Спаси меня - Samayel

Хотя этот день начался уныло и тянулся очень долго, к вечеру в «Норе» царила легкая атмосфера праздника. Однако это нисколько не улучшило настроение Драко. Ему очень понравилась новая палочка, он был рад, что Рон не пострадает за то, что спас его, и что Гарри не будет втянут в это дело. Драко даже был отчасти доволен, что в «Пророке» написали об их отношениях с Поттером, поскольку это спасло их от долгих объяснений с бог весть каким количеством людей. Теперь все стало известно, и, значит, вопросов будет мало. Все это было хорошо, но недостаточно.

Даже несмотря на все хорошие новости, Поттер не переставал быть убийцей, а Драко - жертвой. Фентон умер от рук Гарри, даже если кроме Рона, Драко и самого Гарри этого никто не знал. А Малфой был единственным, кто понимал, что это возвещает конец всем надеждам на то, что Гарри изменится сам, без посторонней помощи. И ничья смерть не могла уничтожить весь тот ужас, который испытывал Драко. Как и нестерпимый стыд, и унижение, а также слабую и постоянную ненависть к себе, которая снова начала преследовать его. Смерть Фентона ничего не изменила к лучшему, но она стоила Гарри и Драко больше, чем кто-либо мог предположить.

Глава 47. Горькая ирония.

После обеда Драко почувствовал, что последствия бессонной ночи все-таки начали сказываться. Прошло головокружительное возбуждение, вызванное радостью обладания новой палочкой; но она все еще вызывала легкий трепет в его душе - когда он произносил какое-нибудь заклинание или просто смотрел на нее. Страх, что Рона могут арестовать за преступление, совершенное Гарри, тоже прошел. Вся энергия, которая поддерживала его в бодром состоянии первую половину дня ушла на то, чтобы пережить события сегодняшнего утра. Вполне понятно, что ему пришлось извиниться и подняться наверх, чтобы вздремнуть. Теперь, когда у него была палочка, он сам мог наложить заклинание, ограждающее от кошмаров… хотя когда Малфой упомянул об этом, Гарри выглядел слегка разочарованным. Но главным образом Драко было нужно время, чтобы отдохнуть и подумать… в одиночестве.

В его голове крутилось так много мыслей, что каким бы уставшим он ни был, сон никак не шел к нему. Дула нашел заклинание, и суббота, когда Молли пойдет в Хогвартс, уже послезавтра. Ему обязательно нужно увидеться с Дамблдором - и не только потому, что у него появились новые вопросы, требующие ответов. Старый маг на портрете верил в Драко гораздо больше, чем он сам, и юноша хотел услышать его слова еще раз.

Рон вдруг превратился в возможного союзника, который к тому же располагал информацией о войне и уничтожении хоркруксов - это могло оказаться жизненно важным… особенно учитывая то, что он помог уничтожить три из них. И если бы лучший друг Поттера объединился с Драко, возможно, тот счел бы действия Малфоя не предательством, а скорее вмешательством из лучших побуждений. Вообще-то, это и было вмешательством… из лучших побуждений… но, просыпаясь среди ночи рядом со спокойным и симпатичным молодым человеком, который явно его обожал и доверял ему, Драко не мог так считать… ведь он занимался поисками способов ограничить силу Поттера и выяснением его слабых сторон. В такие минуты Малфоя начинало тошнить, и он с трудом сдерживал рвотные позывы, представляя себе, что Гарри скажет ему… как посмотрит на него, когда или если узнает. Не могло быть ничего более ужасного, чем уничтожение того потрясающего доверия, которое установилось между ними в последние недели.

У Драко накопилось множество различных гипотез, которые он хотел представить на суд Дамблдора, включая полный список симптомов болезни, проявлявшихся у Поттера постоянно. Сюда вошли: невероятный накал его злости, отсутствие моральных ограничений при применении своей силы, постоянные ночные кошмары, а после совершения хладнокровного убийства - спокойный сон, хотя всего лишь за ночь до этого ему требовались те же самые защитные чары, что и Драко, и частые головные боли после пробуждения. Это были звенья одной цепи, и Малфой был уверен, что все эти странности напрямую связаны с влиянием Волдеморта на Гарри. Эти вопросы непременно нужно было задать Дамблдору, и теперь дело зависело от того, что Драко выяснит при помощи заклинания Дулы.

Самое последнее и наименее желанное, воспоминание о прошлой ночи, все еще было свежо в его памяти. Оставшись один в своей комнате, Драко понял, что задремал в одежде. Причина была проста: он больше не хотел чувствовать себя «обнаженным», уязвимым - ни в каком плане и ни для кого. В его душе жило очень сильное желание спасти Поттера, но Малфой не мог заставить себя обнять его, зная, что тот мог потерять контроль, будучи способным на совершенно хладнокровную расправу. Разве можно было испытывать желание прижаться к кому-то, кто убивал без малейшего намека на раскаяние?

Этот ублюдок Фентон испугал Драко намного сильнее, чем можно было предположить. Даже в самых худших своих воспоминаниях Малфой боролся за то, чтобы вернуться к нормальной жизни, но образы людей из недавнего прошлого преследовали его. Дюжины коленей - все разные, но для него одинаковые - прижимаются плотнее к его лицу, пока он пытается руками и ртом удовлетворить незнакомца, который дает деньги… дает возможность выжить. МакНейру редко когда было нужно что-то кроме немедленного и грубого насилия, к тому же он был довольно жесток. Было до сих пор странно и неестественно думать, что этот процесс может быть желанным, но его чувство к Гарри снова конфликтовало с его предубеждением. В его понятии подобный акт ассоциировался с насилием, чего ему удалось избежать с Фентоном, который, в свою очередь, пытался сотворить с ним то же самое, что часто делал МакНейр. Когда Драко думал об этом, его содрогала дрожь отвращения.

Он сдался очень быстро, пошел по безопасному пути, который выручал его много месяцев в плену и несколько недель на улицах Лондона. Драко был беспомощен без магии, и он привык к своей беспомощности. Это был способ выжить, постулат, который не оспаривался - капитуляция была его девизом, и благодаря нему он остался жив. Сдавайся и принимай происходящее как есть… Именно это помогло ему пережить то, что многих довело до Мунго. Но почему он так повел себя, когда ему больше не надо было сдаваться? А разве он знал как вести себя по-другому? Что именно заставило его захотеть почувствовать Гарри внутри себя? Ощущал бы он себя в безопасности, если бы решился на близость и позволил Гарри все контролировать? Он слишком хорошо изучил все физические аспекты любви, чтобы безрассудно и слепо полагаться на ее эфемерную суть.

Малфой ненавидел себя прошлой ночью и не мог избавиться от этого чувства. Как бы его ни одобряли за то, что он избавил Рона от обвинений со стороны Министерства, в душе он по-прежнему оставался жертвой, и ужасная мысль, что, может быть, ему никогда не стать никем иным, не раз пришла в голову блондина, прежде чем сон одолел его.