Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

Парень неопределённо пожал плечами:

– Может, и не ценный, зато справный. И ничего другого. Труд-то дармовой. Только за жратву. А не будешь вкалывать – полицаи недалеко. Там и немчура…

– А девушку откуда знаешь?

– У колодца познакомились. Из разговора понял, что ей будто тоже хотца к партизанам. Мне тоже. Но их не видать. Тут чем меньше знаешь – спокойнее. Мы вот сейчас разговариваем, а назавтра, если заявятся немцы или полицаи, мне за это может быть худо аль и вовсе капут.

– Уж прямо капут? – притворился удивлённым Рассадин. – За что?

– Побыть бы тебе в моей шкуре, узнал бы, за что…

Со двора показалась девушка в сопровождении Лорана.

Рассадин окинул собеседника оценивающим взглядом. Спросил:

– Пожитки есть какие?

Парень грустно пожал плечами:

– Одна шинель худая, да вот весь я.

– Звать-то как?

– Егор.

– Ладно, Егор. Давай мотай за шинелькой и прихвати, если найдётся у хозяйки, что-нибудь там пожевать… В дороге понадобится. Сможешь?

Парень кивнул и побежал в один из дворов.

Парашютистка Таня предстала перед Виктором Рассадиным в совершенно неприглядном виде: маленького росточка, чумазая, растрёпанная, со спадающими на глаза локонами, в стоптанных лаптях и чудной, местами прогоревшей юбке, в неком подобии блузки. С плеча у неё свисала грубая домотканая, изрядно полинявшая крестьянская торба. Внешний вид парашютистки был настолько жалким, что радостное настроение разведчиков как-то увяло.

– А в драной торбе у неё рация, – тихо заметил Олег…

Лишь на третьи сутки разведгруппа Виктора Рассадина и Олега Лорана вместе с парашютисткой и бывшим красноармейцем подошла к реке Ипути. Здесь была единственная, никем не охранявшаяся куцая переправа. Одолели её у села Николаевки.

Отсюда брал своё начало партизанский район, за лето сорок второго года освобождённый от оккупантов и полицаев.

Когда разведчики с Таней прибыли на базу бригады, мало кто из увидевших парашютистку отнёсся к ней только сочувственно. У всех вызывал удивление её почти детский вид.

Разведчиков Виктора Рассадина и Олега Лорана, докладывавших начальнику разведки в присутствии комбрига Шмакова о парашютистке, что-то явно смущало. Хотя всё, кажется, было вполне оправданно. Бросить тень на девушку? Это могло быть превратно истолковано командованием. Поэтому разведчики не решились упомянуть о своих сомнениях. Кому охота брать такой грех на душу? Единственное, что они позволили себе, так это осторожно намекнуть начальству, что вся история со скитанием парашютистки требует всесторонней проверки.

Начальство согласилось с таким выводом как само собой разумеющимся, после чего девушку позвали в штаб.

Что касается тощего и молчаливого окруженца Егора, то с ним побеседовал недавно прибывший с Большой земли лейтенант Белов, назначенный начальником штаба. Естественно, задал обычные в таких случаях вопросы и почти тут же отправил его в хозяйственную роту Селезнёва.

Часть десятая

Глава 1

В просторной землянке штаба бригады комбригу Шмакову, комиссару Малюгину и начальнику разведки Сёмину найденная разведчиками парашютистка назвалась Таней Сиротиной.

Таня рассказала, что произошло при приземлении на парашютах во вражеском тылу:

– Выбросили нас ночью. Мой напарник – его оперативный псевдоним «Папа Коля» – приземлился хорошо, но меня отнесло куда-то ветром. К счастью, он нашёл меня очень скоро. Но со мной стряслась беда: угодила, как показалось, в овраг с водой. Но это было болото. Неглубокое, иначе мне бы оттуда не выбраться.

Все слушали девушку внимательно, иногда переглядывались, без слов выражая недоумение по поводу действий организаторов задания. Свои эмоции никак не выражал лишь начальник разведки Сёмин.

Девушка рассказала свою печальную историю. Окончила школу радистов при разведотделе штаба Западного фронта, затем вошла в прямое подчинение к капитану Николаю Свиридову. Согласно заданию, он должен был устроиться работать у немцев стрелочником, либо сцепщиком, либо обходчиком на железнодорожной станции Бахмач.

– Важно было закрепиться на данной станции, чтобы быть в курсе происходящего на всей железнодорожной ветке, – пояснила Таня. – Бахмач – крупная узловая станция.

Свиридов обязан был фиксировать количество железнодорожных составов немцев, перевозивших грузы, количество цистерн и их содержимое, определять характер перевозимой военной техники и, разумеется, передвижение живой силы, род войск, прислушиваться к новостям и слухам.

