Драко Малфой и Солнечный путь - Джуд

солнце… и так бесконечно, словно по кругу - шепот, поцелуи, объятия, и волосы скользят шелком между

пальцами, и горячее тело прижато так тесно, что даже тонкий листок бумаги не поместить между ними… и

сердце переполняет нежность, тоска, боль, вина… я люблю тебя… я люблю тебя… как сделать так, чтобы

можно было сказать это прямо в сердце, как заставить слова течь с кровью по венам? Я люблю тебя -

затаскано и затерто до дыр, но если повторять слова, пока не сотрется смысл, может быть, удастся

выразить то, что чувствуешь - как тает сердце, как нельзя, невозможно, нет сил… оторваться,

прекратить… я люблю тебя… если бы я мог сказать это тебе прямо в сердце… если бы я мог поцеловать твое

сердце… придти с твоей кровью в твои вены… я люблю тебя… когда бы прежде я ни говорил тебе это,

понимаешь ли ты, что теперь это значит больше, еще больше, чем просто больше, больше настолько, что

это не сказать словами и никак не измерить? Я люблю тебя - но даже если сказать тысячу раз, все равно

не выразить то, как я люблю тебя.

Темно русые ресницы мокнут от слез, как ветви под дождем, но Гарри целует и целует мокрые веки, пока

Драко не начинает улыбаться. Это так банально звучит, но твоя улыбка похожа на солнце во время дождя…

я уже говорил, что люблю тебя?

* * *

Сириус Блэк встал, несколько раздраженно отряхнул песок с ладоней и, покосившись на Люпина, направился

к целующимся юношам. Немного поколебавшись, профессор Защиты с тяжелым вздохом поднялся на ноги и

последовал за своим другом.

- Гхм…

Прошло не меньше минуты, прежде чем Гарри (теперь уже он склонялся над Драко, лежащим на смявшейся

робе) поднял голову и посмотрел на Сириуса совершенно диким взглядом. Губы его были ярко-красными,

распухшими и даже немного потрескавшимися. На открывшейся взорам мужчин шее Драко темнели

фиолетово-синие засосы. Люпин шумно втянул носом воздух.

- Парни, прогуляться не хотите? - жизнерадостно спросил Сириус, и Люпин мысленно закатил глаза. Драко

не ответил - прикрыв глаза, он водил губами по шее Гарри.

- Прогуляться? - хрипло спросил Гарри.

- Ну да, - кивнул Сириус. - До Хогсмида. Посидим в пабе, выпьем… Вам, кстати, уже можно пить, вы

знаете?

- Жарко же… - удивительно, но Драко ухитрялся говорить, одновременно продолжая целовать шею Гарри.

- Ну, тогда вам следовало раздеться, - несколько сардонически заметил Сириус.

- Я обгорю, - возразил Драко.

- Ты же снизу! - приподнял брови анимаг.

- Не всегда, - ответил Драко. Сириус присел рядом с ними и решительно произнес:

- Парни, так нельзя.

Юноши вопросительно посмотрели на него.

- Я вот это имею в виду, - Сириус указал на них. - Это может надоесть. Причем быстро. Это - не еда,

это - лакомство. Нельзя питаться одними конфетами.

Драко приподнял бровь.

- Я имею в виду поцелуи, - объяснил Сириус. - Короче, подъем и стройся - мы идем в Хогсмид. Заодно

купим Гарри гигиеническую помаду…

Драко взял Гарри за подбородок и повернул его лицо к себе.

- Да, - согласился он, внимательно разглядев Гарри. - Ты прав. Вставай, Поттер.

И решительно спихнул Гарри с себя.

* * *

День, ночь, снова день - белая комната, белый потолок, белые стены, белые простыни, пол покрыт

кафельной плиткой и тоже белый. Это палата в госпитале имени Святого Мунго, куда Драко доставили на

следующий день после их возвращения из преддверия страны мертвых.

Когда он вернулся в свое тело, первым ощущением, своеобразным приветствием мира живых, стала резкая

боль во лбу, словно кто-то воткнул туда раскаленный гвоздь. А первым звуком - удивительно

раздражающим, надо сказать, звуком - был чей-то плач. Чей-то отчаянный, горький плач. Приподнявшись,

он увидел Гарри, безутешно сгорбившегося над телом Дамблдора.

Потом их обоих подхватили и потащили в больничное крыло, не дав даже взглянуть друг на друга.

Причитания Помфри, резкие приказы Снейпа, заботливый голос Сириуса - все раздражало, все, хотелось

только увидеть Гарри и убедиться, что с ним все в порядке. И все в порядке - с ними двумя. Почему всем

этим людям невыносимо сложно понять такое простое желание?

Потом было снотворное зелье, и тяжелый сон, и утро, и авроры, на которых шипел Снейп и рычал Сириус,

но они все-таки забрали Гарри и Драко "для выяснения".

Это тошнотворно напоминало Драко прошлый год, когда казалось, что после всех перенесенных испытаний

они просто обязаны быть вместе, но всего лишь нескольких недель, проведенных вот в таких вот

раздражающе чистых комнатах, вдали друг от друга, в утомительных допросах - то это были авроры с

мрачными лицами и квадратными челюстями (они протягивали руки, почти касаясь лба Драко, и голоса их

звучали подозрением - что это, мистер Малфой?), то улыбчивые люди с ласковыми глазами и в белых

халатах (я ненавижу белый цвет! - чуть не орал Драко), хватило им обоим, чтобы решить, что они не

любят друг друга. И он боялся.

Зеркало в чистой, блестящей от кафеля, отвратительно стерильной ванной комнате отражало худого,

бледного до синевы юношу в безразмерной фланелевой пижаме, с огромными глазами, темные круги под

которыми так хорошо подчеркивал свет дневных ламп. Единственным ярким пятном был шрам - тонкий

зигзагообразный шрам, вне сомнения в виде молнии, горевший на левой стороне лба. Драко прикасался к

нему кончиками пальцев, и ему казалось, что отметина жжется. Шрам Гарри. Шрам, оставленный

Непростительным Проклятием.

Но с тех пор, как Драко пришел в себя, вернувшись с "той стороны", лоб больше не беспокоил его.

Его отпустили в середине мая, продержав в этом кошмаре больше месяца. Предполагалось, что его лечили,

но после этого лечения Драко чувствовал себя совершенно больным; он похудел так, что любимая одежда

висела на нем мешком, когда он под присмотром медбрата садился в "Хогвартс-экспресс".

Он провел все дорогу до школы в своем купе, не решаясь выйти из него, чтобы проверить, не едет ли этим

поездом и Гарри. Обхватив худые плечи, он смотрел в окно на радостную весеннюю зелень и тосковал.

На станции его встречал никто иной, как Сириус Блэк - сияющий, синеглазый, одетый "не по форме" - в

вызывающие маггловские джинсы с посадкой на бедрах и широким клепаным ремнем, узконосые бутсы,

потертую кожаную куртку, небрежно облокотившийся на свой мотоцикл. Драко заулыбался - и ему, и

мотоциклу. Сириус метнул короткий взгляд на лоб Драко, едва прикрытый светлой челкой, но ничего не

сказал, а Драко на секунду задумался, как ему привыкнуть, что теперь люди станут глазеть на его лоб,