Звездоплаватели - Георгий Мартынов

"Вот где подлинное мастерство! - подумал Мельников. - Далеко мне до Белопольского".

Он не завидовал командиру "СССР-КС3", а восхищался им, почти как самим Камовым. Настоящие люди! У них есть чему поучиться!

Вспыхнула зеленая лампочка. Открылась внутренняя дверь…

Наконец-то дома!..

Их встретил один только Коржевский. Мельников догадался, что встречать больше некому. Белопольский, разумеется, неотлучно на пульте. 3айцев там же. Топорков у рации. На борту звездолета осталось всего четыре человека.

Биолог ничем не выразил удивления при виде Мельникова. Только чуть заметная бледность показала его волнение. Он помог им раздеться.

– Вы живы! - сказал он, обняв освобожденного от доспехов Мельникова. - Надеюсь, что оба? Очень хорошо!

– Константин Евгеньевич на пульте?

– Да, он там уже десять часов. Мы догнали вас три часа тому назад. Было очень трудно приблизиться к вам.

– Представляю! - сказал Мельников.

Он находился в непривычном для себя состоянии растерянности и даже не заметил, что оттолкнулся ногой не от стены, как это следовало сделать, а от Коржевского. Биолог отлетел к двери выходной камеры, но Мельников и этого не видел. Он спешил к Белопольскому.

Вот и круглая дверь рубки управления. Не думал он попасть сюда так скоро! Над дверью зеленая лампочка - войти можно.

И, едва успев "переплыть" порог, Мельников оказался в крепких объятиях. Очевидно, Белопольский ждал его у самой двери.

Но он ли это? Что случилось? Почему лицо учителя и друга так исхудало? Почему прибавилось столько морщин? Неужели он управляет звездолетом будучи болен? И слезы, открыто текущие по щекам, так странно, так необычайно видеть на суровом лице…

– Что с вами, Константин Евгеньевич?

– Борис, прости меня! - сказал Белопольский. - Прости за все муки, которые я причинил тебе и Геннадию.

– Я не понимаю вас, Константин Евгеньевич. За что простить? Наоборот, я должен благодарить вас. Вы пришли к нам на помощь как раз тогда, когда это было нужно.

Привычным усилием воли Белопольский успокоился.

– Поймешь, когда узнаешь все, - сказал он - Рассказывай! А где же Второв?

– Он остался. Пустолазный костюм Пайчадзе для него не пригоден. Но все равно, я не позволил бы ему покинуть звездолет.

– Да, верно. Я упустил из виду, что Второв гораздо крупнее Пайчадзе.

Не веря ушам, Мельников вопросительно посмотрел на Зайцева, который у пульта ожидал своей очереди обнять спасенного товарища.

"Упустил из виду… Кто?.. Константин Евгеньевич?! Что у них стряслось?" - с тревогой подумал Мельников.

Зайцев приложил палец к губам.

– Разрешите поздороваться с Константином Васильевичем.

– Ну разумеется. Извини!

"Положительно он не тот. Но что же все-таки случилось?"

Ему хотелось спросить Зайцева, но он хорошо знал, как тонок слух Белопольского. Нельзя спрашивать даже шепотом. Предупреждающий знак инженера был достаточно ясен.

– У вас совсем неизнуренный вид, - сказал Зайцев, - это очень странно.

– Сейчас я вам все расскажу. Есть у нас время, Константин Евгеньевич?

– Сколько угодно. Но как там Второв?

– Он так же, как и я, в превосходном состоянии. Пока я здесь, он покажет Пайчадзе и Андрееву наш "фаэтонец". Тем более, что только он один и может это сделать.

Казалось, Белопольский не обратил никакого внимания на эти слова, которые должны были удивить его. Он что-то обдумывал, сдвинув брови и пристально глядя на экран, где отчетливо виднелся центр фаэтонского звездолета и возле него крохотная фигурка Князева.

– Ваш корабль маневрирует самостоятельно?

– Только при встрече с крупным телом. Например, с метеоритами.

– Как раз этого я и опасаюсь, - сказал Белопольский. - Константин Васильевич, - обернулся он к Зайцеву, - соединитесь с радиорубкой. Надо сказать Князеву, чтобы он не выпускал из рук троса. Пусть держится крепко. Внезапный поворот возможен в любую минуту.

– Не лучше ли Саше вернуться сюда. У "фаэтонца" ему нечего делать, - сказал Мельников.

– Да? Тебе лучше знать. Пусть возвращается.

Зайцев включил внутренний экран. Появилось лицо Топоркова. Он приветствовал Мельникова улыбкой. Зайцев передал ему распоряжение Белопольского.

В рубку управления вошли Романов и Коржевский.

Со смутной тревогой пять человек наблюдали за Князевым, который, как им казалось, очень медленно приближался.

