боев прорвали вторую линию укрепления и заняли город Горохув и много других населенных пунтов которых я не знаю Немец бежыт Мы гоним по пятам

17 июля Сегодня продолжаем двигатся в перед и занят город которого я забыл названия и много населенных пунтов Дождь сильный вдет Мы все время не высыхаем

18 июля Гонимся за фрицем который убегает во все лопаткы стараясь аторваться от нас и задержать нас на Буге Заняли много населенных пунтов а сейчас записываю свой дневник у деревни Комаров погода хорошая

19 июля Сегодня мы вплотную подошли к Бугу Отсюда я ходил в разведку откуда вернулся целым и сейчас же форсировали Буг северо-западнее города Сокаль Фрицы оказывали упорное сопротивление где их попало много в плен Здесь меня покарябало разорвался возле меня снаряд ободрал правую ногу и плечо друга моего сильно ранило Я ему оказал помощ и отправил в санчасть Да! Я сейчас за границей мы сегодня перешли которая проходила по Бугу Здесь настоящая Польша Погода скверная дождь»

— Произошло это по нашей же беспечности. Мы оказались на гороховом поле. Лежим плашмя в горохе и с удовольствием едим его. А на краю поля был колодец с журавлем. Некоторые подползали к колодцу, чтобы напиться. Немцы наверняка видели, что журавль кланяется, и стали бить по нему. Слышу «жииувуу…», и бац рядом со мной. Тот, кто был справа, страшно закричал — ему ногу оторвало. А поскольку и мне ногу сильно припекло, я посчитал, что тоже оторвало. Потрогал, есть нога, только полная штанина крови. Зажал раненую ногу одной рукой, другой солдата этого подхватил и потащил подальше от этого гиблого места. Потому что знаю: сейчас немец начнет сюда беглым бить. Потом из моей разодранной штанины вывалился горячий осколок, который только кожу снес.

«20 июля Сегодня мы успешно продвигались вперед и заняли много населенных пунтов из которых я один запомнил Винники Населения нас встречав с радостю с цветами очень рады нам и помогают чем могут 2 раза за день подвергались бомбежке часа по два кружились над головами но к исходу дня наши соколы появились и мы без препятствий двинулис вперед»

— По стилю дневниковые записи во многих местах очень похожи на газетный текст. Видимо, приходилось писать во фронтовые газеты?

— Нет, в газеты не писал и читал их редко. До нас доходила в основном только корпусная газета. Ее практически никто не читал, потому что почти все, о чем в ней писалось, нам было уже известно. Однако газета шла нарасхват — на раскурку брали.

— Какая же другая информация опережала газетную?

— От наших радистов. Они сегодня рассказывали нам все, о чем только через несколько дней напишут газеты. К тому же на каждом танке стояла рация. Правда, включать ее разрешалось только во время боя. Но, по нашему мнению, все инструкции касались только командиров, а для солдата не было такого запрета, который бы он выполнял.