Рождение богов - Галина Раздельная

— И да, и нет, — не вспомнив прерванной мысли, раздражённо ответил он. — В ту пору, когда она явилась вам — вы видели лишь её земное воплощение — ничтожно малую частичку от истинного божества, которое, впрочем, неотрывно связано с самой Ти-Амтум — бессмертной сущностью, управляющей нашей Солнечной системой. Кали — вездесуща, но за последние тысячелетия её лишили власти, сделав слабой, и у Ти-Амтум осталось лишь это земное воплощение. С его помощью она и спасла вас…

Ответ ещё больше озадачил присутствующих. Энки и Энлиль, оба они вскользь были знакомы с основами древних религий, мифологией, божествами, которым поклонялись в первой и второй цивилизациях, но не воспринимали их всерьёз. Поверить же в то, что все эти истории и слухи имели под собой фундамент, а истинное предназначение Сеннаарского братства сокровищниц — служить Кали, показалась абсурдно.

Постепенно Канцлер пересказал парням всё, что ему было известно о самой Кали, её великом даре, истории создания ею илимов, разгоревшейся вражде с одним из вышестоящих обитателей Вселенных, нынешнем приходе Тёмного Кочевника в лице порабощённой им расы — адайцев, и о грядущем приходе, что тот, это было уже неизбежно, направится к их галактике, приведя за собой разрушительную сверхмассивную чёрную дыру…

— Кали — наша Илтим-Ти-Амтум — Божественная-Мать-Всего, — пояснял Эрид. — Другими словами, она — наш создатель, защитник. Наше божество, которому поклонялись в период расцвета религий, наше сознание, интеллект и гений, коему поклоняются сейчас, с расцветом технологий и наук.

Об её истинном существовании всегда знали немногие. Ещё меньше знают о ней сейчас. Те, кому была доверена эта тайна — практически все мертвы, убиты предателями, перешедшими на сторону врага. В списке их жертв и ваши родные. Им также был известен секрет сокровищницы и Ти-Амтум, но убили их не поэтому…

Эрид неловко замолчал, оборвав фразу. Внутренне он давно уже знал, что когда-нибудь ему придётся вести этот разговор, но всё равно не был к нему готов, надеясь избежать мучительных признаний.

Энлиль и Энки терпеливо ждали, пока один из них не догадался сам.

— Их убили из-за нас?

Канцлер дёрнулся, но ему оставалось только кивнуть.

— Да, — тихо согласился он. — Мишенью были вы.

Задумавшись, Канцлер вернулся к рассказу, но привычного возбуждения в его голосе уже не было, как не было и огонька в глазах парней.

— Одним из стремлений Илтим-Ти-Амтум всегда было и оставалось желание сделать нашу расу совершенной, — скомкано заговорил он, — приблизить её в процессе эволюции к уровню высших обитателей миров. Но, несмотря на все её усилия, раса хоть и развивалась интеллектуально, продолжала практически топтаться на месте миллионы лет, оставаясь примитивной формой жизни. И лишь в недавние тысячелетия среди нашего народа начали рождаться те, в ком проявлялись зачатки духовного развития, зачатки бессмертия, души и уникального разума. Этот потенциал скрыт и в вас, как был и в вашем погибшем товарище — Видаре.

Наёмники уныло переглянулись, заставляя Канцлера замолчать.

— Того Видара, которого вы знали, уже не вернуть, — догадавшись об их мыслях, через время вновь заговорил он. — Но ему удастся переродиться и, возможно, вы даже встретите его через несколько жизней.

— Приспешники Тёмного Кочевника практически уничтожили таких, как вы, — продолжил Канцлер. — Именно поэтому земное воплощение Ти-Амтум так стремилось уберечь хотя бы вас.

— Зачем? — тихо спросил Энлиль.

Эрид ненадолго задумался, подбирая слова.

— Ей нужна ваша помощь, — не найдя ничего лучшего, проговорил он. — Я же здесь, чтобы объяснить вам суть. Суть выбора. Вам ещё предстоит решать самим — Илтим даёт это право. Если ответом станет «Нет» — она не будет настаивать. Решившись же, — взволнованно переводя взгляды с Энлиля на Энки, едва слышно шептал он, — возможности отступить уже не будет.

— В чём выбор?

— В эволюции, — коротко ответил политик.

— Она ускорит ваше развитие, переиграет саму жизнь, — спешно заговорил Канцлер. — Вы перешагнёте через десятки своих перерождений и столкнётесь с чем-то, что совершенно выходит за привычные вам понятия. Этот процесс, процесс вашей эволюции будет искусственно нарушен, сокращён на множество жизней, и даже Илтим-Ти-Амтум до конца не знает, к чему вас это приведёт, и каковы будут последствия.

Канцлер слегка запнулся:

— Так не должно быть. Лишь ценой практически всей энергии своего солнца она сможет запустить данный процесс. Теперь вы понимаете, какая сила пройдёт через вас — энергия, эквивалентная её светилу. Никто не совершал чего-то схожего ранее, и Илтим-Кали настаивала, чтобы я упомянул главное. Возможно, вы не сумеете контролировать себя или же вовсе не переживёте последствий энергетической трансформации. Риск уничтожения очень велик.

Наёмники молчали, никак не отреагировав на последние слова политика, и как бы Эрид не надеялся, никто из них не спешил отказываться. Канцлер уже догадывался — этого не произойдёт.

Вздохнув, он глухо вернулся к рассказу.

— Илтим-Кали даёт вам право выбора, — повторил политик. — Остаться прежними или стать её опорой в грядущей войне.

Канцлер молча указал на лестницу, ведущую в открытую лоджию-террасу.

— Если решились, идите по одному, — ещё тише обычного проговорил Эрид. — Она вас ждёт…

…Предводителю наёмников вновь снился старый кошмар. Энлиль корчился в огненных мучениях, погружаясь в раскалённое пламя сновидения, переживая известную ему до мелочей кончину матери. Ужас, мучавший его столетиями, с завидным педантизмом прокручивал для командира кадр за кадром, повторяя затёртый до дыр сюжет, в коем Энлилю оставалось лишь безмолвно страдать, и всё так же безмолвно наблюдать за неизбежным.

Сценарий приближался к апогею — мать тащила его в обветшалый, уже начинавший загораться дом. Энлиль упирался, сжимал её руку, с силой сдавливая белые пальцы. Он знал, что не сможет ей помешать, никогда не мог…

Но почему тогда за столько лет, столько ночей этого кошмара он не сумел всё прекратить? Мысль об этом непонятным образом проскользнула в его сон, заставляя Энлиля сделать то, чего он не делал ни разу — остановиться.

Невольно сон замер, словно кто-то нажал в нём паузу. Командир впервые взглянул на кошмар со стороны, разыскав взглядом себя самого — мальчишку, семенящего позади матери. Неожиданно смазанное изображение его детства обернулось к нему лицом. Мальчишка уставился на него холодными, требовательными иглами колющих очей.