А что если именно сейчас навстречу двум звездолетам мчится крупный метеорит? Что если "фаэтонец", почуяв его близость, начнет поворот? С ним вместе повернет и "СССР-КС3". Одинокий человек, ничем не связанный с кораблями, останется на месте, вернее сказать, будет продолжать двигаться по прежнему направлению и мгновенно затеряется в просторах мира. Найти его… совершенно безнадежно.

Следя за товарищем, Мельников подумал, что "прежний" Белопольский учел бы такую возможность с самого начала. Как можно было Пайчадзе, Андрееву, Романову и Князеву отправиться к "фаэтонцу", не будучи прикрепленными к "СССР-КСЗ" хотя бы веревкой? Правда, они не знали, что "фаэтонец" умеет маневрировать самостоятельно, но все же…

И вдруг Мельников вспомнил, что сам поступил таким же образом. А он знал, знал по опыту… Краска стыда залила его лицо. Упрекать других в том, в чем и сам виноват! Хорошо, что он ничего не сказал вслух.

– Оба корабля летят со скоростью тридцати двух километров в секунду. Точнее - тридцать два и сорок одна сотая…

Прежний Белопольский! Лаконичный, точный!

"Что с ним?"

И впервые мелькнула догадка: "Не из-за нас ли? Не наша ли мнимая гибель всему причиной?"

– Если они повернут, человек будет отброшен с большой силой. Простой веревкой здесь не обойдешься. Как жаль, что мы не знали раньше особенностей "фаэтонца". Мы сильно рисковали.

– Радиолокатор не видит ничего опасного впереди, - успокоительно сказал Зайцев.

– Опасность может возникнуть мгновенно. Кто знает, на какую дистанцию реагируют автоматы фаэтонцев.

Но вот Князев приблизился к выходной камере. Еще минута - и зеленая лампочка на пульте показала, что наружная дверь закрылась за ним.

– Теперь рассказывай, и как можно подробнее, - сказал Белопольский обычным спокойным голосом.

– Подождем Князева.

– Тогда мы сами тебе расскажем.

– Почему же вы решили еще раз пуститься в погоню за нами? - спросил Мельников, когда Зайцев закончил короткий, но подробный рассказ обо всем, что случилось после внезапного отлета с Венеры.

Ни единым словом инженер не коснулся того состояния, в котором находился Белопольский, но Мельников догадался сам. Бросалось в глаза явное противоречие в рассказе. Выходило, что узнав с Земли о "фаэтонце", "СССР-КС3" повернул обратно не сразу, а через два дня. Этого не могло быть. Никакими соображениями нельзя было оправдать подобное промедление в таких обстоятельствах.

Все было ясно. Странности, которые он заметил у Белопольского, подтверждали догадку.

Мельников посмотрел на Константина Евгеньевича и встретил непривычно смущенный и даже робкий взгляд. И чувство любви к этому человеку, так много пережившему из-за него, с щемящей жалостью волной хлынуло в сердце. Захотелось сейчас же, сию минуту обнять учителя, расцеловать морщинистое лицо…

– За вами, - ответил Зайцев, - непрерывно наблюдали с Земли. Когда выяснилось, что "фаэтонец" день за днем не меняет направления и скорости полета, Камов предложил сделать последнюю попытку приблизиться к нему. На этот раз удалось. Почему вы так часто поворачивали?

– Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Мельников, - говорит народная мудрость. Если бы "СССР-КС3" сразу догнал нас, мы могли бы действительно бросить корабль фаэтонцев на произвол судьбы. Наука понесла бы большой ущерб. Ведь мы не знали тогда, что кольцевым кораблем можно управлять. Все к лучшему.

Белопольский опустил голову. Он понял, что этими словами Мельников отвечает на просьбу о прощении, высказанную сразу при встрече.

– Теперь мы ждем вашего рассказа, - сказал Зайцев.

Он включил экран, чтобы Топорков, находившийся в радиорубке, также мог слышать.

– Говорите!

И очень часто то один, то другой из членов экипажа "СССР-КС3" невольно бросал взгляды на экран, словно вид корабля фаэтонцев самим фактом своего близкого соседства доказывал реальность того, что они слышали.

Все, что говорил Мельников, было правдой, такой же несомненной, как несомненно было присутствие самого Мельникова в рубке управления, правдой о пребывании двух людей в мире отдаленного будущего, правдой, чудовищно неправдоподобной, которую любой трезвый человек счел бы сплошной фантазией.

Он говорил о питании воздухом, об управлении мыслью, о металле, превращающемся в пустоту, о неведомых аппаратах, которые по "своей воле" управляют сном и бодрствованием человека, о самостоятельном маневрировании звездолета, автоматы которого заботливо охраняют его в пустоте пространства. Он рассказывал им о стенах, которые по желанию становятся прозрачными и теряют эту прозрачность, о "стеклянных" мостиках, висящих без опоры, о пульте управления, в глубине разноцветных граней которого горят загадочные огоньки, становящиеся неподвижными, когда в кресло садится пилот, точно они видят его и готовы выполнить его волю.