Тяжесть венца - Симона Вилар

При этой мысли у него заныло сердце. Стараясь не думать об этом, он вернулся и принялся будить королеву со словами, что им пора возвращаться. Он был благодарен ей за ее сонную улыбку, за то, как доверчиво она дремала в его объятиях, пока они в сером сумраке медленно приближались к Ноттингемским скалам.

За всю свою жизнь Тирелл ни разу не испытывал такого напряжения, как в то утро, когда тайно пробирался к заросшему кустарником скрытому входу в замок. Разомкнув сладкие объятия дремавшей королевы и оставив ее на коне в зарослях, он велел ей по первому же сигналу тревоги скакать отсюда что есть духу. Сам же пошел вперед, продираясь сквозь заросли. Вверху, над изломами выветренных скал, черной громадой возвышались массивные стены Ноттингемского замка. Раздвинув переплетения плюща и куманики, Тирелл скользнул в тайный проход. Факел, который он оставил накануне, еще слабо дымился. Это был добрый знак – значит, в проходе никого не было. Хотя и это еще надлежало проверить.

Анна долго ждала Тирелла. Конь, устав стоять, стал бить копытом, обмотанным тряпьем, глодал ветви кустарника. Временами Анну начинала мучить тревога, но вскоре она успокаивалась, вспоминая прошедшую ночь. Голова у нее была тяжелой, но, несмотря на волнение и страх, она не могла не испытывать радости от того дивного тепла, что наполняло сейчас ее тело, делая его спокойным и легким.

Когда Тирелл возник перед ней, она даже вздрогнула.

– Идемте, Анна, – торопливым шепотом произнес он. – Кажется, башня пуста. Я сменил караулы внизу, и охранники сказали, что их величество вышел из покоев королевы несколько часов назад. Нам надо поторопиться, пока не сыграли зарю. Ибо, если тогда вас не окажется на месте, Ричард может поднять тревогу.

Когда они добрались до ее спальни и Анна представила, как удивится король, узнав, что его жена преспокойно провела ночь в своих апартаментах, она рассмеялась, но, когда Тирелл попытался притянуть ее к себе, вырвалась из его объятий.

– Джеймс! Мы уже в Ноттингеме, и чем раньше вы покинете меня, тем целее будут наши головы.

Помимо воли, в ее голосе прозвучали властные нотки. Взгляд Тирелла погас. – Как будет угодно моей королеве.

Он поклонился и вышел, но Анна была слишком утомлена, чтобы о чем бы то ни было размышлять, и тотчас уснула.

Проспала она почти до полудня. «Королева больна, – толковали в замке, – она никуда не выходит, и король Ричард намерен отослать ее в более спокойное место». И хотя всем было известно, что эту ночь король провел в ее опочивальне, бродили смутные слухи, что не все идет гладко у венценосных супругов. По крайней мере, сославшись на занятость, король даже не вышел проститься с супругой.

Анну снова везли в закрытых носилках, и сопровождавший ее эскорт был увеличен до сотни копейщиков.

– Кажется, он боится, что ты попытаешься убежать, – говорила Дебора королеве.

Ее величеству было запрещено ездить верхом, ее штат сократили до горничной, кухарки и прачки, а на содержание королевы выделили двадцать пять шиллингов пятнадцать пенсов в неделю, что, по сути дела, было равнозначно тюремному заключению. Да и то, что их отправили не куда-нибудь, а в старый Конингсброский замок, напрочь лишенный комфорта и несколько лет стоявший заброшенным, тоже свидетельствовало, что Ричард не намерен больше церемониться с супругой. Дебора не могла только понять, отчего у королевы при этом столь безмятежный вид и ее, как бывало, не раздражает езда в носилках.

Дебора заметила, что у ее августейшей подруги появилась от нее тайна. В ту ночь, когда ее и остальную прислугу заставили покинуть башню королевы, она молилась всю ночь, упрашивая небеса помочь Анне пережить встречу с королем. Но после этого она нашла королеву сладко спящей сном невинного младенца. Были и еще некоторые вещи, показавшиеся Деборе весьма странными. Разорванная у ворота ночная рубашка королевы, забрызганные грязью ноги и даже странным образом оказавшиеся в ее волосах сухие травинки. Но самое главное – королева выглядела удивительно спокойной, не было и следа той нервозности, с какой она отправлялась в Ноттингем. Даже когда Анна узнала, что ее отправляют в Конингсбро, она не казалась удрученной. Волнение у нее на лице Дебора заметила позже, когда Анна смотрела на ехавшего рядом с носилками Джеймса Тирелла, который был мрачнее тучи.

Вечером, когда они сделали остановку в крохотном цистерцианском аббатстве, Анна велела позвать к ней Тирелла. Королева сидела в отведенной ей келье, с ней вместе была Дебора, а Тирелл почтительно склонился перед пленной королевой.

Дебора не все поняла из их беседы. Почему королева тонко улыбалась, когда сэр Джеймс поведал ей, что при его встрече с королем его величество прикладывал к голове мокрое полотенце? Почему Анна вздохнула с облегчением, когда Тирелл сообщил, что король попросил его составить список людей, которым известно о существовании тайного хода из замка? Тирелл назвал человек десять, начиная с коменданта замка и заканчивая им самим. Король остался недоволен, а потом велел Черному Человеку отвезти королеву в эту старую крепость. Более того, Ричард дал понять Тиреллу, что для ее величества следует создать в Конингсбро такие условия, чтобы к Рождеству в Англии пели молебствия за упокой души королевы Анны.

Первой мыслью Деборы было – как жесток этот человек, не побоявшийся сообщить королеве об уготованной ей участи. Второй – удивление, что он вообще решился это сказать. По крайней мере, в пути Тирелл делал все, чтобы Анна не испытывала ни в чем неудобств.

– Вы ведь всегда были послушны воле короля, сэр Джеймс, – спокойно заметила королева. Желтые глаза Тирелла странно блеснули.

– Вашему величеству хорошо известно, что это не так. И тогда Анна облегченно вздохнула.

– В таком случае, я вверяю вам свою жизнь.

Деборе показалось, что свет перевернулся, если ее королева произносит такие речи. Но еще более странной была ослепительная улыбка Черного Человека.

– Клянусь ранами Спасителя, моей повелительнице не о чем беспокоиться.

13.

Стены Конингсбро были такой толщины, что в них помещались всевозможные клети, винтовые лестницы и даже маленькая капелла. Шесть массивных контрфорсов поддерживали донжон, оканчиваясь наверху дозорными башенками. При въезде складывалось впечатление, что это крепость-казарма, такое во дворе толкалось множество ратников, ржали выводимые на водопой лошади, дымила и гремела кузница, лязгало оружие по стенам бродили дозорные. А поскольку знамя на вершине донжона никогда не поднималось, это ясно указывало на стремление скрыть, что здесь содержится коорлева-пленница.