Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Цепь нападавших продолжала растягиваться. Левый и правый фланги шли вперед, превращая длинную прямую линию в серп.

– Центр, – сказал Бьорн Спиргер. – Придержи центр, бездарь, иначе весь твой правый фланг распадется.

Эбба слышала, как мужчина, лежащий в укрытии за Бьорном Спиргером, что-то проворчал, и Бьорн ответил:

– Если уж они непременно должны напасть на нас, я хочу, по крайней мере, чтобы они сделали это как подобает.

Она заставила себя отвести взгляд от готовящегося к атаке войска и в последний раз посмотрела на Самуэля. Он стоял очень прямо и производил впечатление человека, который даже сейчас верил, что они победят и покроют себя славой. Внезапно она поняла, почему так бывает, что люди следуют за командиром под ужасающий град пуль и в огни ада – только если он настоящий командир.

До нее снова донесся грохот пушечного выстрела. Она увидела, как Самуэль спрыгнул со своего наблюдательного поста, и услышала, как он прокричал: «Пригнуть головы!» Она резко обернулась. Самуэль подскочил к ней в укрытие, обнял и прижал ее голову к земле. Над ними, сотрясая воздух, пронеслось ядро, а затем раздался оглушительный грохот, земля содрогнулась, и отовсюду стали падать камни; они больно били Эббу по ногам и по спине. Поднялась пыль и чуть ее не задушила. Она закашлялась, вскинула голову и стала шарить вокруг себя руками, пока пальцы не наткнулись на рукоять пистолета. Она вцепилась в нее, как утопающий хватается за соломинку.

Самуэль уже опять был на ногах. Эбба принялась тереть глаза, пытаясь избавиться от пыли. У груды камней, на которой еще недавно стоял Самуэль, отсутствовала вершина. Над ней висело густое облако пыли. Их импровизированное боевое знамя покосилось, герб Смоланда оторвался и лежал между камнями, и только маленькое синее полковое знамя выстояло против пушки. Эфес рапиры Самуэля тихо раскачивался из стороны в сторону.

– Герд! – крикнул Самуэль.

Его голос прозвучал как сквозь толстый слой одеяла.

У Эббы болели уши.

– Я еще жив, ротмистр, – раздался голос Герда Брандестейна. – Эти идиоты – жуткие мазилы.

Самуэль хлопнул Эббу по плечу.

– Началось, – сказал он. – Они идут. – И он поспешил назад, к своему посту на куче камней.

Несмотря на звон в ушах, Эбба услышала неистовый бой барабанов, затем его перекрыл грохот копыт двухсот лошадей, разом пустившихся во весь опор. Ее грудная клетка срезонировала, и ей стало так плохо, что пришлось опереться о стену. Она смутно слышала, как кричит Бьорн Спиргер:

– Трубите, товарищи! У каждой приличной кавалерии есть трубач!

Она посмотрела снизу вверх на Самуэля: он вновь надел шляпу и взвел курки пистолетов. Затем она заглянула через стену.

Поле между развалинами монастыря и холмом словно дрожало. Строй приближающихся драгун походил на чудовищную руку, которая тянулась к ним, а поднявшиеся в воздух снег и грязь делали задний план размытым и нечетким, будто вместе со всадниками к ним приближался конец света. Она видела, что кавалеристы в центре положили клинки шпаг на плечи; на левом и правом флангах поднимались ввысь дула карабинов. Рявкнула пушка, и в задней части развалин по очереди взлетели в воздух три кучи камней, после чего ядро застряло в четвертой.

– Дать им подойти! – закричал Самуэль. – Без команды огня не открывать!

«Мы погибли», – как во сне подумала Эбба. Всадники приближались со скоростью, которая казалась ей дьявольской. Словно не драгуны мчались к ним, а весь монастырь, вместе со всеми защитниками, будто гигантский кулак, рванулся навстречу нападающим. Уже можно было рассмотреть детали – развевающиеся плюмажи на металлических шлемах, разные цвета колетов, блестящие украшения на уздечках лошадей. Во рту у Эббы было так сухо, что она не могла сглотнуть. Она вспомнила рассказы о героических победах кавалерии, когда кони просто проходили по врагу, втаптывая его в землю…

– Целься! – заревел Самуэль.

Драгуны мчались вперед: вот они в двухстах человеческих ростах, в ста пятидесяти, в ста, клинки шпаг все еще прижаты к плечам, дула карабинов подняты вверх. Теперь они передвигались в идеальном ряду, и Бьорн Спиргер крикнул:

– Ну наконец-то!

