Тайная история Леонардо да Винчи - Джек Данн

— Даже я недооценил его, — заметил Куан. — Мне и в голову не пришло, что он попытается сторговаться с Великим Турком, будучи в доме калифа. В конце концов, ему ведь удалось стать главным изобретателем и мастером бомбард и пушек.

— Но он хотел быть капитаном инженеров.

— Фактически он и был им.

— Зачем же тогда этот титул дали мне? — спросил Леонардо, и лицо его вспыхнуло от унижения.

— Калифу нужны были плоды твоего воображения, маэстро, но он хотел также и всегда держать тебя под присмотром. У тебя репутация мастера, который не имеет привычки завершать свои заказы.

— Это был не заказ.

— Я думаю, Зороастро удалось поговорить с калифом, — сказал Куан, — и он представил тебя человеком творческим, но непрактичным.

— А себя, стало быть…

Леонардо не было нужды завершать фразу. Куан согласно кивнул.

— Но эти изобретения великолепны, — сказал Леонардо. — И ему удалось достичь влиятельного положения. Зачем же он рисковал всем, чего достиг, ради работы на османов?

— Быть может, по той же причине, по которой он улучшил твои творения.

— Что же это за причина?

— Наверное, твои насмешки, — сказал Куан, придавая голосу легкий вопросительный оттенок.

Леонардо вдруг ощутил невыносимую тоску по дому и от всего сердца пожелал прямо сейчас, сию секунду вернуться во Флоренцию, в легкость юношеских лет, бывших, казалось, так недавно, и в этот миг увидел как наяву лицо Зороастро, когда он, Леонардо, унижал его в присутствии Бенедетто Деи. Теплая волна раскаяния омыла его, и ему страстно, как никогда, захотелось хоть раз еще поговорить с Зороастро.

— А возможно, и ревность, — продолжал Куан.

— Ревность?

— Если бы он был на службе у Мехмеда, он бы испытал свой дар в борьбе против твоего, доказал бы, что он лучше тебя.

Леонардо, сам того не сознавая, кивнул. Скорее всего, Куан был прав. Как только прежде он мог быть так слеп? Зороастро не предал бы его вторично только ради денег — но ради того, чтобы обойти его и тем пролить бальзам на израненное насмешками сердце.

— Что с Бенедетто? — спросил он.

Куан усмехнулся:

— Если бы калиф думал, что Бенедетто вовлечен в замыслы Зороастро, он был бы сейчас в раю, вместе с Зороастро. И вы сегодня похоронили бы его.

— Сандро сходит с ума от тревоги за него, да и я тоже.

— Что ж, можете не тревожиться, — сказал Куан. — Он в безопасности.

— В Дамаске?

— Нет, Леонардо. Он здесь. Но калиф, я думаю, хочет устроить тебе сюрприз… так что не выдай, что знаешь об этом.

— Здесь? — Помолчав немного, Леонардо спросил: — Его пытали вместе с Зороастро?

— Нет, маэстро, не пытали. В этом не было нужды. Зороастро во всем признался. Поверь мне, дыба — превосходное приспособление для получения правды.

— Человек может сказать что угодно, лишь бы избежать пытки.

— Ты нам мало доверяешь, — с упреком сказал Куан. — Зороастро допросили о Бенедетто уже после того, как он покаялся в собственных преступлениях. Можешь быть уверен, что он сказал правду. — Куан взял Леонардо под руку. — Не стоит мешкать, иначе мы рискуем заставить калифа нас дожидаться.

Когда они уже поднимались по каменным ступеням на бруствер самой высокой башни, Куан сказал:

— Книгу Зороастро, которую дал тебе калиф, нашли у турецкого шпиона.

— Бедный Зороастро, — пробормотал Леонардо.

— Ты что-то сказал? — спросил Куан, когда они дошли уже до калифа, стоявшего вместе с евнухами на широком бруствере; ветер трепал их просторные одежды.

— Нет, — сказал Леонардо, — ничего.

Мальчик по имени Миткаль легкомысленно стоял на южном валу, который был, по сути, продолжением скалы. На нем был механизм, сотворенный Зороастро из переделанной летающей машины Леонардо — словно фантастический костюм, сочиненный для какого-нибудь маскарада, которыми так славился Лоренцо Медичи. Мальчик казался странным ангелом с парой искусственных крыльев, закрепленных бечевкой на деревянном каркасе. И в самом деле, планер был выкрашен в белый цвет, а сам Миткаль надел снежно-белое одеяние. Не в силах устоять на месте под порывами ветра, он пробежал вдоль вала и, поймав нужный ветер, спрыгнул с укреплений в бездну. Леонардо услышал характерный щелчок — это напор воздуха развернул нижнюю часть крыльев, до предела натянув бечеву.

Мальчик падал, и Леонардо вспомнился Тиста.

Эмиры, столпившиеся у края вала, тревожно закричали, видя, как Миткаль падает, покачиваясь из стороны в сторону, но неуклонно опускаясь все ниже, точно падающий с дерева листок. Леонардо не мог на это смотреть, а потому упустил тот миг, когда мальчик поймал подымавшийся вверх воздушный поток. Но когда эмиры стали дружно славословить Аллаха, Леонардо обернулся и увидел, что летун парит в небесах. Мальчик плыл над замком, точно диковинная птица, широкими петлями огибая трубы. Казалось, что искусственные крылья и плоть срослись в единое целое и сотворили ангела, чье размалеванное лицо и окрашенные хной ладони были известны лишь тем, кто окружал сейчас калифа, — тем, кто в своем искалеченном естестве и сам был ближе всего к ангелам.

Леонардо последовал за калифом и его приближенными, которые бросились бежать по валу, чтобы не упускать из виду Миткаля. Но мальчик скользил прочь от замка, летел над горами и полями, далеко за линию укреплений, словно вознамерясь долететь до самого солнца; и Леонардо, зачарованный его полетом, видел, как солдаты в священном страхе падали ниц на землю и творили молитвы. В окрестностях замка стояло лагерем не меньше двадцати тысяч человек, и все они, до последнего солдата, превратились в трепещущих от испуга детей. Казалось, мальчику доставляет особое удовольствие кружить над их головами, выкрикивая фразы из Корана.

Так мамлюки узрели чудо.

Небеса разверзлись над ними и подали им знак, как некогда евреям на горе Синай[58].

Но это было еще не все, и сюрприз ожидал даже калифа: пролетев над границей лагеря, обозначенной чередой острых камней, Миткаль швырнул вниз один-единственный хрупкий снаряд, и тот, ударившись о землю, взорвался, поджег траву и кустарник, брызнул во все стороны шрапнелью. Солдаты бросились наутек, кони на привязи бешено забились в страхе, а калиф выругался.

— Не тревожься, повелитель, — сказал Хилал, — кажется, никто не пострадал.

— Вы знали, что он задумал? — гневно спросил калиф.

Эмиры дружно качали головами и клялись, что ничего не знали. Наконец Хилал признался:

— Я должен покаяться, о правитель миров: я знал.

Миткаль летел к замку, красуясь; однако он недооценил капризность ветров и вдруг начал падать камнем в ущелье на южной стороне укреплений. Он перемещал центр тяжести и отчаянно работал бедрами, пытаясь выправиться. Но Бог, как видно, не оставил его: налетевший воздушный поток подхватил мальчика, точно песчаный смерч, и он взмыл в небеса на крыльях теплого воздуха.