В джунглях черной Африки - Уилбур Смит

Дэниел молчал. Его коробил ее дикий восторг. Сам журналист, он отлично понимал, что значит найти свежий и шокирующий материал. Пробудить живые чувства зрительской аудитории, привыкшей к крови и насилию на экране, сейчас не так-то легко.

Однако происшествие, свидетелями которого они являлись, больше всего напоминало страшные сцены чисток гетто эсэсовцами в Европе во время Второй мировой войны.

Солдаты уже загоняли согнанных жителей поселка на грузовики. Воздух наполнился воплями женщин, пытавшихся отыскать в беспорядочном людском водовороте своих детей. Кто-то падал, крича от ужаса, и его тут же затаптывали ногами сотни других; жуткая паника охватила теперь всех жителей поселка. Кое-кто из них успел захватить с собой первые попавшиеся под руку пожитки, но большинство остались в чем были.

Два оранжевых бульдозера медленно сползли с платформ трейлеров, выпуская струйки голубого дыма из выхлопных труб. Одна махина, развернувшись на месте, опустила свой тяжелый стальной щит, и, ослепительно блеснув на солнце, металлическое орудие врезалось в стену ближайшей хижины. Непрочное соломенное сооружение развалилось на глазах у всех, как карточный домик.

— Красота! — задохнулась Бонни. — Сработано что надо! Потрясающий кадр!

Женщины запричитали и завыли, над деревушкой повис горестный гул боли и отчаяния. В сознании миллионов людей планеты именно эти звуки чаще всего ассоциировались с образом черной страдающей Африки. Кто-то внезапно вырвался из толпы и, пригибаясь, побежал к зеленевшему поблизости полю сорго. Солдат выкрикнул предупредительную команду, однако мужчина не остановился. Короткая автоматная очередь — и бежавший как подкошенный повалился ничком на покрытую пылью землю. Женщина с привязанным за спиной младенцем с диким воплем кинулась к мужу, однако солдат преградил ей путь штыком и с бранью принялся заталкивать обратно в грузовик.

— Готово! — чуть не прыгала от возбуждения Бонни. — Я сняла все! И как он стрелял, и остальное. С ума сойти! Это потрясающе! Просто потрясающе!

Солдаты действовали быстро и безжалостно. Ясно было, что в подобного рода операциях они далеко не новички. В течение какого-нибудь получаса в машины погрузили всех жителей поселка, за исключением рыбаков, лодки которых до сих пор качались на поверхности озера.

Хижины под ударами бульдозеров рушились мгновенно, превращаясь в бесформенные кучи спрессованной соломы.

— Господи, лишь бы пленка не кончилась! — встревожено шептала Бонни. — Такой шанс бывает только раз в жизни.

С того момента как военные грузовики появились в поселке, Дэниел не проронил ни слова. Боль Африки была его болью. Он не в первый раз наблюдал подобные сцены. И раньше ему приходилось видеть, как стирают с лица земли такие же поселки. Он видел, как льется кровь в Мозамбике. Был свидетелем того, как насильно сгоняют народ с земель в Южной Африке. Но он так и не привык воспринимать события глазами бесстрастного наблюдателя. Страдания африканцев он переживал как свои собственные, и каждый раз внутри у него все переворачивалось от ненависти и невозможности вмешаться и помочь несчастным.

Еще несколько рыбацких лодок показались у берега. И не успели мужчины ничего толком сообразить, как их уже затолкали в последний грузовик, и колонна двинулась обратно, поднимая облако рыжей пыли. Один из бульдозеров, съехав на берег, сгреб в огромную кучу брошенные лодки, образовав что-то вроде гигантского погребального костра из поломанных досок и разорванных в клочья парусов. Четверо солдат, подхватив за руки и за ноги тело старика, лежавшего на дороге, и труп мужчины, который пытался убежать, закинули их на верхушку этой жуткой пирамиды. Вслед за этим туда же полетел зажженный факел из соломы. Страшный костер занялся мгновенно. К небу взметнулись огромные языки пламени, и солдаты отскочили от полыхавших досок, прикрывая лица ладонями.

Между тем бульдозеры без устали утрамбовывали стальными гусеницами остатки развалившихся хижин, пока окончательно не сравняли их с землей. Послышался пронзительный свисток, и солдаты кинулись к поджидавшим их грузовикам. Оранжевые бульдозеры поднялись обратно на платформы трейлеров, и вся колонна медленно двинулась по дороге вдоль озера.

Очень скоро она исчезла из виду, и там, где какой-нибудь час назад находилось человеческое жилье, лишь шелестел ветер с гор и слышалось глухое потрескивание догоравшего пепелища.

— Ну вот, — стараясь говорить спокойно, заметил Дэниел. — Строительная площадка для нового казино готова. Капиталы, вложенные Таффари в это предприятие, принесут прибыль, и все это делается ради счастья и процветания его народа… — Голос Дэниела сорвался. — Мерзавец! Подлый мерзавец и убийца!

Его трясло от негодования и ярости, и потребовалась невероятная сила воли, чтобы взять себя в руки. Он подошел к краю скалы. Канонерская лодка по-прежнему маячила в бухте, а их надувная лодка лежала на берегу, и один из солдат сторожил ее. Больше на пляже никого не было, ни капитана Кейджо, ни других. Их, очевидно, пробудил звук автоматных очередей и крики, доносившиеся из уничтоженного поселка.

Внимательно оглядев берег, Дэниел увидел наконец Кейджо. Капитан по откосу взбирался на скалу, и даже издали было заметно, что он нервничает. Каждую минуту Кейджо останавливался и, сложив ладони рупором, громко звал Дэниела и Бонни.

Дэниел, отступив от края скалы, скороговоркой бросил: — Никто не должен знать, что мы снимали. Этот материал — бомба замедленного действия.

— Уяснила, — кивнула Бонни.

— Дай мне кассету. Я позабочусь о ней на случай, если люди Таффари захотят просмотреть ее.

Бонни передала кассету Дэниелу, он завернул ее в куртку и спрятал на дно рюкзака.

— Надо убираться отсюда, пока Кейджо не нашел нас. Он и догадываться не должен, что мы видели то, что видели, — сказал Дэниел.

Быстро упаковав оборудование, Бонни последовала за Дэниелом. Он спускался по тропе к берегу, поросшему высокой травой и кустарником, — подальше от места, где всего час назад оживленно гудел рыбацкий поселок.

Какое-то время Дэниел кружил по зарослям, пока наконец они не выбрались на берег, откуда до Бухты Белохвостого Орлана оказалось рукой подать. Спустившись к пляжу, они присели на песок передохнуть.

— Не понимаю, как они могли пропустить киношников на территорию, где собирались проводить такого рода карательную операцию, — пожала плечами Бонни.

— Типичная африканская расхлябанность, — ответил Дэниел. — Кто-то вовремя забыл предупредить кого-то, ну и все такое. Мне рассказывали, что когда в Замбии совершалась очередная последняя попытка государственного переворота, один из заговорщиков ворвался на радиостанцию и объявил по радио, что революция началась, хотя его соратники в это время сидели по казармам, дожевывая завтрак. А этот тип просто перепутал день. Переворот планировался неделей позже. Вот так. Это называется ОПА. Ну что, двигаемся дальше?