Гром копыт походил на грохот волн во время шторма, земля сотрясалась. Внезапно раздался крик, острия шпаг опустились и теперь были направлены вперед, дула карабинов качнулись им из и нацелились на них. Всадники в центре нагнулись к шеям лошадей и выставили шпаги, их лица казались расплывчатыми светлыми пятнами под серыми шлемами. Лошади еще ускорили бег, и вся линия словно прыгнула вперед. Эбба вцепилась в мушкет с фитильным замком, дуло которого она выставила над краем укрытия. Она знала, что никогда не сумеет ослабить хватку, никогда не возьмет фитиль и не сможет прижать его к пороховой затравке. Правый и левый фланги драгун разрядили карабины, и неожиданно воздух наполнился воем пуль и звонким жужжанием осколков, которые те выбивали из камней.

Самуэль крикнул:

– Первая линия – огонь!

Прогремел залп, стрелков окутало облако густого дыма, мушкеты выплюнули огонь и свинцовый град в приближающихся драгун. Но это их не остановило. Лошади опрокидывались, люди вылетали из седел. Внезапно Эбба обнаружила, что держит в руках первый из двух мушкетов с колесцовым замком, а мушкет с фитильным замком лежит рядом с ней, и из дула у него идет дым. Она, должно быть, выстрелила и сама не заметила этого. Она не знала, попала ли в кого-то. Глядя поверх дула мушкета, она видела, как всадники накатывают на монастырь, словно прибой, уже так близко, что ей казалось, будто она сможет коснуться их рукой, если вытянет ее. Она различила широкую грудную клетку лошади, танцующую над далеко выброшенными вперед ногами подпругу, раздувающиеся ноздри, выпученные глаза – ее мушкет выстрелил, а с ним и оружие остальных. Второй залп! Она отбросила мушкет, всмотрелась в дымовую завесу и ничего не увидела. Лошадь и всадник, в которых она целилась, исчезли, словно их никогда и не было. Волна атакующих разделилась перед стеной и понеслась вдоль нее налево и направо, и она поняла, что Самуэль подготовил сюрприз: на концах их короткой жалкой линии вдруг набухли облака порохового дыма, когда стрелки, которые лежали там в укрытии и еще не стреляли, прицелились в первых всадников в обеих колоннах и нажали на спуск. По воздуху полетели тела, заржали лошади, вторая линия накатила на застреленных, обе волны замерли. Прямо перед ними возникла бьющаяся, извивающаяся масса тел и копыт. Пока Эбба не сводила с нее глаз, из этой массы стали показываться отдельные солдаты: они размахивали шпагами или пистолетами, кричали и ругались, подпрыгивали и лезли к ним через обвалившуюся стену. Она услышала команду Самуэля: «Вторая линия – огонь!» – и увидела, как солдаты падают на землю, как они отскакивают и врезаются в линию наступающих товарищей, как они валятся назад и извиваются между камнями. Другие бежали дальше, бежали словно прямо на нее: сверкающие шпаги, открытые в нечеловеческом крике рты… Позабыв недавние мысли о последней пуле для себя, она схватила пистолет и выстрелила в лицо, которое оказалось ближе всего, которое будто нависло прямо над ней. Второй солдат прыгнул на нее, сбив на землю, но она не выпустила пистолет из рук, ударилась о камни, в глазах у нее потемнело. Однако она взвилась и стряхнула С себя нападавшего, попыталась встать раньше него и увидела, как его голова разлетается на куски. Тело его забилось, как у рыбы, вытащенной из воды. Ее взгляд метнулся к Самуэлю, а тот отбросил дымящийся пистолет и заревел: «Первая линия – огонь!»

Она рванулась назад, к третьему мушкету, но стрелять из него было уже слишком поздно. Прямо перед ней появился очередной драгун и взмахнул шпагой. Она подняла мушкет, отразила им удар, но не смогла устоять на ногах и снова упала на землю. Он закричал что-то, перепрыгнул через нее и наткнулся на Бьорна Спиргера, тот резко обернулся и выстрелил. Эбба почувствовала теплую влагу на лице и руках; драгун подкатился к ее ногам и уставился на нее широко раскрытыми глазами, в которых больше не было жизни. Всюду вдоль их линии трещали выстрелы.

– Прекратить огонь! – срывающимся голосом закричал Самуэль. – Прекратить огонь! Кто может, заряжай! Быстрее!

Драгуны перелезали назад через стену и бежали в поле. Взгляд Эббы метался. С полдюжины нападавших лежали по эту сторону стены; все они, кроме одного, уже не шевелились, но этот единственный полз вперед, опираясь на руки, и тащил за собой ноги. Рот его был открыт, лицо побледнело как полотно, а за ним тянулась широкая полоса крови. Никто не обращал на него внимания, даже когда он перевернулся на спину, судорожно сжал руками разорванный живот и стал отрывисто стонать. Она увидела, что ее пистолет лежит на земле, и поспешно подняла его.

– Они отступают! – крикнул кто-то.

– Нет, – крикнул в ответ Самуэль. – Они разворачиваются! Первая линия – готовьсь!