Лондон: биография - Питер Акройд

Переулки, отходящие от Друри-лейн, славились царившей в них нищетой. Улица Саммер-гарденз зимой являла собой картину заброшенности, канавы по ее краям были полны замерзшей грязи. Здесь жило много торговцев фруктами, и узкая дорога была усыпана бумажными апельсинными обертками с их тачек. Чарлз Бут пишет: «На улице валяется дохлая собака, поблизости две дохлые кошки, сцепившиеся так, словно они задрали одна другую. Все три уплощены множеством переехавших их колес, и мороз сделал их, как и все прочее здесь, твердыми и безвредными». По мостовой, кроме того, в большом количестве были рассыпаны объедки и хлебные крошки, что, по словам Бута, является в Лондоне «вернейшим признаком крайней бедности».

Печальной известностью пользовалась и омрачаемая соседством тюрьмы улица Уайткросс-стрит (ранее — Уайткросс-плейс). «Говорят, Господь все сотворил, но мне что-то не верится. Уайткросс-плейс — не его работа». А если не его, то чья? Кто был «создателем грязных улочек и тлетворных переулков»? О Клиффордс-инн на Чансери-лейн, где издавна царили юридическое крючкотворство и волокита, Уолфорд пишет: «Это крохотное местечко породило, думаю, больше горя, чем любое из многолюднейших графств Англии». От старинных помещений здесь ныне остались только ворота и проход. В древнем прямоугольнике был построен дом со сдаваемыми внаймы квартирами, и в 1913 году Вирджиния и Леонард Вулфы отметили, что здесь «невероятные сквозняки и грязь… и всю ночь идет неторопливый нежный дождик из сажи, так что если ты сидишь и пишешь у открытого окна, ты не успеваешь кончить страницу, как сажа покрывает ее тонким налетом».

Окрестности церкви Олд-Сент-Панкрас и кладбища при ней много веков были зоной запустения. В XVI веке Джон Норден предостерегал: «Здесь не следует ходить в позднее время»; ныне, в начале XXI века, участок опоясан железнодорожными арками, под которыми расположились маленькие гаражи и авторемонтные предприятия. Немалую долю его составляют пустыри. Улица Суэйнз-лейн, идущая под уклон от стен Хайгейтского кладбища к большому холму на Хемпстед-Хите, который носит название Парламент-хилл, считается несчастливой. Местная печать и местные историки исследовали улицу и ее окрестности в этом плане, но без большого успеха, если не считать сообщений о необъяснимых (или, точнее, необъясненных) «явлениях»: «В подворотне в конце Суэйнз-лейн я увидел фигуру, похожую на призрак». В течение недель после того, как в феврале 1970 года эти сведения были опубликованы в «Хемпстед энд Хайгейт экспресс», своими страхами принялись делиться другие местные жители: «Около года назад мы с моей невестой увидели чрезвычайно странное существо. Оно просто-напросто плыло по воздуху через дорогу. Я рад был узнать, что его заметили не одни мы… насколько я знаю, призрак всегда имеет вид бледной фигуры и является вот уже несколько лет… высокий мужчина в шляпе, пересекающий Суэйнз-лейн… Вдруг боковым взором я уловил какое-то движение… приближалось к нам, выходя из ворот, и мы со всех ног бросились бежать по Суэйнз-лейн… Со мной тоже случилось странное происшествие у нижнего конца Суэйнз-лейн… Мой совет — темным вечером по возможности избегать Суэйнз-лейн».

Есть, однако, места, излучающие мир и заботу. Старая больница для найденышей на Корам-филдс давно снесена, но на краю ее былой территории сейчас находится детская больница на Грейт-Ормонд-стрит. На короткой и узкой Уэйкли-стрит, соединяющей Госуэлл-роуд и Сити-роуд, по одну сторону расположен центральный офис Национального бюро по делам детей, по другую — помещение Национальной лиги защиты собак.

Переключаясь на другую обнадеживающую тему, хочется отметить, что кукольные балаганчики десятилетиями располагались на одних и тех же местах, которые в совокупности образуют своего рода волшебное кольцо вокруг лондонского центра: Холборн-бридж, Линкольнс-инн-филдс, Ковент-гарден, Чаринг-кросс, Солсбери-чейндж и Флит-бридж.

На этой же окружности расположен и Фаунтин-корт (Фонтанный дворик), составляющий часть Темпла. Здесь триста лет бил маленький фонтанчик, увековеченный такими разными авторами, как Диккенс и Верлен; кротость и покой этого уголка оценили многие поколения. Фонтан и его резервуар были сначала по квадрату обнесены деревянным заборчиком, позднее окружены кольцевыми железными перилами, а теперь не огорожены вовсе; в квадрате ли, в круге ли, открытый ли со всех сторон, фонтан неизменно действует, создавая богатую, будящую чувства атмосферу. Один лондонец впервые пришел сюда школьником и, еще не зная истории дворика и не понимая рождаемых им ассоциаций, мгновенно почувствовал на себе его чары. Мирно и тихо, как вода маленького фонтанчика, перед ним словно бы струились бесчисленные добрые дела и ласковые слова. На этих страницах он наконец имеет возможность признать долг.

