Право на одиночество - Аннa Шнайдер

30

– Итак, – произнёс Мир, пыхнув трубкой, – ты хочешь понять, почему Громов вдруг изменил линию своего поведения?

Мы в это время сидели в библиотеке. Во время ужина я не стала морочить Рашидову голову своими смятенными мыслями, а вот после рассказала о случившемся со мной утром.

– Ну да, – я смущённо кивнула. Повествуя Миру о своих отношениях с начальником, я чувствовала себя при этом полной идиоткой. Он был первым человеком, с кем я поделилась абсолютно всеми своими мыслями по поводу Максима Петровича… и теперь с ужасом ждала, что он тоже изречёт нечто, подобное советам Светочки.

– По-моему, ты просто плохо подумала. Ну, или ты просто боишься подумать хорошо, – Мир усмехнулся. – Не верю, что ты не понимаешь столь очевидных вещей, ты ведь очень догадливая девочка.

– Я не девочка, – буркнула я.

– Да ты что? – он откровенно расхохотался. – А кто, мальчик?

Увидев, что я надулась, Мир перестал смеяться и покачал головой.

– Не обижайся, Наташ. Миша ведь называл тебя «девочка моя», и ты не обижалась. Неужели мне нельзя?

Я подняла на него удивлённые глаза.

– Можно, просто… – я запнулась. – Просто в данном контексте это прозвучало насмешливо…

Рашидов наклонил голову, задумчиво глядя на меня. А потом дотронулся до моей руки, улыбнулся ласково, и сказал абсолютно серьезно:

– Иди сюда.

Это было так забавно и трогательно, что я не смогла больше дуться.

– Рядом с тобой я именно маленькой девочкой себя и чувствую, – призналась я. – Это очень необычно, но… мне нравится. Я уже давно не чувствовала себя девочкой.

– Вот и прекрасно, – Мир подмигнул мне. – А теперь подумай и сама ответь на свой вопрос. Я уверен, у тебя всё получится, если ты немного подумаешь… девочка моя.

Улыбнувшись, уловив в его голосе ласковую усмешку, я принялась мысленно рассуждать. И минут через пять…

– Я поняла, – вздохнула я. – Но думать об этом я боюсь.

– Чего же ты боишься?

Помолчав, я ответила:

– Ты знаешь. Должен знать.

– Почему ты так думаешь? – голос у Мира был очень серьёзным.

– Потому что ты понимаешь меня.

– Мне нужно озвучить то, о чём ты боишься думать? Или ты предпочтёшь оставить это в себе?

Я закрыла глаза и резко выдохнула всего лишь одно слово:

– Озвучь.

– Хорошо… Громов хочет тебя, Наташа. Он говорил, что уважает твоё решение – это правда, но от себя не убежишь. И поэтому он будет добиваться тебя. Именно об этом решении он и говорил. И ты отчаянно боишься как и его настойчивых действий, так и своей на них реакции. Ты боишься сдаться, уступить, забыть о своих рассуждениях и отдаться человеку, который тебе нравится. Женатому человеку с двумя дочерьми.

От каждого слова я вздрагивала, как от удара. Но мне было нужно, чтобы Мир сказал всё это… Слушая его, я словно слушала саму себя. Так у меня всегда было с Михаилом Юрьевичем.

Мир замолчал, а я всё не решалась открыть глаза. Он не торопил меня, только легко сжимал мои пальцы.

– Наташа.

Я осторожно приоткрыла один глаз. Рашидов смотрел на меня, сочувственно улыбаясь.

– Ты можешь открыть второй глаз и выслушать то, что я тебе скажу?

Кивнув, я улыбнулась и сделала то, что он попросил.

– Девочка моя, ты зря так боишься. Максима тебе бояться не нужно, потому что он никогда не обидит тебя и ни к чему не будет принуждать. А бояться самой себя весьма глупо, а ты человек неглупый. Я бы мог дать тебе совет… Но ты не сможешь его принять, потому что сама загнала себя в клетку условностей и не видишь того, что видят другие люди.

– Неужели ты тоже думаешь, что я должна ему отдаться? – вздохнула я.

– Ты никому ничего не должна, кроме самой себя. Но ты не хочешь делать то, о чём так настойчиво кричит твоё сердце и тело, ты слушаешь только свой разум. Но подумай, далеко бы ушли твои родители в своих отношениях, если бы руководствовались одним разумом? Родилась бы ты на свет, если бы на месте твоего отца была мама?

Да, в этом Рашидов был прав. Папа поступил как эгоист, но, в конечном счёте, если бы он не сделал этого, мои родители вряд ли поженились бы в будущем.

– Тут другое, Мир. Мой отец не был женатым мужчиной с двумя дочерьми. И мама любила его по-настоящему, а Громов…

– Громов тебе просто нравится, – усмехнулся Мир. – Хотя я бы сказал, не «просто нравится», а «больше, чем нравится», ведь только на него ты так реагируешь. Но это неважно. А важно другое. Во-первых, дочери Максима. Одной шестнадцать, другой двенадцать. Это уже взрослые девочки, которым вполне по силам будет понять отношения отца с другой женщиной. А во-вторых, Лена. Понимаешь, я знаю её. Не очень хорошо, но тем не менее… Жена Громова когда-то произвела на меня впечатление человека, который не любит никого. Вообще. Я убеждён, что ей глубоко безразличны все интрижки мужа с кем бы то ни было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