Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Гэри Дженнингс

— Поскольку наш бывший король позорно скрывается, в Константинополе взошел на престол новый император, а ты, без всяких сомнений, хотя и неофициально, являешься нашим новым господином, римский Сенат точно так же, как и все жители Рима, пребывает в смятении и неуверенности. Признаюсь, я сам хотел бы, чтобы титул и власть были переданы тебе поскорее и по возможности без осложнений — чтобы сделать нашим правителем de jure de facto[108] короля Теодориха. Вообще-то я не могу претендовать на то, что представляю мнение всего Сената…

— Римскому Сенату, — вежливо перебил его Теодорих, — еще со времен Диоклетиана не позволялось иметь собственное мнение.

— Увы, это верно. Слишком верно. И за последнее столетие наш Сенат ослаб еще больше и не делал ничего, какой бы сильный человек его ни возглавлял.

— Ты имеешь в виду, какой бы варвар его ни возглавлял. Ты можешь называть вещи своими именами без всякого смущения, сенатор. Еще со времен Стилихона, первого чужеземца, который обладал реальной властью в империи, римский Сенат только и делал, что одобрял решения правителей и со всем соглашался.

— Интересно ты рассуждаешь, Теодорикус. — Казалось, Феста это нисколько не обидело. — А если я скажу тебе, что большего от нас и не требовалось? Рассмотрим само слово «сенат», которое происходит от senex, что означает «собрание старейшин». С незапамятных времен старейшина племени должен был благословлять деятельность более молодых, и только. Все просто, Теодорикус, ты ведь наверняка и сам хочешь, чтобы твои деяния были признаны, а претензии на королевство узаконены?

— Только сам император может это сделать. А никак не Сенат.

— Именно поэтому я к тебе и приехал. Как я уже сказал, я не представляю сенатское большинство. Едва ли мне надо говорить тебе, что большинство сенаторов мечтает лишь о том, чтобы ты и все остальные чужеземцы убрались обратно в леса Германии. Однако я представляю группировку, которая очень хочет увидеть, как Италия возвращается к мирной и стабильной жизни. И мы в Сенате превосходно знаем, что представляет из себя Анастасий, ибо имели с ним дело еще в бытность его простым слугой казначейства. Так вот, это человек, склонный к сомнениям и колебаниям. Более того, я предвижу, что, если ты сможешь безопасно доставить меня в Константинополь, я найду возможность убедить Анастасия сделать безотлагательное заявление. Пусть он провозгласит, что Одоакр свергнут и, следовательно, ты являешься Teodoricus Rex Romani Imperii Occidentalis[109].

— Rex Italiae[110] будет достаточно, — сказал, улыбаясь, Теодорих. — Едва ли я смогу отказаться от столь великодушного предложения, сенатор, так что я с радостью принимаю его. Ступай, и от всего сердца желаю тебе успеха. Если ты отправишься отсюда на север, то будешь все время двигаться по Виа Фламиниа[111], которая приведет тебя в Аримин, где navarchus Адриатического флота Лентин в настоящее время занимается кое-каким строительством. Я отправлю с тобой маршала Торна, он хорошо знаком с дорогами и с navarchus. Сайон Торн сопроводит тебя и твоих людей и проследит за тем, чтобы Лентин посадил вас на борт первого же корабля, который отплывет в Константинополь.

Таким образом, Теодорих со своей армией продолжил свой путь уже без меня, а я, сопровождая маленький караван Феста, вернулся по тому же пути, по которому пришел. Я не слишком огорчился, что мне пришлось выполнять обязанности провожатого. Во всем есть свои плюсы. Теперь мне не нужно было ночевать под открытым небом, питаться скудной армейской едой и проводить целые дни верхом на коне, скачущем аллюром, потому что сенатор, разумеется, путешествовал как приличествовало его положению. Все было спланировано таким образом, чтобы каждый вечер мы останавливались в городе с удобным hospitium, в котором хорошо кормили и где имелись термы.

В Аримине Лентин с готовностью предложил Фесту быстроходный корабль с командой, на котором тут же отправил его прямиком в Константинополь. Это был самый маленький из судов dromo, сенатор мог взять с собой только двоих помощников, поэтому он заплатил за проживание остальных, которые остались его дожидаться. Расходы, что и говорить, немалые, ведь на то, чтобы съездить туда и вернуться обратно морем, у него могло уйти как минимум четыре недели.

Я не успел, как собирался, побродить по окрестностям Аримина, потому что Лентин уговорил меня отправиться с ним и посмотреть, что он сделал для осады Равенны. Наши ремесленники под его руководством всего лишь за несколько дней до этого закончили строительство временных судов и спустили их на воду, загрузив воинами. Navarchus просто не терпелось похвастаться своими достижениями, и, разумеется, я и сам хотел посмотреть на корабли. Поэтому на следующий день мы вместе отправились на север от Аримина по Виа Попилиа. (На самом деле, как я уже упоминал, Попилиеву дорогу нельзя было назвать дорогой: мостовая там была сплошь разбита, искорежена, а кое-где и полностью отсутствовала.) К вечеру мы добрались до места, где наша сухопутная линия блокады, обогнув Равенну, заканчивалась на южном побережье. Наши часовые были предусмотрительно расставлены на таком расстоянии, чтобы до них не долетали вражеские стрелы, однако достаточно близко к городской гавани, дабы можно было все разглядеть.

— На самом деле сама Равенна отсюда не видна, — сказал Лентин, когда мы с ним спешились. — То, что ты видишь там: пристань, причалы, навесы и прочее — это рабочий и торговый кварталы города, морской порт, который носит название Классис. Патрицианская часть, сама Равенна, находится в глубине — примерно в двух или трех милях. Она связана с Классисом мощеной дорогой, проходящей через болота. С той стороны находится предместье под названием Кесария, там в хижинах и лачугах живут рабочие.

Было ясно, что порт в обычное время, должно быть, весьма оживленное место. Широкая удобная гавань, защищенная от высоких волн двумя низменными островами, находящимися на некотором расстоянии от берега, служила прибежищем примерно для двухсот пятидесяти больших судов, стоявших на якоре; территория порта была достаточной для того, чтобы разгружать и загружать все их одновременно. Но сейчас там виднелось всего лишь несколько кораблей; все они были прочно пришвартованы, задраены, команды отсутствовали, паруса были убраны, да и никаких гребных лодок между ними и берегом видно не было. В другое время даже с такого расстояния мы смогли бы разглядеть толпы носильщиков, тележек и повозок, снующих на пристани и причалах, но сейчас там лишь слонялись несколько бездельников. Постройки на берегу были закрыты, из кузниц не поднимался дымок, колеса кранов были неподвижны.