Если долговечность способна творить гармонию и милосердие, то церковь Сент-Брайд, стоящая в двух шагах от Фонтанного дворика, вправе рассчитывать на счастливую судьбу. На ее территории были обнаружены останки доисторического святилища, древнеримского храма и деревянной саксонской церкви. На одном и том же месте тысячи лет возносились хвалы различным формам божественного начала. Лондон не только проклят, но и благословен.

Глава 54

Знание — сила

Была здесь и другая возможность проложить путь к небесам. Стремление горожан к знаниям всегда было одной из определяющих местных характеристик, пусть оно и принимало порой не совсем обычные формы.

В годы правления Эдуарда III был взят под стражу человек, «творивший нечто с головою мертвеца. Представ перед судом Королевской скамьи, он отрекся от своих занятий, после чего у него забрали его причиндалы, доставили в Тотхилл и сожгли у него на глазах». При Ричарде I некий Рольф Уигтофт, капеллан под началом у архиепископа Йоркского, «изготовил пояс и кольцо, хитроумно отравленные, коими намеревался погубить Саймона [настоятеля Йоркского собора] и прочих, но его посыльный был перехвачен, и пояс с кольцом сожгли на этом месте перед всем народом». «Этим местом» был опять-таки Тотхилл, где в древности, как считается, исполняли свои ритуалы друиды; несомненно, то была традиция — уничтожать приспособления колдунов и алхимиков именно там, где дух магии ощущался сильнее всего.

Но магию в Лондоне невозможно отделить от иных интеллектуальных усилий и от технического изобретательства. Например, доктор Ди, великий маг из Мортлейка, живший во времена Елизаветы I, был не только алхимиком, но и инженером и географом. В 1312 году в Лондон, влекомый научной славой этого города, приехал Раймунд Луллий; он занимался алхимией в Вестминстерском аббатстве и в Тауэре. В конце XV века ради общения с великими богословами и философами того времени в город прибыл маг Корнелий Агриппа; особенно тесно он подружился с Джоном Колетом, настоятелем собора Св. Павла и основателем соборной школы, который заинтересовался магией во время поездки в Италию. Алхимик Хью Дрейпер за колдовство и магию был посажен в Соляную башню Тауэра; на стене камеры он начертал большой гороскоп и, датировав его 30 мая 1561 года, добавил, что «сотворил сию сферу» собственноручно.

Случайно или нет, многие астрологи селились в Ламбете. Может быть, их привлекало само название. Бет-эль по-древнееврейски означает «дом Божий», и на эту трактовку наложилась другая, связанная с представлением об Агнце Божьем[112]. В южном Ламбете в доме Джона Традесканта жил Илайес Ашмол, убедивший Джона Обри в мощи астрологии. О погребении Саймона Формена, великого мага елизаветинских времен, сообщается именно в ламбетских церковных книгах. Луллий утверждал, что Формен сделал в книге, найденной впоследствии среди его вещей, такую запись: «Я заставил дьявола написать это своею рукой на Ламбет-филдс в 1569 году, в июне или июле, насколько мне теперь помнится». Современник Формена, капитан Бабб, жил на Ламбет-марш, где «разрешал для людей насущные вопросы с помощью астрологии». В конце концов это привело его к позорному столбу. В северо-восточной части Колкотт-элли в Ламбете жил Фрэнсис Мур, астролог и врач, который обрел бессмертие как основатель альманаха, выходящего и ныне под названием «Олд Мурз». В Ламбете, кроме того, имелось множество редкостей. В коллекции Традесканта, позднее превращенной в здешний музей, были саламандры, «пасхальные яйца от иерусалимских патриархов», дракончики в два дюйма длиной, два пера феникса, камень из гробницы Иоанна Крестителя, «кровь, которая лилась дождем на острове Уайт, что засвидетельствовано сэром Дж. Оглендером», птица-альбинос из породы черных дроздов и «половина лесного ореха с помещенными внутрь семьюдесятью предметами домашней утвари». Таковы были во время оно ламбетские достопримечательности.

Тесная связь между алхимией и начатками науки проявлялась и в самом сердце Лондона. Ньютон, приехав в столицу купить книги для своих исследований, взял карету до таверны «Лебедь» на Грейз-инн-лейн, а оттуда дошел или доехал до Литтл-Бритн. Там у книгопродавца Уильяма Купера он приобрел такие алхимические трактаты, как «Theatrum Chemicum» Зетнера и «Рипли, возвращенный к жизни» лондонского алхимика Джорджа Старки. Тогда же Ньютон свел знакомство с тайной группой лондонских магов и астрологов. Многие основатели Королевского общества, которых впоследствии решительно записали в представители «современного» научного знания, были на деле членами так называемой «Незримой коллегии» и, наряду с механистической философией, занимались алхимией. Они принадлежали к традиции, предтечей которой был Джон Ди, — традиции, не видевшей непреодолимой пропасти между различными формами познания, как оккультного, так и экспериментального. Главной движущей силой группы лондонских экспериментаторов, которая стремилась объединить рациональность и научный метод с алхимией для создания практической магии, был Сэмюэл Хартлиб; к числу его друзей и последователей принадлежали Роберт Бойль, Кенелм Дигби и сам Исаак Ньютон. Они сообщались посредством кодированных имен и печатались под псевдонимами; в частности, Ньютон был Jeova Sanctus Unus[113].