Согласно выработанной легенде, Таня должна была выдавать себя за дочь рабочего-железнодорожника, то есть капитана Свиридова. До поры до времени, пока не освоилась с обстановкой, оставаться дома. По документам ей значилось шестнадцать лет, хотя на самом деле минуло восемнадцать.

Полученные от «папы Коли» донесения Таня должна была передавать в штаб фронта с помощью малогабаритной рации «Север».

Она рассказывала обо всём этом довольно подробно, порой забавно. Медленно тянула слова и умиляла детской непосредственностью. В общем, воспринималась как ребёнок, брошенный в омут страшной войны.

Комбриг, комиссар, начальник разведки и под конец прибывший начштаба Белов прониклись к девчонке сочувствием и симпатией, к которым примешивалась откровенная жалость.

Особенно удивило услышанное комиссара бригады Малюгина, человека в летах, немало повидавшего в мирной жизни и на войне. Он понимал, что только по недомыслию, некомпетентности и обыкновенной человеческой чёрствости можно было послать на ответственное задание, связанное с риском для жизни, фактически ещё ребенка. Что и не преминул высказать.

– Многие там понятия не имеют, что такое война и тем паче работа в нелегальных условиях под приглядом опытной немецкой контрразведки, – сурово отозвался комбриг Шмаков.

– Таких работников следовало бы сначала сюда направить, чтобы узнали, что и почём, а уже потом наделять их ответственными функциями.

Присутствующие поддержали комбрига:

– Им надо как можно быстрее отрапортовать командующему фронтом о том, что во вражеский тыл направлено столько-то разведчиков, радистов, подрывников, – возмущался начштаба Белов.

– И за это им отвалят очередные звания и ордена!

– К сожалению, это так, – устало согласился Шмаков.

– Девочке бы ещё при матери оставаться, а не скитаться по тылам противника. – Ещё счастье, что она уцелела.

Таня продолжала рассказывать. Когда её нашёл капитан Свиридов, которого она называла не иначе, как «папа Коля», она уже было выбралась из болота. Помогло то, что в школе штаба фронта её научили подражать голосам разных птиц. У Тани неплохо получался совиный. Вот она и кричала, пока не охрипла и пока не нашел её Свиридов – промокшую, окоченевшую. Они сразу же направились к лесу. Парашюты свой и радистки он где-то закопал. Углубились в лес, но разжечь костёр не решались – понятия не имели, где оказались и что вокруг происходит.

Лишь когда рассвело и Свиридов убедился, что поблизости никого нет, он разжёг небольшой костёр. Таня обсушилась, немного отогрелась, попили кипятку. Но по-прежнему они не знали, где находятся. Свиридов вскарабкался на дерево. Кругом был лес, а там, откуда они пришли, – голое поле и справа две деревушки. Вполне могли угодить прямо на голову селянам, а может быть, и полицаям либо немцам.

Они быстро собрались и углубились в лес. У Тани разболелась ушибленная нога: выкарабкиваясь из болота, ударилась о камень. Теперь стало больно ступать. Но всё же они добрались до небольшой поляны. Здесь капитан Свиридов велел ей развернуть свою «музыку», то бишь рацию, чтобы передать штабу фронта о том, что приземлились благополучно и с наступлением темноты постараются установить своё местонахождение.

Таню слушали напряжённо, не прерывали вопросами. А она продолжала подробно рассказывать, что и как происходило дальше. Пока Свиридов шифровал свою первую радиограмму штабу фронта, Таня обратила внимание, что контрольная лампочка передатчика при нажатии ключа Морзе не загорается.

– То же самое происходило с вольтметром, – говорила Таня совершенно спокойно. – Я нажимала на ключ, но стрелка оставалась на нуле! «Папа Коля» обозвал меня растяпой, а себя дураком за то, что сначала обсушил меня, а не батареи. В воде они, видимо, замкнулись. Сколько мы их ни обтирали, ни сушили, ни очищали клеммы, всё было напрасно: стрелка вольтметра оставалась на нуле.

Общая картина была ясна, но почему Таня осталась одна? Что стало с капитаном?

Таня продолжала рассказывать:

– Расстроился «папа Коля», не смотрит на меня, сердится, будто я нарочно угодила в то чёртово болото. Я уж молчу, что у меня ноет нога и голова раскалывается так, что перед глазами стелется туман. Вижу, он уставился в меня и спрашивает: «Ты случайно не простудилась?» Что ему ответить? Говорю: «Нет». Но он не поверил, приложил руку к моей щеке, а она горит. Разозлился, стал ругать тех, кто отправил меня на задание. Идиоты, мол, нашли ему помощницу. Поносил всех из разведотдела.